Книга Приключения Гекльберри Финна - Марк Твен

Несколько человек вошли в хибарку, но только в темноте онинас не увидели и чуть не наступили на нас, когда мы полезли под кровать. Мыблагополучно вылезли в подкоп, быстро, но без шума: Джим первый, за ним я, аТом за мной – это он так распорядился. Теперь мы были в пристройке и слышали,как они топают во дворе, совсем рядом. Мы тихонько подкрались к двери, но Томостановил нас и стал глядеть в щелку, только ничего не мог разобрать – оченьбыло темно; Том сказал шепотом, что будет прислушиваться, и как только шагизатихнут, он нас толкнет локтем: тогда пускай Джим выбирается первым, а онвыйдет последним. Он приложил ухо к щели и стал слушать – слушал, слушал, акругом все время шаги, но в конце концов он нас толкнул, мы выскочили из сарая,нагнулись пониже и, затаив дыхание, совсем бесшумно стали красться к забору,один за другим, вереницей, как индейцы; добрались до забора благополучно, и мыс Джимом перелезли, а Том зацепился штаниной за щепку в верхней перекладине ислышит – подходят; он рванулся – щепка отломилась и затрещала, и когда Томспрыгнул и побежал за нами, кто-то крикнул:

– Кто там? Отвечай, а то стрелять буду!

Но мы ничего не ответили, а припустились бегом и давайулепетывать вовсю. Они бросились за нами; потом – трах! трах! трах! – и пулипросвистели у нас над головой. Слышим – кричат:

– Вот они! К реке побежали! За ними, ребята, спустите собак!

Слышим – гонятся за нами вовсю. Нам-то слышно было, потомучто все они в сапогах и орут, а мы были босиком и не орали. Мы побежали к лесопилке,а как только они стали нагонять, мы свернули в кусты и пропустили их мимо себя,а потом опять побежали за ними. Сначала всех собак заперли, чтобы они неспугнули бандитов, а теперь кто-то их выпустил; слышим – они тоже бегут занами, а лают так, будто их целый миллион. Только собаки-то были свои; мыостановились, подождали их, а когда они увидали, что это мы и ничего тутинтересного для них нет, они повиляли хвостами и побежали дальше, туда, гдебыли шум и топот; а мы опять пустились за ними следом, да так и бежали почти досамой лесопилки, а там свернули и пробрались через кусты к тому месту, где былпривязан мой челнок, прыгнули в него и давай изо всех сил грести к серединереки, только старались не шуметь. Потом мы повернули не спеша к тому островку,где был спрятан мой плот; и долго еще слышно было, как собаки лают друг надруга и мечутся взад и вперед по берегу; но как только мы отплыли подальше, шумсделался тише, а там и совсем замер. А когда мы влезли на плот, я сказал:

– Ну, Джим, теперь ты опять свободный человек и больше ужникогда рабом не будешь!

– Да еще как хорошо все вышло-то, Гек! И придумано былохорошо, а сделано еще того лучше, никому другому не придумать, чтобы так былохорошо и так заковыристо!

Мы все радовались не знаю как, а больше всех радовался ТомСойер, потому что у него в ноге засела пуля.

Когда мы с Джимом про это услышали, то сразу пересталивеселиться. Тому было очень больно, и кровь сильно текла; мы уложили его вшалаше, разорвали рубашку герцога и хотели перевязать ему ногу, но он сказал:

– Дайте-ка сюда тряпки, это я и сам сумею. Незадерживайтесь, дурака валять некогда! Раз побег удался великолепно, тоотвязывайте плот и беритесь за весла! Ребята, мы устроили побег замечательно,просто шикарно. Хотелось бы мне, чтобы Людовик Шестнадцатый попал нам в руки,тогда в его биографии не было бы написано: «Потомок Людовика Святогоотправляется на небеса!» Нет, сэр, мы бы его переправили через границу, вот чтомы сделали бы, да еще как ловко! Беритесь за весла, беритесь за весла!

Но мы с Джимом посоветовались и стали думать. Подумали сминуту, а потом я сказал:

– Говори ты, Джим.

Он сказал:

– Ну вот, по-моему, выходит так. Если б это был мистер Том имы его освободили, а кого-нибудь из нас подстрелили, разве он сказал бы:«Валяйте спасайте меня, плюньте на всяких там докторов для раненого!» – развеэто похоже на мистера Тома? Разве он так скажет? Да никогда в жизни! Ну, а Джимразве скажет так? Нет, сэр, я и с места не сдвинусь, пока доктора тут не будет,хоть сорок лет просижу!

Я всегда знал, что душа у него хорошая, и так и ждал, что онэто самое скажет; теперь все было в порядке, и я объявил Тому, что иду задоктором. Он поднял из-за этого страшный шум, а мы с Джимом стояли на своем иникак не уступали. Он хотел было сам ползти отвязывать плот, да мы его непустили. Тогда он начал ругаться с нами, только это нисколько не помогло.

А когда он увидел, что я отвязываю челнок, то сказал:

– Ну ладно, уж если тебе так хочется ехать, я тебе скажу,что надо делать, когда придешь в город. Запри дверь, свяжи доктора по рукам ипо ногам, надень ему на глаза повязку, и пусть поклянется молчать, как могила,а потом сунь ему в руку кошелек, полный золота, и веди его не прямо, а втемноте, по задворкам; привези его сюда в челноке – опять-таки не прямо, апутайся подольше среди островков; да не забудь обыскать его и отбери мелок, аотдашь после, когда переправишь обратно в город, а то он наставит меломкрестов, чтобы можно было найти наш плот. Всегда так делается.

Я сказал, что все исполню, как он велит, и уехал в челноке,а Джиму велел спрятаться в лесу, как только увидит доктора, и сидеть до техпор, пока доктор не уедет.

Глава 40

Доктор, когда я его разбудил, оказался старичком, такимприятным и добрым с виду. Я рассказал ему, что мы с братом вчера охотились наИспанском острове, нашли там плот и остались на нем ночевать, а около полуночибрат, должно быть, толкнул во сне ружье, оно выстрелило, и пуля попала ему вногу; так вот мы просим доктора поехать туда и перевязать рану, только ничегоникому не говорить, потому что мы хотим вернуться домой нынче вечером, а наширодные еще ничего не знают.

– А кто ваши родные? – спрашивает он.

– Фелпсы, они живут за городом.

– Ах, вот как! – говорит он; потом помолчал немного испрашивает: – Так как же это, вы говорите, его ранило?

– Ему что-то приснилось, – говорю, – и ружье выстрелило.

– Странный сон, – говорит доктор.

Он зажег фонарь, собрал, что нужно, в сумку, и мыотправились. Только когда доктор увидел мой челнок, он ему не понравился: дляодного, говорит, еще туда-сюда, а двоих не выдержит.

Я ему говорю:

– Да вы не бойтесь, сэр, он нас и троих отлично выдержал.

– Как это – троих?

– Так: меня и Сида, а еще… а еще ружья, вот я что хотелсказать.

– Ах, так, – говорит он.