Книга Беспринципный - Белла Ди Корте

удары со всех сторон, но через пару месяцев другие семьи двинулись дальше, убежденные, что виноваты Скарпоне, так как не нашлось ни одного человека, который хотел бы начать войну.

Однако Скарпоне не сдавались. Они были полны решимости выкурить меня, заставить показать свое лицо или развеять мой гребаный прах по ветру. За каждый объект моего имущества, которое они поджигали или взрывали, я делал то же самое с двумя объектами, находящимися в их собственности. А их поставки краденого? Пропадали. Пропадали. Пропадали. Так и не прибыли. Затем, через несколько дней, некоторые из их вещей всплывали со дна Гудзона.

Я никогда не видел, чтобы Ахилл плакал, даже после смерти своего сына, пока не пропали наркотики на миллионы долларов. Я видел его в доках, он разговаривал с наемным мастером, дергал его за волосы, крутился, проклинал небо.

О, нет. О, нет. О, нет. Бла-бла.

Его идеальная жизнь взрывалась изнутри, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

Вот что бывает, когда пытаешься поймать человека, которого собственноручно превратил в призрака.

Со времени нашего медового месяца прошли месяцы, и я потерял значительную сумму имущества и денег, но это было ничто по сравнению с полученным мной вознаграждением, которое не имело никакого отношения к la moneta49. Я испортил репутацию семьи, к которой раньше никто не мог прикоснуться.

Скарпоне во главе с Королем Нью-Йорка и его безумным сыном Джокером.

По улицам ходили слухи, что семьи, которые первоначально решили помочь им выкурить меня, человека, которого никто из них не мог найти, на самом деле ушли, потому что хотели уничтожить семью Скарпоне. Их готовность помочь была военной тактикой. Сначала они согласились, но потом ушли в надежде, что я уберу Скарпоне. Полностью.

Еще немного времени, и весь Нью-Йорк будет мне должен.

Движение заставило меня поднять глаза. Какая-то тень подползла ближе к окну верхнего этажа и выглянула наружу. У Артуро было два волка-гибрида в качестве домашних животных, и они даже не потрудились отвести взгляд от своих угощений. Они лежали у моих ног, слизывая кровь с бифштексов, которые я им принес. Я управлял его домом, даже его собаками.

Да, спускайся, мы можем покончить с этим здесь и сейчас, если хочешь, старина. Артуро был стар, и любое решение он принимал из своего кабинета. Ахилл полностью контролировал свое тело, за исключением мозга и сердца. Он родился без мозга и сердца.

Когда я стоял под окном Артуро, облаченный во все черное, он не мог видеть меня, но зато я мог видеть его. Я даже слышал, как его жена, светловолосая красотка с фальшивыми сиськами, разговаривала с ним. Она тоже вошла в ресторан. И его жена была чертовски хороша. Она была глупее мешка, набитого кирпичами. Неудивительно, что она родила Джокера, когда ей было всего семнадцать.

Никто никогда не сможет заменить мне маму. Она подарила Артуро принца, а он уничтожил ее. Он убил ее невинность. Зарезал ее на корню. Потом мама покончила с собой из-за этого. Он взял то, что должно было быть уникальным, невинным, и превратил это в нечто грязное.

Экран моего телефона загорелся. На экране появилась фотография нас с Марипосой со свадьбы в Италии. Не прошло и секунды, как из динамика донеслась песня, под которую мы с Марипосой танцевали, - та самая, что звучала как песня, которая должна звучать в саундтреке Тима Бертона. Моя жена постоянно меняла фотографию своего профиля на моем телефоне и мелодию звонка. Поэтому я начал делать то же самое с ее контактом.

Но на этот раз она застала меня в неподходящее время. Это была моя собственная вина. Надо было поставить телефон на беззвучный режим.

Артуро стало любопытно, поэтому я отправил ее вызов на голосовую почту и отключил телефон. Я быстро отправил ей сообщение.

Я: На работе. Ты в порядке?

Через секунду пришел ее ответ.

Ваша жена (она запрограммировала это в мой телефон): В порядке, просто одиноко в этом большом доме без тебя.

Я усмехнулся.

Еще одно сообщение.

Ваша жена: Приятно иметь друга, который сидит дома и смотрит со мной старые фильмы. Я приготовлю попкорн и рутбир.

Во дворе зажегся свет, и собаки вскочили, направляясь к задней двери. Через секунду появился Артуро с пистолетом.

— Кто здесь? — он прищурился. Затем приказал своим людям проверить двор. На старости лет он стал слишком беспечным. Артуро должен был догадаться. Сначала послать людей. Одна пуля - и его жизнь была бы в моей власти.

Хотя это и так чертовски легко.

Я исчез еще до того, как его сторожевые псы успели спрятаться за деревом.

Экран моего телефона снова загорелся, когда я открыл дверь своей машины. Ветровое стекло было покрыто снегом, кожа казалась ледяной. Мое дыхание превратилось в облачко пара, когда я сделал еще один глубокий вдох.

Ваша жена: С другой стороны. Ты можешь остановиться и купить зефирок? У нас они закончились. Поскольку на улице холодно, горячий шоколад будет лучше.

Я: Ты будешь у меня в долгу.

Ваша жена: Таков был мой план.

Затем она послала мне подмигивающую улыбку.

Некоторое время я сидел на холоде, уставившись на телефон. Я нажал на фотографию, которую она сохранила. Мы сидели в увитой виноградом беседке, и я растирал Марипосе ноги. Фотограф поймал нас в откровенный момент. Марипосе он так понравился, что она его распечатала и повесила над нашим камином. Я пальцем прокручивал другие фото. Некоторые из них я наснимал в Греции.

В тот момент я был лжецом. В своей жизни я однажды сделал то, что не входило в мои планы.

Она.

Она моя жена.

Она изменила весь ход моей дальнейшей жизни.

В первый раз Марипоса стала для меня сюрпризом, и еще раз, когда вернулась в мою жизнь. Нужно быть дураком, чтобы думать, что судьбы не существует, что некоторые вещи в этой жизни вне нашего контроля, как бы мы с ними ни боролись.

Марипоса Маккиавелло была моей во всех отношениях. Она была моей с того момента, как я нашел ее в такую же ночь. Темную. Холодную. Тогда шел снег. А воздух почти наэлектризовался от холода. Беззвездное небо. Тогда ей было всего пять. Всего пять. Ее невинность была ударом по моему сердцу.

Большая сумка ее матери была прижата к маленькой груди Марипосы, когда мы отъезжали от места, где Палермо прятал их.

— Куда мы идем? — спросила она меня по-итальянски.

— Ты едешь домой, Марипоса, — ответил