Книга Полуденный мир - Павел Молитвин

— Все мы в лодку все равно не влезем, и, чтобы вам спокойнее было, я готов провести ночь в той же деревне. За пару этих вот шкурок нас с принцессами в любой хлев, а то и куда получше пустят. — Тофур потряс небольшим свертком шкур, снятых с убитых им во время путешествия зверей. Как истинный охотник, он не мог пройти мимо добычи и знал цену своим трофеям. К тому же он прекрасно понимал, что до того, как ему удастся наняться в какой-нибудь попутный караван, надо будет какое-то время перебиваться в Чиларе. Да и мелочь всякая может в городе приглянуться, сторговать захочется, а шкурки, считай, те же деньги.

Эмрик вопросительно посмотрел на сестер. При слове «хлев» Батигар надула губки, а Чаг поморщилась, нетерпеливо притоптывая ногой и поглядывая на распахнутые ворота. Люди свободно входили в город, выходили из него. Где-то там, за стеной, жили их земляки, исфатейские унги-ры, которые, конечно же, не только с распростертыми объятиями примут в свой дом дочерей Бергола, но и помогут отобрать у этих наглецов столь желанный отцу кристалл.

— Я не собираюсь ночевать в деревне, — произнесла наконец Чаг. — Мы с сестрой идем в город прямо сейчас.

Батигар склонила голову, поковыряла носком изодранного сапога землю и, не поднимая глаз, тихо, но твердо сказала:

— Я буду ночевать в деревне.

— Ты?! В одном доме с этим вонючим кобелем, этим порождением глега, помесью Геньгу с пиявкой-переростком? — Чаг едва не задохнулась от возмущения.

— Вот именно. И чтобы со мной не случилось ничего худого, прошу тебя составить мне компанию. Пожалуйста. — Батигар осторожно взяла сестру за руку, и лицо Чаг внезапно исказила гримаса.

— Ну ладно, ладно! Нечего стоять: раз решили идти в деревню, так пойдем, незачем зря жилы тянуть! — бросила она злобно, донельзя раздраженная собственной уступчивостью, и первая зашагала к деревеньке, поблизости от которой они оставили связанные плоты.

Мастер Урогаль считал, что человек, прошедший ради дел Братства через Чиларские топи, безусловно, заслуживает уважения. А если человек этот в схватке с мечезубом потерял глаз и все же дошел до Чилара и держал себя так, как Заруг, — уважение, которое испытывают к нему единомышленники, должно быть не просто выражено словами, но и подкреплено чем-то более весомым. И Урогаль, старавшийся по мере сил поступать так, как подсказывала ему совесть, хотя получалось это у него далеко не всегда, о чем свидетельствовало присвоенное ему Белыми Братьями звание мастера, не поскупился. Он вызвал к своему неожиданному гостю лучшего лекаря, лучших банщиков, цирюльника и танцовщиц. Подарил ему тяжелый кошелек, наполненный полновесными золотыми монетами, подобрал достойную одежду и оружие, напоил, накормил и уложил спать едва ли не с самой очаровательной и дорогой из продажных женщин Чилара. Однако все это было сделано только после того, как Заруг завершил портрет Мгала. Пока он рисовал, спешно посланный гонец отправился в гавань, чтобы на первом же попутном судне отплыть с написанным Уро-галем посланием в Сагру. К тому времени как послание было составлено, гонец отправлен, портрет закончен, Заруг обласкан и передан в руки умельцев, получивших наказ возродить его к жизни, секретарь доложил Урогалю, что с портрета северянина снята дюжина копий, а работа над следующими идет полным ходом. Ждавшие в приемной мастера командиры патрулей Белых Братьев получили листки с изображением человека, которого во что бы то ни стало надо схватить, и выслушали распоряжения Урогаля о порядке патрулирования. К пяти городским воротам отправили пять групп, которые в ночное время, когда ворота закрыты, должны были следить, чтобы никто не перелез через стены Чилара. Четыре группы отправились наблюдать за пристававшими в черте города лодками. Оставшиеся четыре группы патрульных должны были обойти подозрительные места: постоялые дворы, харчевни, кабаки, дома терпимости и прочие заведения, где могли сыскать приют не слишком богатые и не желающие привлекать к себе чьего-либо внимания чужеземцы.. Следующую партию портретов Мгала получили тайные осведомители Урогаля, которые в особых наставлениях не нуждались и исчезли из Дома Белых Братьев так же тихо и незаметно, как и появились.

