Книга Семейная книга - Эфраим Кишон

Феликс Зелиг.

Я прикрываюсь чем попало и возвращаюсь на свою базу. Сосед меня не расслышал, он жует резинку с оглушающим шумом. Но ведь это кошмар! Я чувствую, как мужская сила вновь покидает меня. На этот раз на месяц. Я осмеливаюсь снова поднять голову: по-видимому, все мужчины, живущие поблизости, собрались здесь. Поэтому наш район и называют районом проживания.

А между тем наша нимфоманка совершает свои непристойности с большой фантазией — в кругу семьи и плюс еще труп симпатичного сводника, и тут из гроба встает Гиора, нет, Гиора — некрофил, он встает, и они устраивают перевернутую пирамиду в постели, напряжение повышается на уровень десяти задниц, и никто уже не знает, где чья, даже если делать надписи на телах участников. Сказать по правде, все это становится несколько однообразным, в конце концов можно получить отравление от такого количества мяса. Я опускаюсь на четвереньки и ползу мимо кресел, как будто потерял что-то, осторожно обхожу Феликса, вырываюсь на улицу и иду в город с улыбкой свободного человека…

Хватит, не пойду больше на порно никогда. Нет, без меня, господа. Хватит! Может, еще посмотрю конец этого фильма, и все. Забуду раз и навсегда. Да, навсегда!

Я возвращаюсь домой после обеда, усталый и выжатый событиями дня, и вот — мой сын Амир стоит у входа. Ребенок улыбается:

— Папа! А что я слыыыышал?

— Ну, что ты слышал, идиот? — рычу я. — Что ты себе там выдумал? Редакция дала мне задание написать статью о поветрии порнофильмов, и мне пришлось сходить посмотреть. Большое дело! В пятницу прочитаешь мой очерк в газете, а пока заткнись…

Дурачок.

Чтобы беды нас миновали

— О-го-го! — сказал я женушке за обильным завтраком. — О-го-го!

— Ну что там опять?

— В газете написано, что раввинатский суд в Хайфе разрешил молодому человеку, выходцу из Йемена, взять вторую жену, и ему уже сделали хупу[32]по всем еврейским законам с разрешения главного раввина.

— Да, я тоже об этом читала.

— Странно все-таки…

— Ну почему же? А лучше, когда мужчина содержит любовницу на стороне? Так, во всяком случае, честнее…

Сказать по правде, я был удивлен. Я-то думал, что жена бросит на меня взгляд, преисполненный грома и молний, и начнет очень прилично бушевать в смысле, что страна, мол, левантийская[33], где равноправие женщин, и так далее в этом духе. Но вместо этого она воспринимает всю эту историю с потрясающим человеческим пониманием. Прекрасно!

— Может, ты и права, — замечаю я, намазывая тонкий слой варенья на хлеб, — для выходцев из восточных общин это вещь естественная.

— Почему только для них? — удивляется жена. — Чем вы от них отличаетесь?

— Прежде всего, ашкеназское еврейство получило запрет на многоженство от рабби Гершома. Согласно этому запрету, запрещается приводить в дом несчастье.

— Какое несчастье?

— Так называют в источниках вторую жену.

— Я не читала. Когда он жил?

— Кто?

— Гершон.

— Гершом. Свет Изгнания рабби Гершом жил в одиннадцатом веке.

— Так что ж ты его сейчас цитируешь? Мы ведь не можем жить по законам средневековья.

Черт побери! Мудрость моей женушки открывает ее для меня заново. Но ведь действительно — согласно законам древнего Израиля, оригинальным и, я бы даже сказал, вечным, многоженство не только разрешалось, но и было обязательным богоугодным делом.

— Как видно, наши праотцы были умнее нас, — согласился я с мнением жены, — они понимали, что несколько хороших браков — я подчеркиваю: хороших — во многих случаях не удаются из-за… недостатка этого… со стороны мужчин…

— Что поделаешь, — ответила жена, — таков закон природы.

Она спокойно размешивала кофе, и я просто начал ее обожать. Откуда у нее такой жизненный опыт? Мы, мужчины, склонны пренебрегать женщинами, но иногда они поражают нас широтой своего горизонта. Надо все же понимать, что мы живем, слава Богу, в XX веке. Человечество прогрессирует в направлении ликвидации ханжества в отношениях между полами, которое было навязано западной цивилизации христианством, чуждым духу нашего народа. А действительно — разве такое уж это преступление, что мужчину тянет ко многим женщинам, ведь он, извините, полигамен по природе. Это же научный факт. В конце концов, это вопрос воспитания. Проблема этимологии, приспособления к обстоятельствам. Нельзя игнорировать тот факт, что мы находимся на Ближнем Востоке.

— Ну-ну, — заметил я, отрезая ломтик сыра, — если две жены будут ладить между собой, то это будет просто идеальным решением всех проблем.

— Почему бы им не ладить? Ведь если они обе хозяйничают по дому, то это большое облегчение.

— Еще какое!

— Гершон был не прав, — задумчиво произнесла жена, — несчастье могут принести в дом как раз лучшие подруги жены…

— Это вопрос интеллекта.

— Без сомнения. Но я полагаю, что ты бы не женился на какой-нибудь примитивной…

— Нет, конечно, — я взял еще кусочек превосходного сыра, — ведь тебе придется жить с ней под одной крышей, так же, впрочем, как и мне.

— С твоего разрешения, я бы ее тщательно проверила. На турчанку, к примеру, я категорически не согласна.

— Почему?

— Они страшно шумные.

— Не все. Невозможно полагаться на обобщения. Но если ты так уж настаиваешь, хорошо — не будем брать турчанку. Мир в доме для меня важнее всего.

— Этого я от тебя и ожидала. Поверь, если есть взаимопонимание, то все может выглядеть очень симпатично. Утром я, к примеру, встаю, варю тебе кофе, а она в это время подметает, моет полы, стирает и готовит тебе горячую ванну.

— Не горячую. Летом лучше прохладную.

— Какая разница! В это я не вмешиваюсь. Я убеждена, что мы найдем общий язык с Кларис…

— Кларис?

— Я бы хотела, чтобы ее звали Кларис.

— Видишь ли, дорогая, в такой напряженной обстановке трудно вырабатывать сколько-нибудь определенную программу. А если мы не найдем Кларис?

— Ладно, пусть будет не Кларис. Хозяин — барин. Ты ведь муж, в конце концов. Главное, чтобы у нее было желание сотрудничать. Мы будем вместе ходить к портнихе, на базар, к косметологу…

— А я?

— Но ты ведь не должен быть все время с обеими. Ты сможешь вызывать одну из нас по мере необходимости. Мы будем тебя делить…

Это все звучало очень симпатично. Мы оба весело рассмеялись. Никогда еще я не был настолько уверен, что во всем мире нет жены лучше, чем моя. Вот что называется, господа, интеллектуальным подходом. Надо просто немного приподняться над серыми буднями… немного взлететь…