Книга Когда был Лютер маленький, с кудрявой головой... - Андрей Дубровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда из германских земель резко сократился поток денег от индульгенций, папский престол весьма озаботился сложившимся положением. Но к тому времени изобретатель злосчастной индульгенции Папа Юлий II своевременно умер, предоставив решать проблему своему преемнику – Льву X. Тот недаром прозывался Львом – был нрава сурового и решительного. Намереваясь пресечь опасные брожения в Германии, новый Папа прорычал: «Призвать немедля пред очи мои этого еретика Лютера! Ужо я его на огоньке-то подкопчу!». Следует заметить, что практика копчения на медленном огне папским престолом своих оппонентов – от какой-нибудь сельской ведьмы до профессора Пражского университета Яна Гуса – была к тому времени освящена многовековой традицией.
Но Лютер почему-то отказался ехать в Ватикан, а от посланных за ним судебных приставов ловко скрывался, пользуясь крайней раздробленностью Германии. В то время как иноземные приставы застревали на каждой из миллиона границ, выправляя себе визы, Лютер, пользуясь знанием местности и германского языка, быстро перемещался из одного курфюршества в другое.
Преследование Лютера по всей Германии сыграло злую шутку с Ватиканом: так бы Лютер сидел себе спокойно в Виттенберге и никуда бы свою ересь не распространял; но теперь, благодаря его вынужденному турне по немецким землям, новое учение сделалось весьма популярным в стране.
Несмотря на недостаточное финансирование, собор св. Петра продолжал возводиться, благодаря авторитету Микеланджело и усердию делла Порты, Виньолы и Бернини, и, наконец, к XVIII веку был достроен.
Мартин Лютер преподавал в Виттенбергском государственном университете. Работал, ничем от других менторов не отличался, так же ходили студенты на его лекции, как и на другие, так же пропускали.
А когда Лютер совершил Реформацию, все тут же его зауважали – стали приглашать в престижные высшие заведения в Германии и за рубежом; на лекции Лютера, которые теперь назывались проповедями, народ со всей Германии повалил.
Кто-то из местных остроумцев дал Мартину Лютеру титул «Отец всех студентов». Что тут началось! Все наперегонки принялись титулы Лютеру давать, да копирайты на них ставить. Допридумывались до того, что некто предложил величать Лютера «Отцом всех детей». Но тут уж сам Лютер вмешался, не позволил: мол, что тогда мужья на своих жён подумают. Наконец, решили Лютера просто «Отцом всех» прозвать и поскорее перейти к следующей стадии возвеличивания.
И тут все наперебой принялись делиться воспоминаниями о своей давней дружбе с Лютером, о том, что с пелёнок его помнят и прочее. Но и здесь договорились до того, что о младенчестве вождя мирового протестантизма вспоминали люди моложе его. Тогда решили выбрать из мириад воспоминаний несколько десятков самых правдоподобных и канонизировать их – и успокоиться на этом.
И тогда придумали…
Но тут, наконец, Мартину Лютеру надоело всё это народное творчество, и он под страхом кары Божьей и под угрозой смертной казни запретил мифотворчествовать.
«Лишь диктаторам да тиранам пристало окружать себя плотным туманом пустого славословия. Вот пусть для них льстецы и стараются», – говорилось в декрете, запрещавшем любое творчество, устное или письменное, направленное на создание кумиров и ложных богов.
После обнародования этого декрета Статистическое бюро Священной Римской империи Германской нации опубликовало отчёт об увеличении иммиграции льстецов, пустомелей и словоблудов в страны с тираническими и диктаторскими режимами.
Тем временем противники Лютера не сидели сложа руки. На плановом съезде тиранов и диктаторов, проходившем в Зимбабве, молодой Пиночет выступил с блестящим докладом, в котором доказывал, что славословия и мифотворчество развивают в народе фантазию и сообразительность. А эти качества весьма полезны в достижении основной цели любого тирана и диктатора – мирового господства.
Сидит однажды Лютер у себя в кабинете, декрет очередной пишет. Тут секретарша ему докладывает, что какой-то матрос к нему пришёл, аудиенции просит.
Лютер очень уважал матросов – они одни из первых поддержали Великую Октябрьскую Протестантскую Реформацию. И, кстати, первым, кто прочитал 95 тезисов, прибитых Лютером к дверям Виттенбергского собора в октябре 1517 года, был моряк с курляндского галеона. Моряки, по мнению Лютера, вообще были сторонниками прогрессивных идей: ведь это они раздвинули границы известного мира, открыв Америку и морской путь в сказочную Индию, за которой виднелись уже берега таинственного Китая, они были в авангарде всех революций, конкист и крестовых походов.
Но что же матрос, ожидавший аудиенции у Лютера? А он оказался эмиссаром, направлявшимся в провинцию претворять в жизнь постановления I Собора протестантских депутатов, а именно: секуляризация (экспроприация) церковных земель и уменьшение поголовья католических священников.
Видно было, что этот бравый матрос, прибывший с Балтики, из Любека, был малым смышлёным, но в сухопутных делах смыслил немного, поэтому ему требовались чёткие инструкции.
…Лютер ходил по комнате, чеканя каждое слово, а моряк, высунув язык, прилежно всё записывал на кусочек пергамента:
–… Шестое – поповские одеяния раздать нищим, седьмое – мощи отдать в анатомические театры. Итак, повторим ещё раз: первое – церковные земли раздать крестьянам, второе – монастырские мастерские отдать ремесленникам, третье – сами монастыри перепрофилировать в пансионаты и санатории, четвёртое – церковные украшения раздать женщинам, пятое – монастырские погреба предоставить ландскнехтам… Всё записал? Отлично!
Энергично и с реформационным задором принялись за работу лютеровы эмиссары во всех уголках Германии. Когда же после всех этих раздач в церквях остались лишь голые стены, Лютер произнёс свою знаменитую фразу:
– А и так хорошо! Вот это я называю реформационным аскетизмом.
И впредь, в противовес утопавшим в роскоши храмам старого режима, протестантские церкви украшались единственно скромностью – как и подобает невесте Христовой.
Когда Мартин Лютер стал знаменитым проповедником и победил в Германии почти всех своих врагов, он стал калёными доводами выжигать из германского общества пороки, укоренившиеся за долгое время господства католической церкви. Он жёг глаголом сердца людей и замораживал существительным их умы, всё ещё одурманенные опиумом католического мракобесия.
В свободное же от работы время Лютер любил ходить в народ, дабы посмотреть на местности на плоды своей неустанной деятельности. А чтобы не быть узнанным, он то женщиной, то моряком, то мастеровым каким переодевался.
Однажды замаскировался Лютер под весьма просвещённого человека эпохи Возрождения и пошёл в народ. Долго ли, коротко ли шёл, но набрёл он на хижину печника. Печник жил тем, что печи из кирпича складывал, да на рынок отвозил продавать. Тем и кормил свою огромную семью.
