Книга Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - Михаил Александрович Кутузов

После падения Люйшунькоу императорским эдиктом Ли Хунчжан был разжалован с оставлением в должности, но лишен шарика на головном уборе. Эдикт гласил:

«Полученный от Ли Хунчжана доклад о падении Люйшунькоу вызвал у нас глубокую скорбь и гнев. Ввиду того, что этот сановник допустил нераспорядительность и не принял мер к оказанию помощи, мы, движимые чувством возмущения, повелеваем разжаловать Ли Хунчжана с оставлением его при исполнении служебных обязанностей, но лишить его права ношения на головном уборе знака его высокого достоинства. Столь снисходительная мера наказания налагается в надежде, что Ли Хунчжан верной службой искупит свою вину. В настоящее время, когда обстановка становится все более напряженной и над всеми портами морского побережья нависла угроза, Ли Хунчжану вменяется в обязанность лично выехать в Дагу и Бэйтан для тщательной инспекции и принятия самых строгих мер, не допуская в дальнейшем медлительности и нерешительности, дабы не навлечь суровой кары…».

Назначение Лю Куньи командующим всеми армиями к востоку от Шанхайгуаня было еще одним шагом для лишения Ли Хунчжана реальной власти: фактически он отстранялся от командования сухопутными силами Китая. 25 января 1895 года вызванный в столицу наместник провинций Юньнань и Гуйчжоу Ван Вэныиао был назначен на должность помощника сановника по делам Севера, что означало дальнейшее ограничение полномочий Ли Хунчжана. Всем при дворе было ясно, что окончательная отставка недалека.

Подчиненные Ли Хунчжану генералы тоже не избегли жестокой кары. Наиболее жестокому наказанию был подвержен Вэй Жугуй — самодур и солдафон, ничего в военном смысле из себя не представлявший. Его солдаты, войдя в Корею, занялись мародерством. После поражения под Пхеньяном Вэй Жугуй был арестован, осужден и обезглавлен. Вслед за Вэй Жугуем понесли наказание Е Чжичао, Гун Чжаоюй. Первый был сразу же разжалован, поскольку именно его обвинили в поражении под Сонхваном и Пхеньяном. Второй обвинялся в том, что, будучи командующим военно-морскими и сухопутными силами в Люйшунькоу, бежал с поля боя. Оба были арестованы и впоследствии приговорены к смертной казни с предварительным тюремным заключением. Большинство других генералов и офицеров, участников сражений под Цзюлянем, Хайченом, Ньючжучаном, Цзиньчжоу, Далянем, Люйшунькоу были разжалованы. Чжао Хуайи, Вэй Жучен, Хуан Шишинь и другие были отданы под суд. Были разжалованы также И Кэтан, Сун Цин и У Дачен за то, что не смогли добиться военных успехов. Не подверглись наказаниям только Не Шиен, Ма Юйкунь и еще несколько офицеров, прославившихся своей храбростью и пользовавшихся большим авторитетом среди своих солдат. Особенно выдвинулся Не Шичен, назначенный вместо Е Чжичао на пост командующего войсками провинции Чжили.

Вопрос об ответственности за поражения постепенно приобрел размеры серьезной внутриполитической проблемы. Сторонники активной военной политики, те, кто настаивал «наступать на Токио», перед войной не смогли усилить своего влияния на высшую власть. Однако группировка, возглавляемая заместителем министра церемоний Чжи Жуем, терпеливо ждала своего часа. С первыми же поражениями «воители» воспряли духом и начали обвинять Ли Хунчжана в изначально неправильной внешней политике, плоды которой оказались столь плачевными. К противникам Ли Хунчжана присоединились главные интеллектуалы страны — профессора Ханьлиньской академии, первым среди них был лектор Вэнь Тинши. Сперва выступления чиновников были направлены только против сановника по делам Севера и его военачальников, которые несли ответственность за военные поражения, но зимой, когда военные действия замерли, они начали настаивать на реорганизации Государственного совета. В конечном счете им удалось поставить на ответственные посты в Государственном совете своих сторонников. После этого они повели наступление на императрицу Цы Си, обвиняя ее в искажении воли императора и в защите компрадора Ли Хунчжана, подкупленного русскими (!). Они сумели настоять на сокращении ассигнований на юбилейные празднества по случаю шестидесятилетия Цы Си. Императрица была вне себя, но вынуждена была согласиться, поскольку общественное мнение было явно не на ее стороне. Общественное мнение в Госсовете выражал Вэн Тунхэ, который был учителем молодого императора Дэ Цзуна. Вместе с профессорами Ханьлиньской академии он оказывал серьезное влияние на молодого императора, и старался всячески ослабить влияние Цы Си. Императрица не осталась в долгу и распорядилась закрыть канцелярии императора, которыми руководил Вэн Тунхэ. Но тут император показал, кто в Китае хозяин: в течение одного дня все канцелярии были открыты вновь, а императрица отменила свое решение постфактум.

Скрытое недовольство императрицей, накапливавшееся в обществе до войны, вылилось в открытое падение ее авторитета в ходе войны. С конца декабря в Государственный совет начали поступать доносы уже на самое императрицу.

