Книга Город Солнца. Сердце мглы - Евгений Рудашевский

Вечером, утомлённые, вернулись на бивак. Увидели, что старик ждёт их, даже развёл костёр, будто никуда не уходил, а только задумался, прежде чем продолжить прерванный рассказ. В самом деле, стоило Ане с Димой развесить гамаки, а Максиму с Покачаловым проверить крепления тента и бельевой сушки, как отшельник вновь заговорил.

Сердце мглы требовало подпитки. Его восстанавливали совершённые по древнему обычаю жертвоприношения. В Город Солнца давно не забредали путники. Источник бессмертия почти иссяк. Затрапезный терял человеческий облик. Кожа на нём осыпáлась, суставы выворачивались. Он терпеливо ждал. Знал, что спешка губительна. Ольмеки, выпрашивая у богов дождь, приносили в жертву маленьких детей. Чем больше слёз проливали напуганные младенцы, тем обильнее затем плакало небо. Так же и сердце мглы питалось не столько жизнью невинного человека, сколько его жаждой познания. Вот почему Затрапезный отдавал последние силы, рассказывая путникам историю Города Солнца, – хотел распалить их любопытство, убить в момент наивысшего предвкушения.

По словам отшельника, новоявленные тени столкнулись с разрозненными группами индейцев, бежавших от войн в горах и на побережье. Они надеялись найти обетованное сердце мглы. Шли по оставленным чавинцами ориентирам. Не знали, что в итоге погибнут от их же стрел и копий. Испугавшись однажды не справиться с потоком паломников, тени разгромили храм в горной котловине. Уничтожить само сердце мглы они бы не смогли, но завалить к нему проход сумели. Странников, приближавшихся по одной из четырёх ведущих к котловине дорог, они для начала запугивали, затем убивали. Последовательность оставалась неизменной на протяжении веков: показать запрещающие символы, показать угрожающие символы, затем словами предупредить вживую, убить первого человека, а следом, если странники упорствовали, убить остальных.

Тени не знали пощады. Ставили ловушки, калечившие паломников и обрекавшие их на долгую смерть в лесу. Отрубали им конечности, а расчленённое тело вывешивали как предупреждение. Толкли в ступах корни лонхокарпуса и бросали в речки – убивали населявшую их живность и каждого, кто внизу по течению пил отравленную воду. Странники, ушедшие в сельву, не возвращались, а те, кому удавалось спастись, рассказывали о царившем в ней ужасе. Число паломников сократилось. В скором времени индейцы позабыли о пути к сердцу мглы, перестали верить в обещанную им мудрость в его свете. Следующие века тени жили мирно, тихо. Вынужденно сражались с соседними племенами, убивали случайных путников, но в остальном превратились в самых обычных индейцев.

В горах и на побережье возвышались и рушились царства, в сельве одни племена сменяли другие. Мир менялся, взрослел. Тени продолжали нести караул. Утратили мудрость предков. Жили озлобленные и кровожадные, почитая убийство чужестранцев своим назначением. Минуло тысячелетие беспечной жизни. Тени довольствовались благами диких джунглей и воспевали память о боге-ягуаре. Затем в горах Анд зародилось величайшее из южноамериканских царств, Тауантинсуйю. Под его военной мощью тени не устояли бы, но инки джунглями не интересовались, боялись их влажных лесов.

В шестнадцатом веке появились те, кого сами инки называли «детьми моря» или «бородачами». Металлические панцири и каски, белая кожа, густые бороды и громыхающие пушки впечатлили многих индейцев. Тени не стали исключением. Впервые встретив конкистадоров, отправившихся в сельву на поиски Эльдорадо, тени поверили, что бог-ягуар послал им избранников, готовых узреть его свет. Тени ликовали. Сбывались предсказания, в награду за долгий караул обещавшие им освобождение: одни уйдут вслед за избранниками, другие, если захотят, отправятся странствовать по дождевым лесам. Тени привели испанцев к руинам чавинского храма и поначалу с недоумением, а потом с отвращением увидели, что сердце мглы чужаков не интересует. Конкистадоры жаждали золота и драгоценных камней. Осознав, что в котловине сокровищ до смешного мало, они пришли в ярость. Слушать о великом знании не захотели. Тех испанцев тени убили, как убивали и других белокожих странников, случайно или намеренно оказавшихся вблизи от четырёх крепостных поселений.

Ожидание и караул возобновились. Прошло ещё два века, прежде чем среди теней появился тот, кого отшельник по-испански звучно назвал «ренегадо», то есть отступником. Во сне ему явился ягуар. Поманил ренегадо за собой, указывая путь через джунгли к горной расщелине, – вёл его, как первый ягуар за тысячи лет до того вёл первых чавинцев. Ренегадо снилось, как он поднимается через заросли скальной лестницы, как спускается в котловину, а затем – к погребённому под завалами сердцу мглы. Добравшись до него, он проснулся и обнаружил, что в самом деле стоит в заброшенном чавинском храме. Провёл там три дня. Неизвестно, какие его преследовали видения, – рассказывавшие о тех днях барельефы были путаными, больше похожими на смешение множества кошачьих абрисов, – но, очнувшись от забвения, ренегадо не захотел вернуться к родным. Ушёл горными тропами. Пересёк Кордильеры. Двигался на запад и со временем добрался до плантации дель Кампо, возможно, выбранной им наугад. Добившись встречи с молодым плантатором, ренегадо рассказал ему о Городе Солнца. Верил, что поступает правильно. Считал, что с той поры, когда тени разочаровались в конкистадорах, не готовых принять божественные знания, прошло достаточно времени. Люди изменились. Должны были получить новый шанс. Кроме того, ренегадо хотел освободить соплеменников. Увидев, как сердце мглы открывается достойным, они бы наконец сбросили ношу искупления.

– И плантатор поверил его словам? – неожиданно спросил Максим. – Он был дельцом. Богатым, успешным дельцом. И вышедший из джунглей дикарь, даже не знавший испанского, с ходу заставил его поверить в сердце мглы?

Дима испуганно посмотрел на старика. К счастью, отшельник посчитал вопрос Максима уместным, вопреки обыкновению не стал прерываться.

– Плантатор поверил. Но поверил в золото.

– Золото? – почти одновременно произнесли Дима и Максим.

– Ренегадо передал плантатору золотую статуэтку, найденную им в храме. Сказал, что приведёт в город, заполненный такими статуэтками, порой отлитыми в человеческий рост.

– И… это было правдой? – с сомнением спросил Максим.

– Нет, – без улыбки ответил старик. – Ренегадо лишь пытался его заманить. Верил, что достаточно показать сердце мглы и плантатор забудет о золоте – так докажет, что не похож на первых конкистадоров.

Старик помолчал какое-то время, будто не уверенный в собственной памяти, и продолжил рассказ. По его словам, ренегадо провёл дель Кампо горными тропами, показал ему сердце мглы, уговорил того провести ночь в горном храме, а потом помог вернуться назад, на плантацию. Сделал своё дело. Что бы там ни увидел и ни почувствовал дель Кампо, его судьба была предрешена. Как и судьба теней.

– Они не приняли выбор ренегадо, – промолвил Максим.

– Они его убили, – кивнул старик. – И сделали всё, чтобы не допустить до сердца мглы чужаков. Однако времена изменились. Стрелы теней были ничто против ружей и воли плантатора.

– Ясно, почему Вердехо писал свои странные картины, – заметил Дима, убедившись, что старик умолк. – Осада крепостной стены, бегущие на неё безголовые туземцы с лицами на груди…