Книга Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– Значит, его не будет,– хладнокровно произнесВячеслав Антонович.– Пусть лучше не будет совсем никакого ребенка, чемнеизвестно какой.

– Слава, как ты можешь?!

Олеся невольно повысила голос, но тут же осеклась и взяласебя в руки. Нельзя скандалить, нельзя кричать. Она не должна быть похожа набазарную бабу. Все годы, проведенные рядом с Ситниковым, она старалась бытьтакой, какой ему хотелось ее видеть. Она говорила то, что он хотел услышать,совершала те поступки, которых он ждал, выглядела так, как ему нравится, истаралась думать и чувствовать именно так, как ему хотелось бы, чтобы онадумала и чувствовала. Она любила его так сильно, что готова была перестать бытьсобой, только бы оставаться с ним. Она готова была превратиться в кого угодно,лишь бы ему угодить. Потому что жизнь без него представлялась ей невозможной. Вэтой жизни не будет воздуха, и она просто задохнется. И вот теперь она должнаотказаться от материнства, потому что Ситников ждет от нее именно этого. Еслиона откажется, если согласится сделать аборт, то все останется по-прежнему, онибудут любить друг друга, они будут вместе. Но ей так хочется родить этогоребенка! Она никогда не думала, что инстинкт материнства может оказаться такимсильным. Ей придется сломать его, задушить, уничтожить, чтобы сохранить любовьсвоего единственного мужчины. Проще говоря, ей придется окончательно сломать иуничтожить себя саму. Неужели придется выбирать между любовью и самой собой?Какой нелепый выбор…

Она старалась быть корректной и спокойной, искала и находиласлова, которые ей самой казались правильными и убедительными, но все это ни кчему не привело. Вячеслав Антонович стоял на своем: она должна сделать аборт,потому что он не уверен в своем отцовстве.

– Олесенька, я не для того затевал все это, чтобы оказатьсяв конце концов посмешищем, воспитывающим чужого ребенка. И вообще, я непонимаю, чего ты так упираешься. Можно подумать, это для тебя вопрос жизни исмерти.

– Да!– почти выкрикнула она.– Да, это вопросжизни и смерти. Я хочу ребенка, понимаешь? И не когда-нибудь, а сейчас. Я хочуименно этого ребенка, твоего. Он уже живет во мне, я его уже люблю, и я не могуего уничтожить.

– Ой, перестань,– Ситников брезгливопоморщился.– Откуда у тебя эта жажда материнства? Такие, как ты, дляматеринства вообще не приспособлены.

– Такие, как я?– растерялась Олеся.– Какие это –такие?

– А вот такие,– он хищно улыбнулся.– Циничные.Готовые на все, чтобы устроить свою жизнь с максимальным удовольствием. Еслихочешь – безнравственные. Мы с тобой совершенно одинаковые, детка, мы с тобойодной крови. И я совершенно точно знаю, что ты не можешь исступленно хотетьребенка. Ты относишься к жизни так же, как я, и тебе нужно от нее то же, что имне. Поэтому если я чего-то не хочу, то априори ты этого тоже хотеть не можешь.

Она не верила своим ушам.

– То есть ты считаешь, что я циничная ибезнравственная?– переспросила она, надеясь, что не так поняла его.Сейчас он все объяснит, и окажется, что все не так ужасно.

– Ну а какая же?– рассмеялся Ситников.– Конечно,именно такая. Ты же согласилась выйти замуж за Гришу, чтобы войти в семью иостаться со мной.

– Но это ты придумал, ты, а не я!

– Придумал я, а согласилась ты,– спокойно возразилон.– И со всем остальным ты тоже согласилась. Я обещал тебе много денег,я обещал, что Гриша станет еще богаче, и я это выполнил. Ты прекрасно знала,как я собирался это сделать, и ты не только не возражала, ты же и помогала мне.Ты познакомилась с Юркой Забелиным, ты флиртовала с ним, давая понять, чтоготова пойти на большее, ты довела его до белого каления, демонстрируя коленкии декольте, и в результате он снял квартиру, чтобы тебя трахать. Это что,образец высокой нравственности?

– Подожди, Слава, подожди,– она потрясла головой,чтобы сосредоточиться.– При чем тут квартира? Я не знаю ни про какуюквартиру, я там не была.

– Ну разумеется, ты не была. До этого не дошло.