28 декабря фуцзянский цензор Ань Вэйцзюй писал в своем донесении на имя императора: «Среди народа и чиновников как в Китае, так и за границей нет таких, кто не ненавидел бы Ли Хунчжана лютой ненавистью и не желал бы его гибели. К тому же имеют хождение и такие обывательские толки, что мнение о желательности мирных переговоров якобы исходит от вдовствующей императрицы и что евнух Ли Ляньин поддерживает ее в этом… Коль скоро вдовствующая императрица уже давно вверила управление страной императору, как может она по-прежнему вмешиваться в решение государственных дел? Однако императорский двор запуган Ли Хунчжаном и не углубляется в тщательный анализ происходящего».

Раскол двора на сторонников мира и войны сложился окончательно к новому 1895 году. Ранее искавшие себе поддержки группировки сошлись в жестокой схватке в императорском дворце. Каждая группировка выражала интересы различных политических элит: военная — элиты традиционалистов, полагавших Китай незыблемым и непоколебимым, мирная — реформаторов и обновленцев, считавших необходимыми значительные внутренние изменения в стране.

Не следует, однако, понимать, что сторонники партии мира выступали за немедленную капитуляцию перед Японией. Нет, они были готовы продолжать войну до тех пор, пока она была практически возможна — с тем, чтобы добиться мира с Японией на приемлемых условиях и использовать это мирное время для своего развития. Естественно, при этом вся традиционная элита лишалась не только своего влияния в политике, но и своего имущественного положения. Военной партии нужна была «патриотическая война до победного конца за Великую Поднебесную Империю», в которой традиционалисты платили бы гибелью многих тысяч людей во имя торжества своей идеи. Собственно схватка противоборствующих группировок предполагала то, как будет идти развитие Китая после войны.

Ли Хунчжан, как один из лидеров мирной партии, активно изыскивал возможности заставить Японию закончить войну как можно скорее, и таким образом, чтобы воспоследовавший мир был достаточно гарантирован третьей силой. Такой силой сановник по делам Севера видел Россию. Однако в полной мере надежды Ли Хунчжана не оправдались.

Его встреча с посланником Кассини и секретарем посольства Павловым состоялась еще 12 октября. Напомнив о джентльменском соглашении с Ладыженским десятилетней давности, а также напомнив о заверениях самого Кассини относительно того, что русское правительство не признает оккупации Кореи третьей страной, Ли Хунчжан подчеркнул, что безразличие, проявляемое Россией, несмотря на оккупацию японскими войсками всей корейской территории, противоречит этим заявлениям. Соблаговолит ли его превосходительство господин посланник дать этому соответствующие разъяснения? В ответ Кассини заявил, что ситуация изменилась, поскольку Япония и Китай находятся в состоянии войны, а это определяет нормы международных отношений. Однако он подчеркнул, что русское правительство не будет молчать, если после заключения мира между Японией и Китаем японская армия будет длительное время оставаться на Корейском полуострове. Ли Хунчжан заявил, что японские вооруженные силы в Корее могут угрожать России точно так же, как Китаю, но посланник на это не прореагировал. Тогда Ли Хунчжан сказал, что, по сведениям из Кореи, японцы намерены оккупировать Корею навечно и поступить с нею также, как десять лет назад Франция поступила с Аннамом. Ли Хунчжан подчеркнул, что эти действия будут представлять серьезную угрозу как для Китая, так и для России. Кассини ответил на это, что Япония вряд ли сможет оккупировать Корею, поскольку это маленькая страна, не имеющая для этого реальных ресурсов. В дальнейшей беседе Ли Хунчжан осведомился относительно прецедентов заключения перемирия между странами Европы, поскольку китайская дипломатия не имела опыта подобных действий. Кассини дал соответствующие разъяснения, при этом осведомившись, не собирается ли Китай заключить мирный договор с Японией? Сановник по делам Севера ответил, что в данной ситуации мирный договор не может быть заключен. Кассини согласился с тем, что в условиях совершенного превосходства Японии на суше и на море говорить о заключении мира для Китая невыгодно, но, если Япония продолжит свои боевые действия, не будут л и условия мирного договора, который неизбежно придется подписывать, еще более тяжелыми для Китая? На это сановник ответил, что подписание мирного договора будет зависеть от условий, которые будут выдвинуты победившей стороной, и в свою очередь спросил, не согласится ли посланник Кассини взять на себя посредническую миссию для заключения перемирия, если Китай об этом попросит? Кассини разъяснил, что, являясь дуайеном дипломатического корпуса в Пекине, он мог бы обсудить этот вопрос с посланниками Англии, Франции, Германии и Италии. Если согласие будет достигнуто, то эти дипломаты обратятся к своим правительствам с тем, чтобы они известили своих представителей в Японии о намерении Китая. Ли Хунчжан возразил, что в заключении мирного договора заинтересованы только Россия и Англия — кстати, английский посланник уже предлагал свои услуги в этом направлении. Поэтому он считает, что, если бы русский посланник обратился за инструкциями к своему правительству а затем вступил в переговоры с японским министерством иностранных дел через русского посланника в Токио, то это произвело бы больший эффект. Однако Кассини не согласился с этим предложением, поскольку не счел возможным предпринимать какие бы то ни было сепаратные действия, не считаясь с дипломатическим корпусом в Пекине.