Книга Дела репрессированных московских адвокатов - Д. Б. Шабельников

Дела репрессированных московских адвокатов

Под общей редакцией президента адвокатской фирмы «Юстина» кандидата юридических наук В.Н. Буробина

Объявление о приеме в первый состав Московской коллегии защитников.

«Еженедельник Советской Юстиции», № 26–27, 17–24 июля 1922 г.

Под общей редакцией президента адвокатской фирмы «Юстина» кандидата юридических наук В.Н. Буробина

На обложке: Доставка папок с документами по Шахтинскому делу на процесс (1928).

Составитель: Д.Б. Шабельников

© Адвокатская фирма «Юстина», 2020

© ООО ТД «Белый город», 2020

От составителя

Эта книга посвящена судьбам московских адвокатов, ставших жертвами репрессий (то есть развязанного советским руководством террора) в 1930-е годы. В предисловии я попробую кратко описать историю московской адвокатуры в первой половине XX века, показать, как изменился ее состав после упразднения дореволюционной присяжной адвокатуры и появления в 1922 году советских коллегий защитников, а также остановиться на масштабах и причинах репрессий в адвокатской корпорации.

В последнем, изданном в 1917 году (по состоянию на 15 ноября 1916 года) «Списке присяжных поверенных округа Московской судебной палаты и их помощников», значатся около 1300 присяжных поверенных и около 1750 помощников присяжных поверенных, зарегистрированных и практикующих в Москве и нынешней Московской области[1]. По численности с московской присяжной адвокатурой могла сравниться только петроградская. Следуя общепринятой традиции и здравому смыслу, я включаю в дореволюционную адвокатскую корпорацию помощников присяжных поверенных: содержание их профессиональной деятельности де-факто мало чем отличалось от деятельности присяжных поверенных, будучи де-юре практически не урегулированным. Статус присяжного поверенного могло получить лицо (мужского пола – несмотря на предпринимавшиеся усилия, доступ в присяжную адвокатуру так и остался закрыт для женщин до самого ее упразднения), достигшее 25-летнего возраста, получившее юридическое образование, сдавшее государственный экзамен и имеющее стаж работы по специальности – по судебному ведомству или в качестве помощника присяжного поверенного – в течение пяти лет.

Двое самых почтенных присяжных поверенных, В.А. Капеллер и Г.В. Бердгольдт, имели к 1916 году более 45 лет стажа, а в 1915–1916 годах в корпорацию вступило около 135 человек. Впрочем, далеко не все помощники присяжных поверенных, даже оставаясь в адвокатуре, решали приобрести статус присяжного поверенного по истечении пяти лет: в списке на 1917 год значатся десятки помощников, ставших таковыми еще в начале 1900-х годов. Причины этого обстоятельства были различны, но основная заключалась в квоте, существовавшей для принятия в корпорацию «иноверцев», то есть в первую очередь евреев.

Так или иначе, все эти три тысячи присяжных поверенных и их помощников оказались не у дел сразу после октябрьского переворота, когда 22 ноября 1917 года новая власть первым же указом упразднила вместе со старыми судами «доныне существовавшие институты судебных следователей, прокурорского надзора, а равно и институты присяжной и частной адвокатуры», а в роли и обвинителей, и защитников могли теперь выступать «все не опороченные граждане обоего пола, пользующиеся гражданскими правами» (их вскоре стали называть «правозаступниками»). Впрочем, в Декрете № 2, принятом 15 февраля 1918 года, круг «правозаступников» несколько сужается: «При Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов создается коллегия лиц, посвящающих себя правозаступничеству как в форме общественного обвинения, так и общественной защиты… В эти коллегии вступают лица, избираемые и отзываемые Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Только эти лица имеют право выступать в судах за плату».

Первые месяцы присяжная адвокатура пыталась протестовать. Вскоре после октябрьских событий Киевский совет присяжных поверенных направляет коллегам в Петрограде, Москве и Саратове телеграмму следующего содержания:

«Киевский Совет присяжных поверенных выражает братское сочувствие товарищам Петроградского, Московского Советов и подвергшимся грубому насилию председателю и членам Саратовского Совета. Никакие темные силы не могут уничтожить того сословия, которое всегда принимало участие в борьбе за свободу народов. Носители идей права необходимы всякому общежитию, ибо свобода всех основана на организации ее на началах права, без которого свобода превращается в произвол, нужный насильникам и погромщикам, но отнюдь не свободному народу…

Мы верим, что Россия, переживая тяжкие времена торжества черни, все же идет по пути прогресса и что первой потребностью ее на пути истинного прогресса будет именно тот правовой строй, при котором наше сословие – как объединенное, так и в лице отдельных его представителей – сможет беззаветно служить на пользу своей родине. Попытки уничтожения судов и нашего сословия могут быть лишь временным эпизодом, нисколько не умаляющим ни нашего значения, ни тем более нашего достоинства. Всякие нападения на части нашего сословия могут лишь укрепить наши товарищеские отношения и чувства…»[2]

«Временный эпизод» растянулся на годы, а к тому времени, когда какое-то подобие правового строя стало появляться, сословие, жаждущее «беззаветно служить на пользу своей родине», прекратило свое существование. В «коллегиях правозаступников» смогли работать немногие, не только потому, что Советы с большим подозрением относились ко всем «бывшим людям», в том числе – а часто и тем более – и адвокатам, но и потому, что их профессиональные навыки и опыт в условиях революционной законности часто оставались невостребованными.

Судьбы остальных сложились по-разному. Многие ушли с белыми, опасаясь за свою жизнь и оказавшись в итоге в самых разных регионах страны – на юге, в Сибири или на Дальнем Востоке. Многие эмигрировали (в Германии с 1920 года действовал Союз русской присяжной адвокатуры, во Франции – Союз русских адвокатов). Кто-то погиб на фронтах Гражданской войны, от болезней или в застенках ЧК – здесь еще много белых пятен, поскольку в первые годы советской власти репрессии часто не документировались. Многие из оставшихся оказывались в тюрьмах – по надуманным, а иногда и реальным обвинениям в контрреволюционной деятельности и участии в борьбе антибольшевистского подполья. В подробностях известна, например, судьба Александра Абрамовича Виленкина, московского «политического защитника», героя Первой мировой войны (полного георгиевского кавалера), который один из первых вступил в подпольный «Союз защиты Родины и Свободы», созданный в марте 1918 года Борисом Савинковым. Виленкина арестовали в мае; по воспоминаниям сокамерников, о дальнейшем он рассказывал так:

«Часовой приводит к Дзержинскому. Там уже в сборе весь президиум. На меня никто не смотрит: Все уставились в стол. Мне дают слово: "Я был в царском суде защитником политических. Произнес 296 речей в защиту других. Теперь, в 297-й раз, говорю в свою". Называю их товарищей, которых я защищал. Тут же вызывают по телефону двух-трех. Те приезжают и подтверждают мои слова. Через час-два опять ведут к Дзержинскому. Теперь