Книга История колдовства - Монтегю Саммерс

Фаллические демоны очень долго оставались на сцене, как ни странно может это показаться, они выступали в том же обличии и во времена Шекспира. В 1620 году в Лондоне Эдвард Райт опубликовал пьесу «A Courtly Masque: The Deuice called», «The World tost at Tennis», «которая неоднократно представлялась вниманию достойных и благородных зрителей к их немалому удовольствию, слугами Его Высочества Принца». Пьеса была сочинена и поставлена двумя джентльменами, Миддлтоном и Вильямом Роули. Титульная страница содержит изображения различных персонажей, безусловно, они были сделаны с зарисовок, исполненных во время представления пьесы. Вне основной группы персонажей видим чудовищную черную фигуру Диавола, который появлялся в самом конце для того, чтобы принять участие в финальном танце. Диавол был оснащен рогами, копытами, когтями, хвостом и гигантским фаллосом. Можно отметить, что такие же рога были нарисованы на столь похожей на козлиную (велико сходство с сатиром) голове Дьявола из пьесы «Доктор Фауст» на титульном листе кварто Марло. Фаллос, на который содержится намек в тексте, принадлежал также персонажу, одетому как обезьяна (Бавиан), в сцене майского танца пьесы Шекспира и Флетчера «Два джентльмена», III, 5, 1613. Интересно, что одной из отличительных черт старой немецкой карнавальной комедии были целые группы демонов с фаллосами. Более того, некоторые типы гротескных комедий дель арте во втором десятилетии XVII века были украшены такими же персонажами [594]. Важным представляется, что дьявола представляли на сцене английского театра именно таким образом. Его образ соответствует народной идее о том, как должен выглядеть князь тьмы. Таким образом проливается свет на ряд наиболее гротескных и отвратительных свидетельств ведьмовских процессов того времени. В утерянной пьесе Скелтона «Ниграмансир» одна из ремарок гласит: «Входит Бельзебуб с бородой» – безусловно, в черной маске с огромной козлиной бородой, известной из старинной религиозной драмы. По-видимому, главным назначением Некроманта, давшего имя пьесе, было произнести пролог, в ходе которого призывается дьявол, который начинает бить и пинать его за грехи. Однако об этой пьесе нам известно только от Вартона, который утверждает, что она была показана ему поэтом Вильямом Коллинзом в Чичистере, около 1759 года. Он рассказывает: «Называлась она «Ниграмансир» и включала морализующую интерлюдию вместе с изложением содержания. Написал ее мастер, лауреат Скелтон, она была представлена королю и другим эстетам в Вудстоке на Вербное воскресенье. Пьеса была напечатана Винкином де Вордом тонким кварто в 1504 году. Вероятно, Генрих VII смотрел ее в королевском владении или дворце в Вудстоке, Оксфордшир, ныне разрушенном. Персонажи – Некромант или волшебник, дьявол, нотариус, Симония и Филаргирия, она же Алчность. Частично это сатира на некоторые злоупотребления в Церкви… Сюжет истории заключается в суде над Симонией и Алчностью. Помимо того, что рассказывает Вартон, о пьесе ничего не известно. Ритсон в «Bibliographia Poetica», 106, сообщает: «нет о речи о том, что «Ниграмансир» действительно существовал». Та м же было продемонстрировано, что в качестве историка литературы Вартон нередко подпадает под подозрение, и Дафф в труде «Hand Lists ofEnglish Printers» отмечает, что не смог найти следов существования упоминавшейся «моральной интерлюдии».

В английских моралите дьявол неизменно играет важную роль, как и в соответствующих французских оригиналах или аналогах, он неизменно мешает и противостоит моральной составляющей пьесы, выступающей оправданием ее существования. В более поздних английских пьесах, сюжет которых также развивался через подобное противостояние, дьявол сохраняет свои позиции одного из центральных персонажей. Его, как правило, сопровождает Порок, что-то вроде слуги или шута на службе врага рода человеческого. Порок вместе с тем непрестанно дразнит, подшучивает, издевается и ставит своего господина в неудобное положение, развлекая публику и преподавая ей моральный урок. В пьесе «Твердыня стойкости» (The Castell of Perseverance) Люцифер предстает перед зрителем в своем старинном обличии, появляется на сцене с теми же словами, как в мистериальных пьесах, и одет в свое «дьявольское облачение» поверх костюма «горделивого галанта». В представлении «Похотливый юноша» (Lusty Juventus) Вевера различимы следы мути, поднявшейся в печальные дни правления Эдуарда VI, когда и писался текст. Вслед за тем, как дьявол призывает на помощь Лицемерие, на зрителя выплескивается целый потоп пустых, но мерзких оскорблений и поклепов на Католическую церковь, на кои подвигала автора его пуританская нетерпимость. В конце пьесы мы уже не удивляемся очередной встрече со старым усталым джентльменом, лицемерно излагающим доктрину оправдания верой.

В интерлюдии, которой Кольер дал название «Человечество», Бесчестие (Mischief) призывает себе на помощь злого духа по имени Титивилл, уже появлявшегося в «Мистериях» Таунли (пьеса Judicium). Бывший тогда архивариусом и сборщиком пошлин дьявола, он известен в первую очередь под именем «мастер Лоллард». Судя по старому глупому предрассудку, Титивилл был чертом, в задачу которого входило подбирать слова, по небрежности не произнесенные священниками во время мессы.

Переходя к моменту, когда драма стала носить, скажем, более регулярный характер, мы сразу сталкиваемся с очень интересной пьесой, в центре сюжета которой стоит если не магия, то, во всяком случае, предсказание будущего, работой Джона Лили «Комедия Прелестная и Пречудная» «Матушка Бомби», впервые напечатанной в 1594 году. Сюжет ее исключительно сложен и построен в высшей степени искусно, однако в отличие от других пьес Лили не почерпнут из античных или псевдоклассических источников. Повествование ведется, в частности, о старой мудрой женщине из Рочестера, по имени которой пьеса и получила свое название. Те м не менее, по ходу представления ей мало что удается сказать или сделать, разве что она временами способствует головокружительному нагромождению происшествий и разрастанию лабиринта сюжетных линий. Когда Селена вопрошает эту даму: «Мне сказали, что ты ведьма», матушка Бомби немедля ответствует: «Они лгут, я просто мудрая женщина» – пассаж, не лишенный смысла.

Великолепная драма Марло «Трагическая история доктора Фауста» создана на совершенно ином рефлексивном уровне, нежели пьеса Лили. Легенда о человеке, который продает свою душу дьяволу в обмен на безграничное знание и абсолютную власть, кристаллизовалась, видимо, еще в VI столетии, когда история о «Феофиле» была рассказана на греческом его учеником Евтихианом. Конечно, каждый из колдунов передавал свою душу Сатане, и судебные протоколы средневековой эпохи, так же, как анналы инквизиции, не говоря о народном фольклоре, переполнены тысячами подобных эпизодов. Но именно эта легенда получила особое распространение на западе и востоке христианского мира; она встречается в самых разных формах. Соответствующий рассказ можно прочитать у Якова Ворагинского; через Рутбефа, французского трувера XIII столетия, легенда проникла в репертуар менестрелей; она фигурирует в ранней английской прозе и нижне-немецкой драме. Можно проследить исландские