Книга Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года - Борис Иванович Колоницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Красный цвет использовался и в символике ударных частей, создававшихся из добровольцев-фронтовиков. В соответствующем приказе Верховного главнокомандующего указывалось, что цветами этих соединений являются красный — «символ борьбы за свободу» и черный — «указание на нежелание жить, если погибнет Россия». Черный и красный цвета стали цветами формы и знамени Корниловского полка, созданного в 1917 г., эти цвета полк сохранял в течение всей Гражданской войны. Таким образом, традиция революционного подполья опосредованно влияла и на символику Белого движения[846].
В наступление российская армия под красными флагами пошла 18 июня 1917 г. Красный флаг был символом атакующего «революционного оборончества». «И в тот день, когда красное знамя взовьется над дворцом германского императора, в этот день и кончится война», — писал фронтовик-доброволец. Образ краснознаменной и победоносной Российской армии рисовало и обращение Временного правительства (8 июля): «Воины революционной армии! Ваши братья, вступившие с красными знаменами в бой, зовут вас вместе с ними к дружному натиску на защиту свободы, во имя справедливых условий прочного мира». 9 июля министр-социалист М.И. Скобелев призывал войска Северного фронта: «Товарищи, с красными знаменами и с оружием в руках несите освобождение народам». Этот призыв рассылался по всем армиям. Язык министров-социалистов пытались копировать и некоторые генералы. «С красным стягом в руках, с любовью к Родине в сердце бросимся на помощь соратникам и сметем врага с земли русской», — гласил подписанный 6 июля приказ генерала В.Н. Клембовского войскам Северного фронта[847].
Красный флаг использовал и генерал Л.Г. Корнилов. Он позировал с красным флагом, а 20 июня генерал приветствовал военного министра А.Ф. Керенского такими словами: «…Теперь, когда мы знаем, что деремся за счастье русского народа, и его будущность, то под этим красным знаменем армия пойдет вперед и исполнит свой долг». Образ доблестных русских войск, идущих в атаку под красным флагом, рисовал в своих речах и сам военный министр: «Я видел, как под страшным свистом смертоносного огня наши товарищи и братья с красным знаменем революции и с кликом „Да здравствует свобода!“, „Земля и воля!“ бросились вперед». В июле, выступая перед военнослужащими в Минске, Керенский приветствовал «доблестную армию и… командный состав, который пойдет… неся вперед красные знамена революции». Временное правительство извещало войска о наступлении так: «Войска революционных армий, ваши братья, вступившие с красными знаменами в бой, зовут вас вместе с ними к дружному натиску на защиту свободы». Красное знамя революции в этих текстах служит инструментом пропагандистской подготовки к наступлению. Существовали и проекты создания особого «Красного революционного знамени», которым следовало награждать полки, особо отличившиеся в наступлении. 18 июня военный и морской министр А.Ф. Керенский телеграфировал министру-председателю князю Г.Е. Львову: «Настойчиво прошу срочно разрешить мне вручить от имени свободного народа полкам, участвовавшим в бою 18 сего июня, красные знамена, уже и ныне по почину самих атаковавших полков развевавшихся во время боя…». Ответ главы Временного правительства гласил: «… Временное правительство от имени свободного народа вручает геройским полкам, участвовавшим в бою 18 сего июня, красные знамена…»[848].
Эта переписка оглашалась в приказах по соединениям российских вооруженных сил, что в глазах военнослужащих подкрепляло официальный, государственный характер новых красных знамен. Позднее этот замысел был реализован большевиками, создавшими в августе 1918 г. Почетные революционные знамена, которыми награждались части и соединения Красной Армии. Однако в июне 1917 г. большевики рассматривали этот проект как кощунственное оскорбление «знамени Интернационала», их святого символа. «Солдатская правда» писала 22 июня: «[Солдатам] завязали глаза черной лентой английских и французских нот, и вслепую повели на смерть, давая в награду этим полкам красные знамена. Зачем давать знамена, когда их уже взял, уже завоевал сам народ? Не надо, чтобы Временное правительство дарило красные знамена, благословляя этими знаменами братоубийственную бойню. Вчера мы сами взяли эти знамена, прошли с ними по столице, показали всему миру, что мы против политики наступления, против империалистов всех стран, за переход всей власти в руки народа»[849].
В это время серьезную конкуренцию красному флагу в вооруженных силах начинают представлять различные национальные флаги. Так, уже в марте многие войска на Украине, вышли на демонстрации под желто-голубым флагом[850]. Национальный флаг был поднят над штабом «украинизируемого» 34-го корпуса, которым командовал П.П. Скоропадский (позже корпус получил название 1-го Украинского)[851]. Отражением усилий по украинизации части кораблей Черноморского флота был подъем желто-голубых флагов осенью 1917 г. (см. главу II).
Использование различных национальных флагов в качестве государственных символов свидетельствовало о кризисе власти. В масштабах всей страны, однако, доминировал красный флаг. В некоторых ситуациях появление каких-либо других флагов, кроме красного, не допускалось. Так, маршевые роты, направляющиеся на фронт, срывали по пути все флаги, висевшие в управлениях, частях и штабах, и требовали их повсеместной замены красными флагами. По-видимому, это получило очень широкое распространение, так как мобилизационное отделение Главного управления Генерального штаба специально требовало знакомить всех отправляемых на фронт со значением различных флагов. Это распоряжение было включено в приказ по Петроградскому военного округу от 3 мая[852].
Позже последовал и специальный приказ начальника штаба Верховного главнокомандующего, который требовал разъяснить нижним чинам, что укреплять красные флаги на вагонах нельзя, ибо на железной дороге красный флаг служит сигналом опасности, и частое его использование в другом качестве притупляет бдительность железнодорожников. Можно предположить, что составители приказа руководствовались не только стремлением предотвратить железнодорожные катастрофы, но и желанием ограничить распространение революционной символики[853].
Красное знамя воспринималось порой как могучий и уникальный интернациональный символ, противостоящий национальной символике. В центральном органе меньшевиков было напечатано стихотворение, опубликованное затем и в некоторых провинциальных изданиях умеренных социалистов, занимавших оборонческую позицию:
Красное знамя — ты символ свободы,
Гордо ты реешь средь вражьих знамен.
Властно к борьбе призываешь народы,
Нет для тебя ни границ, ни племен[854].
Неудивительно, что российские революционные организации самого разного толка порой настороженно относились
