Книга Тимошина проза - Олег Зайончковский

Затем, спустившись еще ниже, Тимоша оказался в метро. Войдя в свой вагон, он наметанным глазом выискал себе местечко, а усевшись, мгновенно оцепенел. Душа пассажира метро путешествует с телом врозь. Покуда она блуждает где-то, в местах, ей одной известных, тело качается в такт с вагоном, спит или смотрит перед собой невидящими глазами. Этот бездумный взгляд может пасть на коленки сидящей напротив женщины, а она как будто и не заметит. Только ее коленки, поерзав, сильнее прижмутся друг к дружке.

В эти минуты Тимоша понятия не имел, куда смотрят его глаза. Он думал о вернисаже и Марике, начинавшем, а может быть уже закончившем, свой путь в искусстве. Возможно, итогом его карьеры станут как раз буклетики с этого вернисажа. Настоящий талант, полагал Тимоша, должен созревать непублично, без выдаваемых наперед авансов. Он судил не абстрактно, потому что был тоже причастен к творчеству, только литературному. Сам Тимоша созревал правильно: он писал регулярно и как прозаик, должно быть, рос, но никогда никому не показывал своих текстов.

Между тем его тело доехало до нужной станции. Оно вышло из поезда и, поднявшись на эскалаторе, высадилось на поверхность. Только вдохнув знакомую теплую газопылевую смесь, Тимошино тело воссоединилось с его сознанием.

Кислорода в московском воздухе было решительно недостаточно. Недостаток О-два плохо сказывается на работе мозга. Тимошу в тот вечер расстроили и раздосадовали папа с мамой. Они допрашивали его в подробностях о Мариковом вернисаже. Дело в том, что хотя родители и не знали самого Марика, но отдаленно когда-то были знакомы с его отцом.

– Что значит, юноша занят делом, – одобрительно заметил папа. – Такой молодой, а уже известность.

– Да, да, – закивала мама. – Именно делом, а не сомнительными развлечениями.

– Если бы ты, – продолжал папа, – вместо сомнительного массажа тоже как-то себя применил, скажем, в живописи или графике…

– Или хотя бы завел семью… – вставила мама.

– Или завел бы семью, – согласился папа.

– То было бы что? – хмуро спросил Тимоша.

– Мы бы тебя уважали больше.

На том разговор и закончился. Сегодня родителям изменило чувство меры и такта, и за это Тимоша их наказал, лишив вечернего кинопросмотра.

Всю оставшуюся часть вечера он провел в своей комнате, выходя лишь затем, чтобы выкурить сигарету. Когда наступила ночь, небо над городом потемнело, будто запекшись коркой. Воздух не сделался ни свежее, ни чище; Тимоша глотал его вместе с сигаретным дымом. В соседних домах из окна в окно бродили голые потные люди. Внизу на стоянке последний автомобиль устало тыкался рылом в бордюр. Под фонарем догуливала собака, уже еле вскидывавшая свою лапу. В удушающем сумраке завершался еще один суточный цикл жизни; город впадал в забытье, как не раскованный на ночь каторжник.

Этой ночью Тимоше даже не хотелось прозы, да и вряд ли он был способен написать что-то стоящее. Мыслей не было в голове – лишь, как бродяги в заброшенном доме, образы без порядка. Мелькали то Марик в кипе, то вилка в руке у папы, как указующий жезл. Градостроители в бородках-снобках, пугливые коленки женщин, даже эта собака, мочившаяся на фонарь, – всё могло пригодиться, найти свое место в тексте, но только не этой ночью.

4. Девушка в сарафане

Изредка так бывает, что утомленный мозг, закрывая дневные свои программы, не может завершить работу. Уже отключился анализ и потеряно управление умственными процессами, но пока не придет покой, это еще не сон. Разум парализован, некому охранять границы сознания, и человек грезит. Образы и фантазии самосевом распространяются в голове.

Этой и безвоздушной, и беспокойной ночью вместо нормального сна у Тимоши случилось видение. Не напрягая воображения, он из Москвы, угнетаемой жарким антициклоном, неожиданно перенесся куда-то в альтернативную сельскую местность. Он увидел подлунные долы, залитые туманом, и глянцевитые травы, и рощи, мерцающие листвой. Не вставая с постели, Тимоша словно бы задышал немосковским, полным ионов воздухом. Иллюзия овладела всеми органами восприятия. Живительная прохлада остудила и взбодрила тело. Явственно чувствовался пряный запах – должно быть, это пахло сено. В темноте раздавались трели неведомых насекомых. Реальность, в которую он попал, была поэтична и безупречна экологически, но всё же чего-то в ней не хватало. Впрочем, едва он об этом подумал, как недостаток восполнился. В свете луны показалась девушка, не худая, не полная, в ситцевом сарафане с высокой талией. Черты лица ее были издали неясны, но чувствовалось, что прекрасны…

И на этом видение оборвалось. Слишком сильное впечатление снова запустило мозг. Тимоша, вернувшись к реальности, был очень разочарован, хотелось назад, к этой девушке. Но тут его осенило: ведь то, что ему пригрезилось, где-то существовало на самом деле! В то время как он теребил усталое воображение, пытаясь оживить фантазию, девушка в сарафане где-то ждала его во плоти. А раз это было так, значит и действовать требовалось практически. Вместо бесплодных мечтаний надо было опять поднять картотеку провинциалок. Только стоило поискать где-то подальше Федюнино.

Так к Тимоше пришло решение, а вместе с ним и пришел покой. Немного еще поразмышляв, он заснул обычным порядком.

5. Из Москвы, из Москвы…

Если наутро вы вспомните о решении, принятом накануне, значит, это судьба. Тимоша не только вспомнил, но еще дополнительно укрепился в своем решении, услышав прогноз погоды. Похоже, Москве предстояла участь забытой в духовке пиццы. Поиски следующей провинциалки Тимоша инстинктивно соединил с поисками прохлады. В этом смысле было естественно мониторить северное направление. Поставив себе задачу, Тимоша отправился в облако и сразу понял, что дело за девушками не стало. К северу от Москвы их проживало ничуть не меньше, чем в любом другом направлении. Гораздо труднее было девушку сочетать с местностью в надежде на воплощение вчерашней ночной фантазии. На спутниковой фотокарте было множество болот и речек, обещавших ночные туманы, однако девушки предпочитали жить в населенных пунктах, обеспеченных Интернетом. Наконец Тимоша нашел если не полное совпадение, то, как ему показалось, приемлемый компромисс.

Город звался Бобры, и, правду сказать, его нельзя было отнести к сельской местности. Википедия сообщала, что в нем даже ходили троллейбусы. Однако промышленное производство, способное портить воздух, здесь прекратилось в процессе деиндустриализации. И главное, девушка, та, с которой Тимоша теперь собирался знакомиться, жила на самой окраине. Судя по карте, сразу за ее домом уже начинались какие-то пустыри и кустарник. Девушку звали Алена – чудесное имя, когда оно собственное, а не придуманное промоутерами для пошлых певичек и делательниц бестселлеров. Но эта Алена, конечно, жила далеко от промоутеров. Правда, Тимоше она писала, что хочет приехать в Москву, чтобы поднять свой культурный уровень. Даже пришлось ее уговаривать сделать наоборот, то есть принять Тимошу у себя в Бобрах. Девушка согласилась, но попросила сообщить номер поезда и вагон, в котором он к ней приедет. Таким образом, предварительные прогулки по городу заранее исключались. «Алена любит определенность», – думал Тимоша, глядя на ее портрет. Он пытался вообразить ее в сарафане.