Близился вечер, но солнце стояло ещё довольно высоко, когда мастер Урогаль, завершив все перечисленные дела, придвинул кресло к столу мореного дерева и взял в руки кубок обильно сдобренного пряностями густого, темного, как свернувшаяся кровь, вина. Ему предстояло ещё обдумать планы на завтрашний день и сочинить историю кровожадного убийцы, маньяка и садиста Мгала Исфатейского, которую он собирался изложить поутру Владыке Чилара с тем, чтобы городские стражники, вооружившись изготовленными за ночь портретами этого мерзавца, тоже приняли участие в его поимке. Урогаль никогда прежде не обращался к Мадану за помощью и потому не сомневался, что просьба его отказа не встретит. Более того, если бы не этот случай, ему пришлось бы нарочно придумывать причину, чтобы обратиться к Мадану за помощью: необходимо было дать ему почувствовать, что он — истинный Владыка Чилара и что даже Белые Братья порой испытывают в нем острейшую нужду. После визита к Мадану Урогаль планировал обстоятельно побеседовать с Заругом, который мог рассказать много интересного об Исфатее, Владыка и жители которой едва ли отнеслись равнодушно к появлению в городе тысячи Белых Братьев — воинов, приведенных мастером Донгамом из Нортона. Кроме того, необходимо было хоть что-то разузнать о чиларских Черных Магах, пронюхавших уже, верно, о кристалле Калиместиара и способных одним движением изорвать сплетенную Урогалем паутину, в которую со дня на день должен был угодить северянин. Для завершения этой самой паутины ему ещё предстояло принять состоявших на жалованьи у Белого Братства контрабандистов, которых нечего было и думать разыскать днем, но, вероятно, удастся найти ночью. Судя по рассказу Заруга, Мгал этот далеко не глупец и ему не понадобится много времени, чтобы понять: самый верный способ незаметно покинуть Чилар — это отплыть на судне, везущем в Сагру контрабандные товары.

Мастер Урогаль откинулся на спинку кресла и побарабанил пухленькими пальцами по столу. День выдался беспокойный, и следующий обещал быть не лучше, зато ночью он позволит себе отдохнуть и не думать о делах. Самый верный способ достичь этого — пригласить на вечерний пунш старую приятельницу Ауки, которая, в отличие от большинства профессиональных певичек и танцовщиц, умеет не только глотку драть и вертеть бедрами, но и вести легкую, приятную беседу обо всем и ни о чем. «Впрочем, она ещё много чего умеет», — плотоядно щурясь, подумал Урогаль и придвинул к себе покрытую воском дощечку, чтобы написать приглашение Ауки.

В противоположность Урогалю, наблюдавшие за рекой патрули Белых Братьев ожидали приближения ночи с явным неудовольствием, вполголоса сетуя на судьбу или молча завидуя своим более удачливым товарищам. Самыми везучими, по общему мнению, были те, кто получил приказ обойти притоны Чилара. Вот это служба! Такой приказ мог отдать только благодетель, это все равно что велеть пьянице напиться или моднице перемерить ворох только что привезенных из другого города нарядов. Тем, кто караулил городские ворота, пришлось несколько хуже, но и тут было чему позавидовать. Ворота имели перед Гатианой то преимуще — ство, что запирались с заходом солнца, а мест, где можно перелезть городскую стену, — раз, два и обчелся, причем более чем сомнительно, чтобы кто-нибудь из этих исфатей-ских воров и убийц знал о них. Нет, позавидовать можно было кому угодно, только не тем, кто поставлен следить за причаливавшими к берегам лодками.