Книга Мир Софии - Юстейн Гордер

— Пожалуй, я подписалась бы под большинством из этих требований.

— Принцип «неприкосновенности личности» в конце концов всплыл в «Декларации прав человека и гражданина», принятой в 1789 году французским Национальным собранием. Эта «Декларация прав человека» была положена в основу и нашей, норвежской, Конституции 1814 года.

— И все же многим до сих пор приходится бороться за эти права.

— Увы, это так. Но просветители хотели утвердить определенные права, которыми обязаны обладать все люди уже в силу того, что родились людьми. Именно их они подразумевали под «естественными правами». Мы по-прежнему говорим, что законы, действующие в такой-то стране, зачастую противоречат «естественному праву». И по-прежнему наблюдаем, как индивидуумы — или целые группы населения — ссылаются на «естественное право», чтобы вступить в борьбу против бесправия, насилия и отсутствия свободы.

— А как насчет прав женщины?

— Революция 1789 года закрепила ряд прав, которые должны были распространяться на всех «граждан», однако под гражданином понимался преимущественно мужчина. Тем не менее как раз во время Французской революции появляются зачатки феминистского движения.

— Давно было пора.

— Уже в 1787 году философ-просветитель Кондорсе выпустил сочинение о правах женщин. По его словам, женщины имеют те же «естественные права», что и мужчины. В самой революции 1789 года женщины очень активно участвовали в борьбе против старого феодального общества. Они, например, возглавляли демонстрации, которые в конечном счете вынудили короля бежать из Версальского дворца.

В Париже было организовано много женских движений. Помимо требования одинаковых с мужчинами политических прав, они выступали за изменение законодательства о браке и социальных условий, в которых живут женщины.

— Они добились своих прав?

— Нет. Как не раз бывало прежде, вопрос о правах женщин поднимался в связи с революцией. Но когда все утряслось и установился новый порядок, было восстановлено прежнее мужское общество.

— Очень типично.

— Среди наиболее ярых сторонников прав женщин во время Французской революции была Олимпия де Гуж. В 1791 году, то есть через два года после революции, она обнародовала декларацию прав женщин. Ведь в «Декларации прав человека и гражданина» не было ни одной статьи, посвященной «естественным правам» женщины! Олимпия де Гуж потребовала предоставления женщинам тех же прав, что и мужчинам.

— И что из этого вышло?

— В 1793 году ее казнили. Одновременно женщинам была запрещена всякая политическая деятельность.

— Тьфу ты, черт!

— Лишь в XIX веке женщины повели широкую борьбу за свои права — как во Франции, так и по всей Европе. Постепенно борьба эта стала приносить плоды. Но, скажем, в Норвегии женщина добилась избирательного права лишь в 1913 году. Во многих странах мира женщинам еще есть за что бороться.

— Они могут рассчитывать на мою полную поддержку.

Альберто молчал, глядя на озеро. Спустя некоторое время он сказал:

— Видимо, это все, что я должен рассказать тебе о философии Просвещения.

— Что значит «видимо»?

— Похоже, больше ничего не будет.

Пока он договаривал эту фразу, на озере начали происходить странные события. Посреди него взметнулся фонтан воды, и вскоре над поверхностью озерца поднялось нечто огромное, темное и страшное.

— Морской змей! — вскричала София.

Чудовище несколько раз качнулось взад-вперед и нырнуло обратно в глубину, вода постепенно успокоилась. Альберто лишь отвернулся.

— Пойдем внутрь, — позвал он.

Оба встали со ступенек и вошли в хижину.

София остановилась между картинами, изображавшими Беркли и Бьеркели. Указав на вторую из них, она сказала:

— Мне кажется, где-то на этой картине живет Хильда. Сегодня между пейзажем и портретом висела вышивка со словами: СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО.

— Это ты повесил? — спросила София, оборачиваясь к своему спутнику.

Альберто только покачал головой. Лицо его исказилось гримасой безутешной тоски.

Теперь и София заметила на каминной полке конверт, адресованный «Хильде и Софии», и мгновенно сообразила, от кого он может быть. Впрочем, ее позабавило, что этот человек начал считаться и с ней.

Разорвав конверт, София вслух прочла:

Дорогие девочки! Софииному учителю философии нужно было еще подчеркнуть значение французских просветителей для идеалов и принципов, на которых зиждется ООН, Двести лет тому назад лозунг «Свобода, равенство, братство» способствовал сплочению французской буржуазии. Сегодня те же самые слова могут объединить весь мир. Как никогда раньше, верно, что человечество представляет собой одну большую семью. Наши потомки — это наши собственные дети и внуки. Какой мир они получат в наследство от нас?

Хильдина мама прокричала ей наверх, что через десять минут по телевизору начинается «Деррик» и что она уже поставила пиццу в духовку. Хильда устала от бесконечного чтения — она все-таки проснулась в шесть утра. Остаток вечера Хильда решила посвятить маме и своему дню рождения. Но сначала нужно посмотреть кое-что в словаре.

Гуж?… Нет. Де Гуж? Тоже нет. Тогда, может, Олимпии де Гуж? Ничего похожего! В энциклопедическом словаре Книжного клуба не было ни одного слова про женщину, казненную за участие в феминистском движении. Не возмутительно ли?

Ее-то папа не придумал?

Хильда кинулась на первый этаж за большим словарем.

— Я только найду одну статью, — объяснила она недоумевающей маме.

Прихватив соответствующий том энциклопедии издательства «Аскехоуг», она помчалась обратно наверх. Гуж… ага, вот она!

Гуж, Мария Олимпия (1748-1793), франц. писательница, заявила о себе в период Великой франц. революции, в частности, многочисл. брошюрами, посвященными социальным проблемам, а также рядом пьес. В числе немногих боролась в период революции за распространение прав человека и на женщин, в 1791 издала «Декларацию прав женщины». Казнена в 1793 за то, что осмелилась выступать в защиту Людовика XVI и нападать на Робеспьера. (Лит.: L. Lacour, «Les enginesdu feminisme contemporain», 1900.)

KAHT

…звездное небо надо мной и моральный закон во мне…

Лишь ближе к полуночи майор Альберт Наг позвонил домой, чтобы поздравить Хильду с пятнадцатилетием. Трубку взяла мама.

— Тебя, Хильда.

— Алло?