Книга Избранница - Майте Карранса

Анхела Цицерону нравилась, ибо была полна неожиданностей. Плохо, что постепенно он привязывался к ней, и с каждым разом она нравилась ему чуточку больше. Еще хуже, что он убеждал себя, будто Анхела обладает душой компьютерного фанатика.

Его пленила ее витиеватая ложь и недостатки. Он никогда не сталкивался с девушкой, которая бы путала левую руку с правой, носила мужские трусы, была жертвой беспощадных пикси, ревнивых королев и не могла согреть свои ноги.

Вот в этом и было все дело! Цицерон интуитивно чувствовал, что Анхела, хотя и обладала впечатляющей внешностью, не пыталась всем нравиться. Именно в этом заключалось ее очарование. Когда же он это обнаружил?

Цицерон вздохнул, вспоминая это волшебное мгновение. Вчера вечером он страстно молил судьбу, чтобы та даровала ему хотя бы один повод, ради которого стоило жить дальше. И в это мгновение он услышал шум за окном, поднял голову и увидел Анхелу, стоявшую на улице среди ненастья: она была беспомощной, грязной с головы до ног и охваченной отчаянием. Дождь падал ей на лицо и, как в кино, стекал красными струями по ее щекам, которые светились странным светом. В это мгновение он услышал свой внутренний голос, открыл окно и протянул ей руку.

Он совершил ошибку, так как забыл, что Анхела встречается с другим парнем и, вероятно, провела весь день в объятиях соперника, руки которого вместе с ногами и всеми остальными частями тела достигали двух метров и весили не менее ста килограммов.

Цицерону следовало вести себя осторожно, чтобы не разочароваться, как это случилось с Мими, и не нанести себе новую душевную рану. Анхела была без ума от глупого ирландца, и, хотя не понимала чуши, которую тот нашептывал ей на английском, пелена с ее глаз не спадала.

Цицерон прикусил язык, решив соблюдать осторожность и дистанцию.

Анхела пришла к нему как соседка, чтобы он вытер ей нос, познакомил со своей мифологической энциклопедией, дал вымыться под горячим душем и позволил переодеться в чистые трусы. И только ради этого. Цицерон настойчиво повторял эту мысль, чтобы не удариться в сентиментальность. Нет ничего хуже, чем оказаться в роли человека, которого используют точно бумажные носовые платки, а затем выбрасывают. Он не собирался вешаться на шею этой девице и становиться ее покорным рабом. У него не было желания превращаться в компьютерного подкаблучника. Это ведь было так удобно: с ним можно было поговорить, помечтать, позавтракать, а затем сбежать к сердечному дружку и целоваться с ним до потери сознания. Но он не доставит Анхеле такого удовольствия, пока она крутит шашни с этим ирландцем.

Цицерону удалось убедить себя, что его отношения с Анхелой носят чисто коммерческий, технический характер, не дающий повода для ревности. Она платила ему за услуги, и было бы глупо не брать с нее денег.

— За тобой двадцать евро, — с нарочитым безразличием заявил он, перед тем как сесть в автобус.

Краем глаза он заметил, что щеки Анхелы еще больше утратили бледность.

— Десять. Я обещала тебе десять евро, если ты сумеешь отделаться от Антавианы.

— И еще десять за кровать, завтрак и информацию о Туата Де Дананн, — уточнил Цицерон, дабы избежать недоразумений.

Анхела нервно откашлялась, но не стала торговаться из-за остывшего яйца и узкой койки, покорно и с подозрительной робостью приняв его условия.

— У меня всего пятнадцать евро мелочью, — извинилась она, очаровательно пожав плечами.

Цицерону стало не по себе, но он не подал виду.

«Никогда не доверяй девушкам, — твердил он, — они способны на любую хитрость, лишь бы добиться своего».

— Ладно, отдашь потом.

Анхела отдала ему пятнадцать евро, но затем вдруг задала вопрос, ставший для Цицерона полной неожиданностью.

— Ты свободен сегодня вечером?

Это было понятно. Анхела заметила глупое выражение его лица. И так понятно, что его ничто не связывает, что у него нет ни друзей, ни планов, однако… почему она его об этом спросила?

— Почему? — выпалил он, сделав неудачную попытку скрыть любопытство.

Анхела улыбнулась:

— Я хотела пригласить тебя в одно очень интересное место.

— Где это?

— В лесу.

Цицерон сглотнул. Анхела не приглашала его ни в дискотеку, ни в кино, ни в интернет-кафе. Неслыханное дело! Это было самое странное приглашение за всю его жизнь. Эта девица с каждым разом нравилась ему все больше, и каждый раз он находил ее все более опасной. Надо бы выведать у нее подробнее, вдруг она задумала посвятить его в свои отношения с волшебными существами?

— И что может быть интересного в лесу ночью?

Ее ответ заинтриговал его.

— Феи… и, возможно, конный выезд Туата.

Цицерон сглотнул. Неужели она говорит серьезно?

— Какие феи? Такие, как Лилиан?

— Такие. Крошечные. Феи цветов, сверкающие тысячью красок. Феи отмечают свой праздник и пригласили меня повеселиться с ними. И еще они пожелали, чтобы какой-нибудь парень сопровождал их танцы игрой на губной гармонике.

Цицерон не поверил своим ушам. Он получил самое невероятное приглашение за всю свою жизнь! Ему никогда не делали такого совершенно неожиданного и гениального предложения!

Но в подобное счастье нельзя было поверить. Это ловушка. Ловушка, задуманная этой девицей.

— У меня нет гармоники.

— Пусть тебя это не волнует, я знаю, где ее найти.

Отговорки были напрасны. Оставалось проявить творческий подход.

— Мне все это кажется большой глупостью. Фей не существует.

Анхела открыла глаза и с удивлением взглянула на него:

— А пикси?

Цицерон решил отмахнуться и от этого вопроса:

— Я говорю в общем…

— А Туата Де Дананн?

— Мифы, легенды… глупости.

Марина огорчилась.

Цицерон заметил, что она ищет слова, чтобы ответить ему, но не находит.

— Не может быть, что вчера… ты был столь… столь понятлив, а сегодня… сегодня мне не веришь…

Цицерону стало не по себе, но он смирился с этим, чтобы потом не стало еще хуже.

— Сегодня вечером мне нужно в интернет-кафе, там меня ждут друзья.

— А я должна идти к феям, — тихо сказала Анхела.

Цицерон решил вырвать зло с корнем.

— Если уж тебе нужен спутник с гармоникой, можешь пригласить своего дружка, который тебе так нравится… того ирландца.

Анхела молчала, опустив голову.

— Что случилось?

Анхела ничего не ответила, было видно, что она расстроена.

— Скажи мне, произошло что-то, о чем ты не можешь говорить?