Книга Далекий берег - Маргарет Пембертон

Герцог пальцем приподнял ее подбородок.

– Всей моей жизни, – сказал он с улыбкой, хотя глаза его оставались серьезными, – мне будет недостаточно. – И неохотно ушел, присоединившись в курительной комнате к Мильтону и мистеру Бену Гуггенхейму.

Изабель скрупулезно отмечала нахождение «Титаника» на карте, которая украшала обложку буклета со списком пассажиров.

– Мы уже прошли по крайней мере полпути, – сказала она слабым голосом в субботу и вскоре устало закрыла глаза. Решив, что Изабель заснула, Кристина отправилась на поиски Мильтона.

Он находился на площадке для игры в сквош.

– Изабель в самом деле требуется доктор, – сказала Кристина. – Она слабенькая, как котенок. И ничего не ела со вчерашнего вечера.

– Но ее не тошнило?

– Нет… Но лучше бы тошнило. Это я могла бы понять, хотя океан удивительно спокойный.

Мильтон вздохнул:

– Я пытался пригласить доктора, но она может быть иногда такой упрямой… Мы будем в Нью-Йорке в среду. Я надеюсь, что она поправится, когда окажется на суше.

– Мне бы очень хотелось надеяться на это, Мильтон, но у меня есть сомнения. Вы уверены, что Изабель не была больна еще до отъезда из Вены?

Она испытывала некоторое недомогание, но я так думаю, что это объясняется переживаниями, связанными с замужеством. Ее единственные оставшиеся в живых родственники – это престарелая тетя и совсем замшелый дядя. Они не возражали, чтобы я женился на ней, даже хотели этого, но хотели также отхватить и себе кусок. Это очень огорчало Изабель. Она сказала, чтобы я не давал им ни цента. – Мильтон засмеялся. – Она выросла в эдакой благородной нищете и даже Не могла представить, какими деньгами я ворочаю. – Он накинул полотенце себе на спину. – Сорок лет назад у меня не было и Двух центов, чтобы потереть один о другой. А сейчас мне принадлежит большая часть недвижимости в Манхэттене. Да таким богатством не владеет ни один человек в Нью-Йорке! Я совладелец железных дорог, сталелитейных заводов. – Он наклонился к Кристине. – Я могу кое-что рассказать вам по секрету, Кристина. В прошлом году я пережил тяжелое потрясение. Инфаркт. Ничего серьезного – посмотрите на меня сейчас, видели, как я гонял этого молодого игрока в сквош? Дело не в самой смерти, а в том, что в этом случае мои собственным горбом заработанные деньги перейдут к моей бывшей жене и младшему братцу, который и пальцем не пошевелил, чтобы хоть чуть-чуть помочь мне. Любое мое завещание они могли бы опротестовать. Но, думаю, им не удастся опротестовать его, если я оставлю свое состояние жене! И у меня родилась и вызрела мысль снова жениться. А когда я увидел Изабель, я сказал себе: это она, Мильтон! Молодая, доброжелательная – и к тому же Графиня. – Он улыбнулся. – Я счастливый человек! Теперь они не наложат лапу на мои миллионы, и я буду умирать с улыбкой на лице!

В воскресенье погода выдалась настолько холодная, что лишь Самые закаленные отважились появиться на палубе. Море, правда, оставалось спокойным. Кристина, привычная к любым перепадам погоды, стояла у поручня, наблюдая за пенистым следом, который оставляли гигантские лопасти лайнера. Часы показывали два тридцать пополудни, и Изабель впала в беспокойный сон. Она все больше нуждалась в уходе Кристины, у которой почти совсем не оставалось свободного времени.

Отсутствие двух женщин среди пассажиров первого класса особого любопытства не возбуждало, хотя леди Космо Дафф Гордон хотела бы увидеть девушку, которая сумела поработить герцога Марнского. На морскую болезнь жаловались почти все, и хотя в этом рейсе по-настоящему страдали от нее немногие, все сочувствовали Изабель и восхищались тем, что невеста герцога проявляла к ней такое внимание.

– Мы можем быть в Нью-Йорке уже во вторник вечером, если будем сохранять такую скорость, – бодрым голосом сказала Кристина. – Триста восемьдесят шесть миль с четверга до пятницы. Пятьсот девятнадцать миль с пятницы до субботы и пятьсот сорок шесть миль с субботы до этого момента. Судно делает по двадцать два узла.

– Это быстро? – с надеждой спросила Изабель.

– Это очень быстро для судна таких размеров. Мы на несколько часов сократим время путешествия.

Становилось все холоднее, и Кристина сказала герцогу, когда Морис помогал ему одеваться к обеду:

– Не понимаю, почему капитан Смит продолжает идти на полной скорости. Судя по тому, как похолодало, айсберги оказались южнее обычного.

Герцог усмехнулся и сказал, обращаясь к Морису:

– Ты не знал, что будущая герцогиня – женщина-эксперт по морским делам? Она, пожалуй, может управлять этим судном не хуже капитана.

Кристина засмеялась.

– Мне бы хотелось попробовать. – И добавила уже более серьезно: – Конечно, ты можешь смеяться надо мной, но я все-таки думаю, что капитан делает ошибку, идя с такой скоростью. Калеб любил повторять: в Атлантическом океане лишняя осторожность никогда не помешает.

– Но Калеб никогда не командовал таким гигантом, как «Титаник». Не стоит тревожиться, любовь моя, капитан Смит знает свое дело.

Мильтон и герцог после обеда, когда до них донеслось пение воскресных гимнов из помещения второго класса, нашли убежище в курительной комнате. Кристина кончила свои записи и пыталась отвлечь внимание Изабель от мрачных мыслей, объясняя ей, для какой цели она их делает. В десять вечера в каюту принесли кофе и бисквиты, после чего Кристина некоторое время читала Изабель вслух роман Томаса Гарди. Видя, что глаза у Изабель закрываются, Кристина отложила книгу, пожелала ей спокойной ночи и отправилась в свою каюту.

Часы на ее запястье показывали десять сорок пять. Скоро появится герцог, чтобы поцеловать ее, пожелать спокойной ночи, а также рассказать о последних событиях в «Палм-корте» и «Кафе Паризьен». Она улыбнулась. Мильтон вскоре после их знакомства простодушно спросил: «Почему этот парень не позволяет вам звать его по имени, если вы вот-вот поженитесь?» Кристина объяснила, что имя герцога Фредерик и оно совершенно не подходит ему, поэтому она называет его просто Герцог. Похоже, Мильтон воспринял это объяснение с облегчением.

– Как вы считаете, я могу называть его так же, как вы? «Ваша светлость» звучит как-то не вполне по-дружески, но я не хотел бы причинять ему обиды.

– Вы никакой обиды этим не причините, – заверила Мильтона Кристина, а любящему ее человеку деликатно сказала, что отныне Герцог – это его прозвище, а не только титул.

Кристина легла на кровать, но она слишком устала, чтобы легко заснуть. Еще двое суток – и они будут в Нью-Йорке. Она в последний раз увидит Тео, передаст ему заполненный важной информацией блокнот и простится с Америкой и миром пароходства навсегда.

Одиннадцать тридцать пять вечера. Герцог и Мильтон что-то долго засиделись вдвоем.

Кристина закрыла глаза, убаюканная ритмичной работой двигателей. И вдруг послышался какой-то скрежет. Он доносился из самой глубины корабля. Матрас под ней завибрировал. Двигатели заглохли. Кристина удивленно открыла глаза. Было одиннадцать часов сорок минут.