Книга Разрушитель божественных замыслов - Владимир Сухинин

Так, под стражей, как преступника меня провели по улицам города. Снег уже растаял и только грязь на мостовой хлюпала под подошвами сапог.

Мы шли в полном молчании и окруженные зеваками. Не часто здесь арестовывают аристократа и, судя по ауре собравшейся толпы, сочувствие у горожан я не вызывал.

Я не смотрел по сторонам, мои мысли были заняты тем, чтобы понять, от кого пришло послание? Кто мог написать донос о том, что я вредил посольству и кого могли послушать, раз приняли такие меры задержания на глазах всего города? Единственный человек, который хотел бы мне зла, оставался сам посол граф Мару тан Саккарти. Только его письмо, отправленное загодя, могло оказать такое влияние и привести в действие механизм государственной репрессивной машины. Сам граф возвращался победителем, и его слова не будут подвергаться сомнению. Еще бы, добиться того, чтобы орки пошли войной на лес, это победа вангорской дипломатии в лице графа. Только граф может не понимал, что сам становиться объектом преследования со стороны лесных эльфаров. И его временная победа надо мной, обернется для него еще большими неприятностями. А я смогу разыграть свой козырь, подкинутый в запале Роком. Ведь эта его якобы победа (на самом деле моя), это беда для Вангора, которая обернется вторжением Лигирийцев. Тут были возможности, и я их попробую использовать.

Так размышляя, я дошел под конвоем до крепости, на воротах стояли мои знакомые стражники Ромул и Версан, что встретили меня, когда я в первый раз попал в город. Они проводили меня удивленными взглядами, но я сделал вид что не узнал их.

Так мы прошли до городской тюрьмы. Там конвой передал меня местной охране.

— Заключенный! Лицом к стене! Не разговаривать! — строго обратился ко мне тюремный чиновник и расписался в бумаге, поданной серым. Потом вызвал местный конвой и дождавшись, когда уйдут сопровождающие, он ударил меня по почкам деревянной дубиной. Скотина бил со всей силы. Такой подлый удар мог запросто сделать калекой простого человека, но, спасибо Лиану, он ущерба моему здоровью не нанес. Я, еле сдерживаясь от негодования, повернул голову к нему и сказал:

— Ты, вошь камерная, если еще раз ударишь дворянина, то тут же обосрешься.

Тюремщик сперва оторопел от моих слов, но потом с яростью на лице замахнулся. Недолго думая, я выпустил порцию страха и расслабил его кишечник. Результат превзошел все мои ожидания. Видимо, Шиза и Лиан не мелочились. В «предбаннике» в приемнике тюрьмы раздались громкие звуки и все, кто здесь находился, испражнялись в штаны: и садист, чиновник, и стража. Вонь затопила помещение, а я недовольно скривился. Перестарался.

— Ну что, дурак, теперь что скажешь? — Со смехом обратился я к нему. — Еще бить хочешь? Тюремщик, зажав ноги и согнувшись в три погибели, боясь пошевелиться, оторопело смотрел на меня. Потом неожиданно заорал благим матом, — Убиваюют! — Из вершителя судеб он моментально превратился в жалкое, обгадившееся ничтожество.

В приемник ворвались другие стражники и маг. Они вдохнули воздух и зажали носы руками. Потом вытолкали меня из помещения и захлопнули за нами дверь.

Теперь дышать стало легче, но я и в «предбаннике» не мучился, Лиан поставил свой фильтр, и я дышал чистым воздухом. А вот остальным досталось.

— Что там произошло, тан? — Спросил молодой маг, верно только в том году закончивший академию.

— Не знаю, мессир, меня хотели избить, но почему-то вместо этого обгадились, — со всем своим спокойствием ответил я. — У вас что, принято бить аристократов и студентов магической академии? — вопросом на вопрос ответил я.

— Я буду жаловаться и поверьте, чего бы мне ни вменяли, я найду способ донести своему отцу, нехейскому барону, что здесь, в тюрьме Бродомира, обидели несовершеннолетнего нехейца. — Я открыто угрожал, так как знал, нехейцев не остановят стены и должности. Они придут и все здесь сравняют с землей. Надо будет, за одного нехейца они возьмут город штурмом. Своим авторитетом они не рисковали и границ дозволенного не знали. Такие они были от природы.

Маг побледнел и тут же поспешно сказал:

— Подождите, я доложу по команде. — Быстро покинул коридор и вскоре явился в сопровождении того же маленького серого человечка. Теперь на лице серого не было былой предупредительности, он зло посмотрел на меня и стал почти шипеть, не в силах удержать рвущееся из него раздражение.

— Не надо угрожать, юноша, кроме вас есть еще ваши друзья, что здесь еще в городе находятся. Ваша невеста тоже здесь. И мы можем решить вопрос не так мирно, как хотелось бы.

— Да пожалуйста! — засмеялся я, — вы меня только освободите от обузы. Меня в степях обманули и подсунули орчанку. Так что, спасибо за помощь. Я не мог отказаться от нее, не навлекая на себя гнев степных вождей, так пусть он падет на королевство с вашей помощью. Жду Вас в своей камере. — Я смеялся ему в лицо. Казалось, коронера хватит удар, он стал красным как варенный рак. Его давление подскочило, и он стал хватать ртом воздух.

Потом тихо, еле слышно, выдавил: — в общую камеру его.

Опять тюрьма и снова общая камера. Моя жизнь разбита на этапы, как у рецидивиста, от тюрьмы до тюрьмы, а между ними гонки, схватки и спасение девиц. Какой-то замкнутый круг получается. Кроме того, довольно странный арест по навету. На основании «теплой» встречи, желания тюремщиков меня избить и то, что меня снова сажали в общую камеру, я понял, что справедливого разбирательства ожидать не стоит. Еще я стал догадываться, что без Рока здесь не обошлось. Сей смотритель за светлым миром решил привести в исполнение свои угрозы, не затягивая с вопросом моего устранения. Даже изменил своей привычке, делать все неспешно, растягивая, как обычно, на годы и столетия свои дела. Неужели я так сильно ему насолил? Или это месть за Худжгарха? Об этом стоит подумать на досуге. Кроме того, надо как-то обеспечить безопасность своей новой родни. Не думаю, что угрозы серого были пустым звуком.

Камера куда меня привели, оказалась небольшой с одним окошком, у потолка, возле которого сидело двое. В самой камере было десять арестантов. Куча прелой соломы и затхлый вонючий дух от немытых тел. Вот и вся обстановка.

Я подождал пока дверь в камеру закроется, и только потом прошел к тем двоим, что сидели у окна. Они с интересом смотрели на меня, ожидая что будет дальше. А дальше я подал знак воров и бандитов, скрещенные пальцы на руках, сами руки сложены на груди.

Этот знак показал мне Кувалда: — если, когда придется сесть еще раз в тюрьму, — инструктировал он меня, — показывайте, милорд, воровской знак лихих атаманов. — Заправилы камеры с огромным удивлением посмотрели на меня и кивком пригласили присесть.

— Ты кто? — Хрипло спросил невысокий, худой, но словно свитый из жил сокамерник.

— Студент из Азанара, — ответил я, усевшись рядом с ними. Они внимательно меня изучали, и тот же недоверчиво спросил: — под кем ходишь, студент?

— Под Рыбой. После этих слов напряжение несколько спало.

— Рыбу знаем, про Студента тоже наслышаны, Кровельщик поведал. Из благородных он. Какого-то авторитета с бригадой замочил, не помню, как звали, не подскажешь кого? — Жилистый лукаво посмотрел на меня.