Книга Айседора Дункан. Модерн на босу ногу - Юлия Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Субботний день в Бельвю полностью посвящен артистам, художникам, да и просто желающим поглядеть на детей Дункан. В 11.00 начинается публичный урок, длящийся час, после чего подается завтрак, на который приглашаются все зрители без исключения. Если позволяет погода, взрослые гости сидят за накрытыми столами бок о бок с малышами, прямо в саду, если небо хмурится или делается прохладно, завтрак переносится в столовую. После трапезы традиционно музыкальный концерт, чтение стихов специально приезжающих в Бельвю поэтов и… нередко маленький праздник заканчивается танцами. Пятьдесят девочек надевали поверх платьев разноцветные накидки, купленные им новой мамой, в которых они бегали и кружились, в результате нередко покидая скучных взрослых и устремляясь в лес.
Среди завсегдатаев школы Дункан того времени были архитектор Луи Сю, несколько лет назад придумавший так и не воплощенный в жизнь театр Айседоры, и скульптор Роден, который очень полюбил рисовать, глядя на танцующих или играющих детей, и начинающий фотохудожник Эдвард Стай-хен125. Набирая первых учениц в Берлине, Айседора соглашалась на любых девочек, не обращая внимания на их здоровье и физические данные, не ведая, музыкален ли ребенок и есть ли у него чувство ритма или склонность к танцу. Теперь через много лет она сумела сделать правильный выбор, отбирая из толпы приведенных ей крошек самых талантливых и многообещающих. После того как она узнала, что такое – давать полноценные спектакли по три раза на дню, Дункан изменила свое мнение относительно выбора будущих танцовщиц – и теперь брала, уже не руководствуясь естественной жалостью, но думая о том, что танцор должен быть прежде всего здоровым и способным к физическим нагрузкам. Первую группу ей пришлось еще долгое время лечить, закалять и приводить в божеское состояние, новые девочки оказались на редкость одаренными и уже через три месяца показывали результаты, которых берлинская труппа достигла в лучшем случае через год.
Айседора Дункан со своими ученицами.
«Если мое искусство символично, то символ этот – только один: свобода женщины и эмансипация ее от закосневших условностей, которые лежат в основе пуританства».
В июне в театре «Трокадеро» Айседора давала безденежный концерт, в котором участвовали новые ученицы и несколько старших воспитанниц, приехавших в Бельвю вместе с Елизаветой и другими преподавателями. В день премьеры сама Айседора демонстративно заняла место в ложе, как бы говоря, что вполне доверяет воспитанникам. Это выступление было отлично принято публикой и нашло отклик в благожелательно настроенной прессе. А восторженный Парис объявил во всеуслышание о начале строительства театра Айседоры на холме «Бельвю». Театра, в котором будут выступать Дузе, Дункан, Муне-Сюлли и другие великие деятели театра. Постепенно все возвращалось на круги своя, только на этот раз размах Зингера был поистине велик. Предполагалось, в частности, что при театре на постоянной основе должен находиться симфонический оркестр, который будет как сопровождать спектакли, так и давать концерты.
И вот работа закипела, счастливый Луи Сю притащил старую папку с пожелтевшими чертежами и планами театра. Айседора погрузилась в работу «балетмейстера», вместе с Августином она запланировала постановку «Вакханках» Еврипида, в которой брат отвел себе «скромную» роль Диониса, а Айседора и ее ученицы должны были изображать греческий хор. Так что занятия в классах плавно перетекали в репетиции, а по вечерам Августин читал им Еврипида, Шекспира, Байрона… Уяснив для себя, что Августин и Айседора Дункан замыслили новый спектакль, в гости к ним зачастил д’Аннунцио. Посещая открытые уроки, Габриэле отдавал предпочтение искусству старших учениц, с некоторыми из которых он порывался затевать задушевные разговоры о предназначении актера, об искусстве танца, о современном театре или о поэзии, безрезультатно пытаясь увлечь юных нимф в ближайший лесок, но наученная горьким опытом Дункан была на страже. И тогда он делал трогательные попытки переключиться на саму Айседору, но… начавшаяся Первая мировая война помешала его планам по соблазнению музы трагического танца, и, что более существенно для нас, в одночасье рухнули все надежды Айседоры Дункан.
28 июня газеты сообщили об убийстве в Сараево австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда девятнадцатилетним сербским террористом, студентом из Боснии Гаврилой Принципом, после чего в спокойной, расслабленной атмосфере Франции поселилась тревога. Лично знакомая с эрцгерцогом Айседора в первую минуту страшного известия почувствовала, что земля ушла у нее из-под ног.
Появилось такое ощущение, словно определенно все вдруг начали ощущать нехватку воздуха, а пресса каждый день нагнетала ужаса. Все могли думать и говорить только о войне, все заходящие в школу друзья, прислуга, даже дети были заняты долгими и путанными разговорами о бомбах, ружьях и таинственных врагах, прихода которых следует ожидать со дня на день. К концу июля Парис объявил каникулы и тут же отправил школу в свой девонширский дом в Англии. Решили, что дети отдохнут месяцок, и в сентябре, когда война закончится, можно будет продолжить занятия. Не поехала только Айседора. В ее распоряжении остался совершенно пустой дом, в котором жило эхо и по которому она бродила дни и ночи, прислушиваясь к отдаленным крикам газетчиков, сообщающих о мобилизации. Били барабаны, и какие-то плохие актеры с показной бодростью распевали безвкусные песни о Франции и свободе.
Мучась от жары и духоты, в предчувствии скорых родов, Айседора разрывалась между двух решений – закрыть все окна и двери, дабы не слышать происходящего, или распахнуть их настежь и еще положить холодное мокрое полотенце на лоб. Первого августа она почувствовала схватки.
Уложив Айседору на постель и вызвав к ней врача, Мэри торжественно внесла в комнату заранее приготовленную и изящно убранную белым атласом с цветами из шелка и крепдешина цветами колыбель.
Дункан задыхалась от жары, и ей то и дело смачивали уксусом виски и растирали шею и руки.
«Как ты думаешь, Дердре или Патрик? Патрик или Дердре? – поминутно спрашивала подругу Айседора, а Мэри только улыбалась в ответ.
За окном гремели барабаны, звенели солдатские песни, слышалась громовая поступь подбитых гвоздями ботинок.
Вопреки просьбам и даже требованиям Дункан, новый доктор строжайше запретил давать ей обезболивающее, уговаривая пациентку терпеть и не позволив даже глотнуть ледяного шампанского, которое по просьбе Айседоры заранее заготовила Мэри. Перед родами пищевые предпочтения нашей героини изменились, и она стала требовать креветок и шампанского.
Если бы он разрешил хотя бы включить патефон, так громко, чтобы не было слышно звуков с улицы, но врач словно упивался страданиями своей беспомощной пациентки, еще бы – на улице война, а тут какая-то разнеженная барыня просит дать ей наркотиков и шампанского!
Наконец, ребенок появился на свет, это был мальчик! Здоровенький карапуз. Мечта сбылась, Патрик первым вернулся к своей маме, и теперь ей уже не страшна ни война, ни любые другие катаклизмы. На долгое время повисший на стороне безысходного горя, маятник судьбы Айседоры Дункан ворвался в полосу неистового счастья, которое длилось чуть больше получаса. Новорожденный умер на руках своей еще не успевшей отойти от родов матери.
