Книга Шторм войны - Виктория Авеярд

Нужно развернуться и уйти.

Но я вхожу в туннель и пробираюсь по полутемному заброшенному коридору, касаясь кончиками пальцев прохладного камня. Впереди брезжит свет – ближе, чем я думала. Он обрисовывает контуры двери.

«Уйди».

Мои ладони касаются гладкого дерева, украшенного изысканной резьбой. Несколько мгновений я ощупываю ее. Я знаю, куда ведет этот путь и кто ждет на другой стороне. В комнате раздаются шаги, заставив меня вздрогнуть. Потом скрипит кресло – на него садится кто-то тяжелый. Двойной стук – человек задирает ноги на стол. А потом – долгий тяжелый вздох. Неподобающий королю-победителю. Этот вздох полон разочарования. Боли.

«Развернись и уйди».

Ручка движется, словно по собственной воле, и я, моргая, вхожу в комнату, залитую мягким вечерним светом. Спальня Тиберия просторна и полна воздуха, сводчатый потолок выкрашен в два цвета – синий и белый. Точь-в-точь облака. Окна выходят на гавань, и день стоит необыкновенно ясный. Морской ветер развеивает остатки дыма.

Похоже, король по мере сил попытался устроить здесь привычный бардак, хоть и пробыл в Океанском Холме всего несколько часов. Он сидит за столом, неуклюже выдвинутым в середину комнаты, рядом с кроватью, на которую я отказываюсь даже смотреть. На столе громоздятся бумаги и книги. Одна из них открыта и исписана от руки мелким петлистым почерком.

Когда я наконец набираюсь смелости, чтобы посмотреть на него, Тиберий уже стоит, воздев пламенеющий кулак. Он напоминает свернувшуюся змею, готовую ужалить.

Он обводит меня взглядом, и его рука продолжает пылать, хоть я ему и не угрожаю. Проходит несколько долгих секунд, прежде чем он смахивает пламя, позволив ему мигнуть и погаснуть.

– Ты торопилась, – говорит Тиберий, едва дыша.

Эти слова застают нас обоих врасплох; он отводит взгляд и возвращается в кресло. Сев спиной ко мне, поспешно закрывает книгу одной рукой. Потертая золотистая обложка выцвела. Подписи нет, корешок оборван. Тиберий прячет книгу, без особого почтения запихивая ее в ящик стола.

И притворяется, что занят какими-то донесениями. Он наклоняется над ними и одновременно косится в мою сторону. Усмехнувшись, я делаю шаг к нему.

«Развернись и уйди».

Еще шаг. Воздух как будто вибрирует.

– После… – я запинаюсь. Непросто это выговорить. – После… всего я зашла к лекарю, – произношу я и вижу, как уголок губ у него приподнимается.

Глаза Тиберия неподвижны, они прожигают дырку в бумаге.

– И?

Пожав плечами, я упираюсь руками в бока.

– С тобой все в порядке. Я зря беспокоилась.

Сидя за столом, он хрипло, но искренне смеется. Перебросив руку через спинку кресла, Тиберий поворачивается, чтобы взглянуть на меня. При дневном свете его бронзовые глаза блестят, как расплавленный металл. Он обводит взглядом мое тело, замечая все порезы и синяки. Такое ощущение, что он не смотрит, а щупает.

– А у тебя как дела? – спрашивает Тиберий, понизив голос.

Я колеблюсь. Мои раны – пустяк по сравнению с тем, что пережил он. И с воспоминанием о Килорне, захлебывающемся собственной кровью.

– Ничего такого, чего нельзя поправить.

Он поджимает губы.

– Я не о том спрашивал.

– По сравнению с тобой – ничего, – уверяю я, подходя к столу. Он тоже движется, не сводя с меня глаз, как охотник. То ли танец, то ли погоня. – Не все из нас могут похвастать тем, что сегодня чуть не погибли.

– А, это, – буркает Тиберий и проводит рукой по волосам. Шевелюра встает дыбом, подпортив величественный вид. – Всё шло по плану.

Я скалюсь.

– Не припомню, чтобы в наш план входил поединок с опаснейшей нимфой в открытом море.

Он ерзает. Тиберию неуютно. А потом он медленно начинает снимать доспехи, под которыми тонкая облегающая рубашка и еще более красивое тело. Это вызов – но я не отступаю.

Каждая часть доспеха с лязгом падает на пол.

– Нам были нужны те корабли. Нужна гавань.

Я продолжаю кружить, а он – сбрасывать доспехи. Перчатки он расстегивает зубами, не сводя с меня глаз.

– Сойтись с ней один на один тоже было нужно? У кого преимущество, Тиберий?

Король улыбается, прильнув щекой к алой стали.

– Я жив.

– Не смешно.

Что-то сжимается у меня в груди. Я провожу пальцем по резному краю стола, стирая пыль. Палец становится серым, словно от холода. Как тогда, когда я притворялась Серебряной и терпела накладывание макияжа, чтобы не расстаться с жизнью.

– Сегодня чуть не погиб Килорн.

Ухмылка Тиберия тут же гаснет, словно стертая, и на мгновение он забывает про доспехи. Его глаза заволакивает тьма, и их блеск меркнет.

– Я думал, Новый город пал легко. Они не ожидали…

Он замолкает. Я смотрю в сторону, когда его взгляд падает на меня. Не нуждаюсь в жалости Тиберия.

– Что случилось?

Мое дыхание обрывается. Случившееся слишком свежо в памяти, опасность еще рядом.

– Серебряный охранник, – буркаю я. – Тельки. Сбросил Килорна с лестницы, повредил внутренности.

Слова будто застревают в горле, когда память одерживает верх. Мой самый давний друг… его лицо бледнеет, с каждой секундой смерть подступает все ближе. Алая кровь на подбородке, на груди, на одежде. На моих руках.

Король помалкивает. Собрав волю в кулак, я смотрю на него и вижу, что он глядит на меня широко открытыми глазами, мрачно сжав губы в тонкую линию. На лице Тиберия ясно написана тревога – о ней говорят наморщенный лоб и стиснутые зубы.

Я заставляю себя тронуться с места и описываю еще один круг. Ближе к креслу, к знакомому жару.

– Мы вовремя отвели Килорна к целителю, – говорю я на ходу. – Он поправится, совсем как ты.

Оказавшись у него за спиной, я подавляю желание положить руки ему на плечи, наклониться вперед, прижаться. Позволить Тиберию удержать меня. Трудно устоять перед желанием бросить все и отдохнуть, переложить свое бремя на кого-то другого – сегодня труднее, чем обычно.

– Но ты здесь, со мной, – шепчет он чуть слышно.

Эти слова повисают в воздухе, словно дым.

У меня нет на них ответа. Ничего, что я могла бы признать. Я знаю, что такое стыд. И сейчас мне стыдно стоять в его спальне, в то время как Килорн выздоравливает в нескольких милях отсюда. Килорн, который не поехал бы в Новый город, если бы не я.

– Ты не виновата, – продолжает Тиберий.

Он достаточно хорошо меня знает, чтобы угадать мои мысли.

– То, что случилось с ним, не на твоей совести, – его голос обрывается. – Ты же знаешь, где он оказался бы…