Книга Найденный мир - Андрей Уланов

Английская пушка больше не стреляла. В первый момент Колчак отметил это лишь краем сознания – пропала лишняя помеха, – но когда британцы вновь залегли, он снова уцепился за эту мысль, уже на новом, более сознательном уровне. И, осознав окончательно, едва не выругался вслух. Дурак, мальчишка, опять полез делать все сам – а руководить боем кому?

– Давай обратно за пулемет, – скомандовал он подбежавшему с новой лентой матросу. – Зря патронов не трать… сейчас прикрывать нас будешь. Остальным, – Колчак повысил голос, одновременно нащупывая свисток, – приготовиться к отходу. По сигналу… ЛОЖИСЬ!

Новое действующее лицо, появившееся на сцене – а точнее, давно уже там бывшее, но доселе безмолвствовавшее, – было в чем-то сродни недавнему визитеру в русский лагерь. Как и ящер, оно было большим, невероятно прожорливым и обреченным на вымирание законами эволюционного развития. Правда, с момента создания шестнадцати-с-четвертьюдюймовых орудий прошло лишь немногим больше двух десятков лет, но в наступившую эпоху «дредноутов» они уже выглядели самыми настоящими динозаврами.

Однако и воистину чудовищной мощью орудия главного калибра «Бенбоу» тоже могли похвастаться с ничуть не меньшим основанием, чем громадные ящеры Земли Толля.

Первая бомба рухнула далеко позади русской позиции – помня о своем прошлом опыте корректировки, мичман Райт на этот раз решил, что перелет в данном деле значительно лучше недолета. К его удивлению, капитан-лейтенант при виде разбухающего посреди равнины облака довольно улыбнулся.

– Отлично, мичман! – Харлоу не играл, он и в самом деле был доволен. – Теперь попробуйте достать шестидюймовыми по русской позиции, а главный калибр пусть стреляет на прежнюю дистанцию, но уже шрапнелью. Затем…

– Русские отступают!

– Отлично! – воскликнул Кармонди. – Теперь осталось разобраться с группой на левом фланге и… – майор осекся.

– …и на правом, – договорил за него Харлоу, глядя, как под залпами проявившего себя наконец русского дозора вновь залегают поднявшиеся в атаку морпехи. – Райт, после шрапнели займитесь ими – справа их явно меньше, хватит и одного снаряда.

– Мы не заблудились? – спросила Тала с сомнением.

Мушкетов покачал головой.

– Нам просто деревья мешают, иначе уже был бы виден холм.

Они брели по редкому, светлому лесу пару часов, и геолог сам бы не признался себе, но ему начинала нравиться эта прогулка.

Идти под призрачной сенью псевдолиственниц оказалось легче, чем шагать по равнине: пружинистый цепкий стланик здесь уступал место слоям прошлогодней хвои и подушкам малахитового мха. Воздух был свеж и ароматен; ветер с близкого моря смешивался со смоляным запахом, с густым духом преющей зелени из-под ног, с кисловатым запахом белых цветов заслонявшего дорогу кустарника. Над цветами порхали бабочки, одни – прозрачно-синие, другие – белые с черным, вроде огромных капустниц. Гнуса не было: вернее сказать, мошкара кружилась среди ветвей, но ни один кровосос не позарился на людскую кровь. За мошкой охотились мелкие длиннохвостые птахи, выписывая пируэты среди ветвей. Временами казалось, что люди попали в парк, в филиал эдемского сада, где нет сторожей с огненными мечами.

Порой издалека доносился трубный зов тикбаланга, или приглушенный клекот, который путники привыкли уже связывать с мелкими травоядными, вроде флагохвостов, но без характерного иглистого гребня, или – того страшней – тихая мелодичная трель «черного петуха», и страх вновь накатывал на миг колючей волной. Но паралич воли уже не охватывал молодого геолога при этих звуках. Близкие встречи с несколькими видами чудовищ подряд вселили в него фаталистическое бесстрашие. Он только покрепче сжимал в руках винтовку и продолжал шагать сквозь поющий, щебечущий, благоухающий мезозойский лес.

Впрочем, за все время пути им встретился единственный зверь из тех самых травоядных – чтобы как-то отличать, Мушкетов про себя обозвал их «клюворылами» – и тот напугался больше людей, сломя голову бросившись прочь сквозь кусты. Крупные ящеры старались не заходить туда, где деревья росли гуще, а хищники следовали за ними.

– Что скажет тебе кулам-набато? – поинтересовалась филиппинка.

Геолог уже собирался ответить, когда его сбил с мысли далекий раскат грома. Молодой человек поднял голову в недоумении: небо сияло весенней голубизной. Погода в Новом Свете не отличалась устойчивостью, но сейчас ничто не предвещало грозы.

Он открыл было рот и осекся.

Раскат не стих. Он надвигался, набухал соловей-разбойницким посвистом – и быстрей, чем геолог успел осознать происходящее, лопнул.

Мушкетову показалось, что это барабанные перепонки у него лопнули и земля качнулась от изумления. Сквозь деревья, далеко впереди, завиднелся черный дым.

– Что же это такое? – с изумлением прошептал геолог. В голове у него метались идеи одна другой завиральней: извержение вулкана? шальной метеорит? предвестие еще одного Разлома?

– Пушка, – отрезала помрачневшая Тала. – Большая пушка лайми. С моря.

– Но… зачем они стреляют? – вслух поразился Мушкетов. – По кому?

И тут он понял.

В лесу стало очень тихо. Дальний разрыв погрузил в мимолетный страх все живое.

– Они… – пробормотал геолог, вглядываясь зачем-то в слепящее небо.

Гром грянул снова: иным, слабым голосом. Снаряд лег все там же, впереди, куда направлялись двое путников.

– Они обстреливают наш лагерь.

– Вашбродь! Вашбродь, да очнитесь же!

Шульц потряс головой, пытаясь избавиться от засевшей в ушах пробки. Все кругом словно бы плыло, и, чтобы подняться, ему пришлось буквально вцепиться в руку стоящего рядом матроса.

– Вашбродь, не ранены? Возьмите, – унтер протянул ему платок, – с правой ноздри у вас кровит изрядно.

– Все живы?

– Ага! – радостно скалясь, отозвался унтер. – Поконтузило всех, да у матроса Терещенко, кажись, перепонную барабанку высвистнуло. А так бог миловал, отвел дуру-бонбу.

– Отходить надо бы, вашбродь! – выдохнул стоящий рядом пожилой комендор. – А то ведь они щас прицел поправят и разнесут нас калибром своим. Уж на что я на японской шимоз навидался, но такого… Как вдарило, аж земля спод ног кувыркнулась.

Мичман снова мотнул головой. Звенело уже меньше, и кровь из носа вроде бы удалось остановить.

– Еще пару минут. – Это прозвучало скорее как просьба, чем как приказ, но мичман счел, что приказывать было бы сейчас… неправильно.

Горшенин тяжело вздохнул:

– Вашбродь, воля ваша… да только ляжем сейчас зазря. Патронов осталось по две обоймы.

– Хорошо, – после недолгого раздумья сказал мичман, – еще по пять выстрелов, и отступаем.

Сам он тоже попытался поднять винтовку, но сдавленно охнул, едва не выронив ставший неожиданно тяжелым ствол. Рядом грохнул выстрел, за ним еще и еще, и мичман с затаенной гордостью подумал, что никто из нижних чинов не пытался высадить обойму поскорее, целя в белый свет как в копейку. «Георгия всем, – мысленно поклялся он, – до кого угодно дойду, а выбью, ведь заслужили…»