Книга Айседора Дункан. Модерн на босу ногу - Юлия Андреева

В один миг с вершины счастья Айседора грохнулась в омут невероятной, неиспытанной доселе боли. Она снова переживала смерти Дердре и Патрика. Все было кончено, и Мэри вынесла из комнаты белую колыбельку, в которой ни разу так и не заснул сын Айседоры.

На следующий день германские войска окончательно оккупировали Люксембург, выдвинув Бельгии ультиматум о пропуске германских армий к границе с Францией. На размышления давалось всего 12 часов. Правительство Франции спешно перебазировалось в Бордо, а оборону столицы возглавил энергичный генерал Галлиени126.

Айседоре казалось, что она умирает, долгое время врачу не удавалось прекратить кровотечение, кроме того, она то и дело обливалась теплым молоком, запах которого казался тошнотворным. Несмотря на москитные сетки на окнах, мухи так и липли к ее мокрому от пота и слез лицу. За окном рыдали женщины, били барабаны и чеканили шаг солдаты. Заламывая руки, Мэри решала вопрос, удастся ли уложить Дункан на носилки и в таком виде вывезти из Парижа. 3 августа Германия объявила войну Франции, обвинив ее в организованных нападениях и воздушных бомбардировках Германии, то есть в нарушении бельгийского нейтралитета. Тут же Бельгия ответила отказом на ультиматум Германии, и Германия объявляла войну еще и Бельгии. Вторжение войск произошло уже на следующий день, так что король Бельгии Альберт I был вынужден обратиться за помощью к странам-гарантам бельгийского нейтралитета.

Лондон направил в Берлин ультиматум: либо германские войска покинут Бельгию, либо Англия будет вынуждена, в свою очередь, объявить войну Германии.

6 августа Австро-Венгрия объявила войну России, а Айседора согласилась отдать школу в Бельвю под госпиталь для раненых, которых начали привозить с фронта. Так что очень быстро дом, некогда полный детских голосов, игр и веселья, превратился в мрачное место, полное боли, печали и смертей. Для себя она оставила пару комнат, наверное, не следовало оставаться в доме, где каждый день будут производиться хирургические операции, бинтовать страшные раны, откуда станут выносить трупы, но потерявшая много крови Айседора просто не могла двигаться. В благодарность за принесенную жертву, ее, полуживую, на носилках пронесли по всем палатам и операционным нового госпиталя, так что в довершение к прочим страданиям она была вынуждена отметить, что новые хозяева не пощадили ни ее занавесок, ни картин, изображающих танцующих вакханок, фавнов, сатиров и нимф. Вместо них над каждой койкой возвышался черный Христос на грубо позолоченном распятье. Распятья были дешевы и безобразны, но она уже отдала дом и не могла теперь навязывать своих взглядов.

Почувствовав, что уже может ходить и обслуживать себя, Айседора засобиралась на море в Довиль и попросила Мэри сопровождать ее в этом путешествии, но едва больную кое-как уложили на заднее сиденье автомобиля, дорогу им преградила колонна зеленых парижских такси127, битком набитых людьми в военной форме.

Оказалось, что генерал Галлиени отдал приказ срочно перекинуть на фронт пехотную бригаду, а за отсутствием соответствующего транспорта для перевозки солдат использовал парижские такси. Незабываемое зрелище!

Впрочем, парижанам было не до смеха, войска спешно перегруппировывались к новому рубежу обороны, проходившему по реке Марна.

Подруги остановились в гостинице «Нормандия», где Айседора жила несколько недель, ни с кем не общаясь и бродя по берегу моря. Такое положение дел не могло устроить Мэри, которая ясно видела, как Айседора с каждым днем угасает, замыкаясь в себе. Поэтому она настояла на том, чтобы Дункан послала за доктором в ближайший военный госпиталь, но тот не явился, хотя Айседора и прождала его целый день, не покидая гостиничного номера.

Ждала и злилась с каждым часом все сильнее. Да и было отчего прийти в ярость, из-за войны жизнь в Париже сделалась невыносимой, так что многие известные парижане были вынуждены убраться оттуда, пережидая неприятный период. Так, в Дорвиль съехалось много знакомых, и селились они преимущественно в лучшей гостинице «Нормандия», в тот же день, когда Айседора послала за доктором, в гостиницу пожаловали графиня де ла Беродьер и поэт граф Робер де Монтескиу128 – писатель, модник (таких называли денди), коллекционер, библиофил, покровитель искусств, в общем, интереснейшая личность. Тут же было решено, что графиня устаивает прием в честь де Монтескиу, на который Дункан была приглашена ее сиятельством лично. Приглашена, да вот не пошла, по вине черт знает что о себе думающего врача!

Ах, Робер де Монтескиу, какая дама отказалась бы познакомиться со столь элегантным и воспитанным господином? Пусть к тому времени красавчику и исполнилось пятьдесят девять лет. Подумаешь, какой пустяк. Великолепный де Монтескиу принадлежал к старинному гасконскому роду, среди предков которого, по его же заверениям, числился сам д’Артаньян – настоящий д’Артаньян, прототип персонажа Александра Дюма. Знатоки утверждали, будто бы внешне де Монтескиу – точная копия знаменитого предка. Впрочем, знатоки иногда такое скажут!

Важно другое, Робер де Монтескиу близко дружил с великой французской актрисой Сарой Бернар, российской танцовщицей Идой Рубенштейн, французскими художниками Гюставом Моро129 и Антонио де ла Гандара130, американским художником Джоном Сарджентом131, итальянскими живописцами Джованни Болдини132, французскими писателями Октавом Мирбо133, Марселем Прустом134 и, разумеется Габриеле д’Аннунцио. Он сражался на дуэли с поэтом и писателем Анри де Ренье135. Всегда оказывал помощь и поддержку поэтам Верлену136 и Малларме137, композиторам Дебюсси и Форе138, живописцу Полю Элле139. Впрочем, весьма известным меценатом была и кузина де Монтескиу графиня Элизабет Греффюль, у которой в свое время не раз выступала Дункан и которая имела стойкую привычку оставлять актерский гонорар в лакейской. В общем, меценатство было у них в крови, что, собственно, и заставляло людей искусства то и дело обращать пылкие взоры на легендарного гасконца и владелицу известнейшего в Париже салона. Дункан мечтала свести знакомство с Монтескиу. И тут возможность была бездарно упущена.

Прождав доктора весь день, и так и не получив от него даже записки с извинениями, Айседора решила, что сама дойдет до проклятого госпиталя, дабы посмотреть в глаза отказать ей в помощи врача и поинтересоваться у него о причинах. В конце концов, даже если неизвестный ей медик принадлежал к армии ее врагов, могло ли это оправдывать врача, дававшего в свое время клятву Гиппократа?

Разъяренная, Дункан отвергла предложение Мэри сопроводить ее. Решив, что если ей и предстоит сдохнуть на пороге госпиталя, она успеет в последний момент проклясть жестокосердного поганца. И пусть ему будет стыдно! Поверх платья Айседора накинула на плечи длинную шаль и с видом святой мученицы покинула гостиницу, сразу же столкнувшись с возвращавшимся с прогулки писателем и актером Сашей Гитри140, недавно снявшим свой первый документальный фильм «Наши». Саша жил за стенкой от Айседоры, и они время от времени здоровались и раскланивались, по вечерам же, в салоне при гостинице, можно было послушать забавные анекдоты в исполнении этого жизнерадостного человека.