– Ты велел мне познакомиться с Забелиным и вскружить емуголову, ты говорил, что когда он в таком состоянии, тебе будет легче с нимдоговориться, но ты же не объяснял мне, о чем вы будете договариваться, тытолько сказал, что это нужно, чтобы у Гриши было больше денег. Я тебе поверила,я ни о чем не спрашивала, а ты теперь говоришь про какую-то квартиру! Слава,что происходит?

Ситников рассвирепел внезапно, и Олеся даже не успелапонять, какие из ее слов настолько вывели его из равновесия.

– Какая тебе разница, что происходит? Откуда вдруг такойинтерес? До сегодняшнего дня тебя все устраивало, ты не задавала никакихвопросов и делала то, что я велел. Так что вдруг изменилось? Это беременностьна тебя так плохо влияет? Тогда тем более надо ее прерывать, пока тыокончательно не превратилась в мочалку, целыми днями читающую мораль всемподряд.

Он утратил обычную свою сдержанность, быстрыми шагами ходилвзад и вперед по комнате, смотрел на Олесю с нескрываемой яростью, но от егослов на нее веяло могильным холодом.

– Ты завтра же… нет, в понедельник, ты в понедельник прямо сутра пойдешь к врачу и договоришься об операции. Деньги я дам. И ни про какогоребенка я даже слышать не хочу. Прекрати корчить из себя мадонну с младенцем, яникогда в жизни не поверю, что ты хочешь стать матерью и испортить все то, чтоя с таким трудом наладил. Ты хоть понимаешь, что ты предаешь меня? Ты предаешьменя! Я пошел на то, чтобы разделить тебя с сыном, чтобы не расставаться стобой, я много на что пошел, чтобы сделать его богатым, чтобы ты ни в чем ненуждалась, чтобы у тебя все было, и я рассчитывал на твою поддержку, на твоепонимание, а ты? Ты что делаешь? Пытаешься подсунуть мне Гришиного ребенка? Илиеще чьего-то?

– Слава! Опомнись! Что ты говоришь?

– А что я говорю? Ты – такая же, как я, мы одной крови, иэто значит, что если ты готова спать с двумя мужиками одновременно, то почемубы и не с четырьмя? С пятью? Откуда я знаю, чей это ребенок на самом деле?Может, и не Гришкин, но и не мой. Вспомни, с какой легкостью ты тогда, вГермании, бросила своего дружка и улеглась в мою постель. Что с тех поризменилось? Ты осталась такой же, и значит, вполне можешь сделать это еще раз.

– Но я же любила тебя! Я люблю тебя, Слава…

– Перестань. О какой любви ты говоришь? Мы были знакомынесколько часов. Просто у меня было больше денег и я пил меньше пива, чем твойлюбовничек. Со мной было легче и приятнее, вот и вся твоя любовь.

Олеся почувствовала, что у нее слабеют ноги, и она оперласьо дверной косяк, чтобы не упасть. Она получила то, что заслужила. Ей хотелосьбыть такой, какой Ситников хотел ее видеть, она стремилась соответствовать егопредставлениям о женщине, с которой ему будет хорошо, и она ломала себя,сдерживала, притворялась, стискивала зубы и соответствовала. Только бы неразочаровать его, не потерять, быть с ним. И вот результат. Он верит в нее,придуманную, и не верит в настоящую, в ту, которая хочет родить ему ребенка. Иникогда не поверит. Она не такая же, как он, и они не одной крови, но кактолько он это поймет, он бросит ее. Настоящая Олеся ему не нужна, она ему неинтересна и неудобна. Но она так хочет этого ребенка… Господи, как она егохочет, как она любит его, крохотного, пока еще невесомого! Но Слава неразрешает его рожать. И она не посмеет ослушаться, потому что он подчинил еесебе полностью и бесповоротно. У нее осталось ничего своего, ни души, ни ума,ни характера, он все сломал и переделал под себя, и у нее нет сил перечить ему,настаивать на своем, чего-то добиваться. Он ее поработил. Вот оно, это слово,единственное правильное. Поработил. Она даже не заметила, как это произошло, ейвсе казалось, что она добровольно и сознательно что-то делает и говорит, потомучто хочет доставить ему удовольствие, но это ее собственный выбор, еесобственное решение. И только сейчас, осознав невозможность ослушаться, Олесяпоняла, что давно уже ничего не решает и не выбирает. Она просто послушновыполняет его волю. И свое материнство, такое радостное, такое желанное, ей неотстоять и не защитить.