Книга Удивительная жизнь Эрнесто Че - Жан-Мишель Генассия

Рамону нравились извилистые берега Влтавы, и они почти каждый день гуляли у воды, а устав от ходьбы, заходили в какое-нибудь кафе. Очень скоро они стали завсегдатаями «Славии»: из ее огромных окон открывался вид на реку, холм Петршин и Замок. Рамон устраивался на банкетке и читал или смотрел на копию «Любительницы абсента». Изображенная на ней загадочная молодая женщина в зеленом казалась ему адской соблазнительницей, и он был разочарован, узнав, что абсент теперь запрещенный напиток.

Они читали или разговаривали с соседями по столику (Хелена переводила), а проголодавшись, заказывали маленькие сэндвичи, крутые яйца и галантин из свиных голов.

– До чего же здесь уютно! – восхищался Рамон. – Согласна?

– Как по-твоему, сколько в этом зале сексотов? Вот тот флегматичный на вид пенсионер с газетой? Шахматисты, с которыми мы только что так мило беседовали? Две женщины, щебечущие за столиком у окна? Студенты – там, в глубине зала, – весело ржущие над неприличными шутками? Трепетная барышня, ждущая возлюбленного? Рабочие, угощающиеся пивом? Похожая на мопса кассирша или одинокий тип, прикуривающий одну сигарету от другой и разглядывающий свои ногти? А может, полицейские караулят снаружи? Что скажешь?

– Не впадай в паранойю. Полицию считают вездесущей, говорят: «У них глаза и уши повсюду!» – но на самом деле это не так. Да и зачем мы им? Следить за влюбленными – пустая трата времени.

Донесение от В. Ф. Пятница, 10 июня 1966 г.

Вышепоименованные оставались в кафе «Славия» с 16.40 до 18.25. Это их второй выход из дому за сегодняшний день (см. предыдущее донесение). Субъекты десять минут о чем-то разговаривали шепотом (возможно, они чего-то опасаются). Я не сумел ни расслышать слов, ни прочесть по губам. Он заказал чай, настоятельно попросив, чтобы заварили как можно крепче (возможно, подавал условный знак), она выпила кофе, потом ела сэндвичи. В какой-то момент они начали хохотать как безумные – причина неизвестна. Он взял ее руку и поцеловал. Они читали: он – испанскую книжку, которую достал из кармана, она – мою газету. Придя в кафе, они около десяти минут наблюдали за шахматной партией, потом поговорили с бывшим работником мэрии, он коммунист, о том, какая чудесная стоит погода. Ко мне обращалась только она – попросила газету и поинтересовалась, хорош ли галантин. Больше ни с кем, кроме официанта, они в беседу не вступали. Возможно, официант – сообщник? Проверить. Наблюдение продолжается.

Пометка лейтенанта Сурека: официант – один из наших агентов. Затребовать его отчет.

Пошел дождь, и Хелена потащила Рамона в Национальный музей. Она не помнила, когда и с кем была там в последний раз, скорее всего, с Терезой – нужно спросить у Людвика, но не исключено, что ее водил сюда Йозеф, очень давно, еще в детстве.

– Что-то не так? – спросил Рамон, заметив, что она напряглась.

– Да нет, просто давние воспоминания, идем.

– Знаешь, я не люблю музеи. Скучно часами бродить по залам и глазеть на картины. Предпочитаю гулять по городу.

– Картин тут мало, это музей естественной истории.

Рамон пришел в восторг от палеонтологической и археологической коллекций. Он рассказал Хелене, как после окончания университета объехал всю Латинскую Америку, любовался храмами майя в Гватемале, поднимался на древние пирамиды в непроходимых лесах Юкатана. Он восхищался существовавшей задолго до Древнего Рима цивилизацией строителей и математиков, которые говорили на виртуозно сложном и утонченном языке, изобрели десятичную метрическую систему и фантастически сложные астрономические календари, а потом загадочным образом исчезли. Рамон увлеченно описывал головокружительные восхождения и потрясающие виды, от которых перехватывало дух («Не исключено, что свою лепту вносила и моя астма!»), с горечью говорил, как ужасна жизнь крестьян, далеких потомков строителей пирамид, возмущался разграблением памятников. Хелена слушала не перебивая, с напряженным вниманием, и он продолжал, увлекая ее за собой в лабиринт легендарного города Чичен-Ица[131], самого большого и прекрасного из городов майя. «Я поклялся себе, что однажды вернусь туда, возможно, пришла пора выполнить обещание…» Рамон заметил, как блеснули глаза Хелены, и впервые за все время заговорил о будущем:

– Хочешь, поедем вместе?

– Еще как хочу!

Во время прогулок по Праге Хелена несколько раз сталкивалась с подругами по лицею и приятелями Людвика. Сначала она пыталась избегать Градчан, но нежелательные встречи происходили и в Старом городе, так что пришлось смириться. Ну не сидеть же, в самом деле, взаперти на вилле! Внимание привлекала не Хелена, а ее спутник – лысоватый мужчина с загадочной улыбкой на губах. Она представляла этого иностранца другом своего отца: «Он захотел посмотреть город». Объяснение выглядело благопристойно, однако, встретив в очередной раз тех же знакомых, Хелена замечала, как понимающе-насмешливо они на нее смотрят, и, чтобы закрыть тему, добавляла, что гость – лицо официальное и приехал в Прагу в составе делегации.

– Невероятно, сколько у тебя шрамов на теле.

Они лежали на сбившихся влажных простынях, комнату освещал слабый свет ночника. Рамон пожал плечами, но в этом не было ни грана рисовки – он просто не помнил, дела давно минувших дней…

– Откуда вот этот?

Хелена провела пальцем по шраму на его шее, но он только улыбнулся в ответ.

– Не хочешь говорить?

– Я забыл, это было в другой жизни.

– Ладно, а этот?

Она положила ладонь ему на бедро. Рамон вздернул брови и скривил губу.

– Ты много сражался?

Он кивнул и обнял ее.

– Какой же ты костлявый!

– Неужели? Между прочим, я поправился.

– Недостаточно. Придется тебя откармливать.

Они помолчали, наслаждаясь близостью, потом Хелена спросила:

– Хочешь, чтобы я устроила тебе допрос с пристрастием?

– Да, ты должна знать обо мне все.

Донесение от Л. С. Среда, 15 июня 1966 г.

В 10.15 они покинули машину посольства и пошли пешком по Манесову мосту. Мужчина был в сером саржевом костюме и без головного убора, женщина – в бежевой юбке и белой блузке, синяя кофта была накинута на плечи. Они направились по Кржижовницкой улице к центру. Много раз останавливались, разглядывали здания. Он все время крутил головой по сторонам, но мы не сумели определить, куда именно он смотрит. Она купила пачку сигарет в «Театральном кафе» (в Национальном театре), вышла, что-то сказала, они вошли, выпили кофе, он съел три яблочные слойки, она ничего не ела. Они дошли по Народному проспекту до улицы На Мустку, о чем-то поговорили несколько минут, стоя на тротуаре, потом сели на скамейку во Францисканском саду. Мужчина читал книгу (достал ее из кармана), она грелась на солнце. Потом он на что-то указал пальцем, оба задрали голову, но мы снова не смогли понять, куда эти двое смотрят и о чем говорят. Через тридцать две минуты они удалились по улице Водичкова. Мужчина почувствовал себя плохо: скорее всего, это был приступ астмы, потому что он воспользовался ингалятором (прибор лежал в правом кармане), и они пошли дальше по улице Спалена и улице Островни, по-прежнему глядя вверх. В 13.08 они вошли в кафе «Славия».