Книга Брак с Медузой - Теодор Гамильтон Старджон

Вот каким стало человечество-улей: прекрасное создание, сложное, сбалансированное и удивительно живое. Даже, увы, жаль, что такому чудному творению природы и гениального сверхразума суждена была недолгая жизнь…

Глава двадцать седьмая

Гарлик – единственное человеческое существо, отрезанное от Великого Улья, ибо он уже являлся членом другого коллективного разума – ничего подобного не чувствовал. Полный злобы, влекомый голодом – во многих смыслах слова, – пробирался он по лесу. Он смутно сознавал, что неподалеку от того места, где выбросила его сфера, должен быть какой-то поселок или пригород: возможно, там он найдет то, что ищет. Осуществление своего плана Гарлик представлял весьма туманно – знал лишь, что должен это сделать, так или иначе. Внутри себя он ощущал Медузу: она наблюдала, отслеживала, однако не командовала и не давала подсказок – как видно, решила, что с подробностями такой задачи абориген лучше справится без ее советов. Будь рядом серебристые сферы и прочие машины, они бы, конечно, очень помогли Гарлику. Но рядом никого не было. Он остался один.

Он брел по девственному лесу; яркое утреннее солнце едва сочилось сквозь густое изумрудное плетение листвы. Идти было легко – дорога под гору, травы почти нет. Действие силы тяжести увлекало Гарлика вниз по склону холма; он надеялся рано или поздно выйти на тропу или на дорогу – и монотонно проклинал пустой желудок, ноющие ноги и всех своих врагов.

Вдруг он услышал голоса.

Гарлик замер, метнулся за толстый древесный ствол, осторожно из-за него выглянул. Сначала ничего не видел; миг спустя справа раздался звонкий смех. Взглянув в ту сторону, Гарлик заметил, как меж ветвей мелькнуло что-то голубое. Он выбрался из своего укрытия и, неуклюже перебегая от дерева к дереву, двинулся на разведку.

Их было три – три девочки лет пятнадцати, в маечках и шортах; смеясь и перешучиваясь, они разводили на полянке костер. Рядом висела на ветке связка наловленной рыбы и стояла сковородка. Девочки, казалось, были полностью поглощены своим занятием.

Гарлик, смотревший на них сверху, со склона, прикусил губу и задумался. Насчет того, удастся ли расположить девочек к себе, если просто подойти и ласково с ними заговорить, он иллюзий не питал. И понимал: намного разумнее двигаться дальше, поискать что-нибудь понадежнее, побезопаснее. С другой стороны… одна из девочек поставила сковородку на огонь и шмякнула туда большой шмат жира: до Гарлика донеслось шкворчание. Он снова взглянул вниз, на три стройные фигурки, на связку рыбы, из которой половина была уже обезглавлена и очищена, и тихо застонал. Слишком многое у этого лесного костра влекло его к себе, чтобы просто повернуться и уйти.

Вместе с порывом ветерка до него донесся аромат растопленного жира – и больше Гарлик ни о чем не думал. Он вскочил, тремя огромными прыжками скатился по склону и с ревом вылетел к костру. Одна девочка отпрыгнула вправо, другая влево, а третья, отчаянно визжа, попала прямо к нему в лапы!

– Тихо, тихо! – просипел Гарлик, стараясь одновременно удержать жертву и увернуться от ее истерических ударов, толчков и пинков. – Не трону я тебя, только…

Ох! Это Гарлик кувырком полетел наземь: одна из беглянок бросилась на него с размаху и сшибла с ног. Перекатившись на спину, он обнаружил перед собой вторую беглянку: эта занесла над ним обеими руками камень размером с грейпфрут. Девочка бросила камень, он ударил Гарлика в левую скулу и переносицу, и мир вокруг наполнился звездочками и яркими вспышками боли. Гарлик упал на спину, схватился за лицо, мотая головой, пытаясь вернуть себе зрение и отбрыкаться от тошнотворного головокружения. А когда наконец смог сесть и оглядеться – перед ним был только костер, и связка рыбы, и шкворчащая сковородка.

– Вот ведь сучки мелкие! – проворчал Гарлик, ощупывая физиономию.

Взглянул на свою руку в пятнах крови, грязно выругался, развернулся, словно собирался пуститься за беглянками в погоню, – но передумал. Вместо этого сел у огня, взял двух чищеных рыбешек и бросил на сковородку.

«Ладно, хоть пожру!» – подумал он.

Он съел четырех рыбок и поджаривал еще двух, когда издали снова донеслись голоса. На этот раз Гарлик различил низкий мужской голос:

– Теперь куда? Сюда?

И девичий:

– Да-да, вон там, откуда дым идет!

Черт! Ну конечно! Как он не сообразил, что мелкие сучки побегут за подмогой? Гарлик проклял их всех – и, вскочив, бросился дальше вниз по склону холма, прочь от голосов. Блин, его едва не накрыли! А может, и накроют: наверняка рыщут по всему склону и ищут его. Надо бежать!

Он пробирался по лесу тихо, как только мог, почти уверенный, что со всех сторон следят за ним сотни глаз, хотя никого вокруг не видел. Лишь через несколько минут заметил слева и немного ниже двоих: одного с биноклем на шее, другого с ружьем. От ужаса Гарлик едва не лишился чувств: ноги у него подкосились, он заполз в укрытие между камнем и старым пнем, скрючился там и сидел, не дыша, пока они не прошли мимо. Двое переговаривались: и по тону их голосов, и по отдельным долетавшим до Гарлика словам ясно было, что милосердия от них ждать не приходится. Когда опять все стихло, Гарлик поднялся на ноги и тут же услышал сверху гул мотора. Звук быстро приближался. Гарлик пал на четвереньки, нырнул в свое укрытие и оттуда, дрожа, поглядывал на голубые просветы в зеленом пологе листвы. Воздушная машина зависла почти у него над головой: для самолета летит слишком медленно, слишком низко – значит, вертолет. Винт с шумом разрезал воздух к северу от Гарлика, ниже по склону холма: но летит ли вертолет туда, или оттуда, или просто кружит в небесах, Гарлик понять не мог. Гордость шептала ему, что вертолет прилетел исключительно ради него, Гарлика, а невежество – что пилот даже сквозь листву может сверху его заметить. Наконец вертолет скрылся, и вернулась тишина – точнее, тот привычный шум, что в лесу заменяет тишину. Из-за спины ветер донес едва слышный крик. Гарлик вскочил и поспешил вниз по склону, подальше от этого крика. В какой-то миг заметил человека с ружьем слева от себя, свернул вправо – и дальше, дальше вниз.

Так, преследуемый, словно зверь, он выбежал к озеру в долине.

Туда вела влажная тропа. Вокруг никого не было видно, солнце приветливо светило с небес. Паника Гарлика постепенно улеглась, и он уже спокойно пошел по тропе, чувствуя, как страх сменяется злым и радостным предвкушением. Он ушел от погони, враги потеряли его след: теперь берегитесь, враги!

Тропа вывела его на берег озера. Здесь густо росла ольха и пахло мхом. Тропа свернула под тенистую сень деревьев, и впереди блеснули озерные воды, испещренные золотыми крапинками солнца. А перед собой, прямо на тропе, Гарлик увидел аккуратно сложенную стопку женской одежды: ярко-алое, и угольно-черное, и из-под самого низа краешек морозно-белых кружев…

Гарлик остановился. Дыхание сперлось, заныло в груди. Медленно, очень медленно он обошел это невероятное и невозможное воплощение своего сна – и, держась за кустами, подошел к самому краю воды.