Книга Когда был Лютер маленький, с кудрявой головой... - Андрей Дубровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды, на рассвете в келью Лютера вошёл учтивый нунций и пригласил его «в Лейпциг на суд… в смысле, на религиозный диспут». Папский посланник сказал, что тамошнее благородное собрание священнослужителей охотно послушало бы доклад Лютера о его необычных взглядах на религию.
Лютер принял приглашение и стал деятельно готовиться к предстоящему мероприятию: он записал тезисы, придумал возражения на вероятные контраргументы, взял плащ, служивший ему также и одеялом на ночлегах, и отправился в Лейпциг.
По дороге ему встретился курфюрст Саксонский, давнишний его приятель. Узнав, куда Лютер путь держит, курфюрст сказал:
– Не ходи ты на этот диспут, не надо. Что ты, соборов не видел, что ли? Да и вообще… Вон, Гус сходил уже как-то на собор.
Будучи студентом, Лютер что-то слышал про Яна Гуса – в учебнике нелестно, кажется, о нём отзывались. Что-то, типа, в Чехии был профессор один, подававший надежды, да только не удержался в благочестии, оторвался от коллектива, связался с дурной компанией и покатился по наклонной в бездну грехов и пороков. И скатился, в конце концов, в огонь Геенны, сгорел заживо.
Лютер поразмыслил и не пошёл на собор.
Впоследствии оказалось, что правильно сделал, что не пошёл. Оппоненты приготовили ему мириады каверзных вопросов, намного больше, чем он имел ответов. А на заднем дворе дров побольше собрали.
В одно особо жаркое лето – когда папский режим слишком свирепствовал – Лютер удалился в замок Вартбург, к своему приятелю и благодетелю, курфюрсту Саксонскому. Там он много работал, а в свободное от вдохновения время совершал дальние прогулки по окрестностям.
И вот однажды, когда, казалось бы, всё на расстоянии дневного перехода от замка было уже изучено, набрёл Лютер на незнакомую тропинку, приведшую его в неизвестную местность. Прямо посреди местности раскинулся небольшой город. Город назывался Гордиенштадт и имел всё, что полагалось добропорядочному немецкому средневековому городу: ратушу, собор, памятник местной выдающейся личности, столовую, пункт приёма стеклотары, краеведческий музей.
В краеведческом музее внимание Лютера привлёк один экспонат – если бы на дворе стояла совсем другая эпоха, Лютер подумал бы, что это весьма концептуальная постмодернистская инсталляция. Но на дворе стояла эпоха, в которую жил Лютер, поэтому он ничего не подумал, а призвал на помощь гида. Гид, имевший внешность таинственную, словно волшебник из старинных, раннесредневековых романов, сказал следующее:
– О, Мартин, это вещь не простая, это Георгиев узел: сам святой Георгий его завязал, предрекши, что тот, кому удастся распутать узел сей, станет властвовать над всей Северной Германией и Скандинавией.
Лютера не удивило то, что гид знает его имя – ему почему-то показалось, что гиды такого колдунского вида непременно должны знать имена своих собеседников.
Призадумался тут Лютер: с одной стороны, как же узел сей хитроумный распутать, а с другой – вроде как экспонат это музейный, руками трогать не разрешается, вон, и табличка соответствующая висит.
Лютер подумал: «А как бы поступил в такой ситуации мой учитель?». И тут же пред мысленным взором Мартина предстал старенький педагог, обучавший его, ещё подростка, риторике и боевым искусствам. Предстал и говорит: «Глупая и суетливая обезьяна скачет по веткам быстро, но недалеко. А мудрая черепаха ползёт медленно, но далеко. Понял?». «Ага», машинально подумал в ответ растерявшийся Лютер, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту непонимания, вызванную несомненно мудрой, но слишком уж туманной сентенцией учителя. «То-то и оно» – ответил ментор и исчез. Лютер в отчаянии уже было собирался подумать, как бы поступил в этой ситуации его университетский научный руководитель, но тут неожиданно пред лютеровым мысленным взором вновь предстал старенький учитель и возгласил: «Постой! Я всё перепутал – ведь я стар. Предыдущая фраза была предназначена другому моему ученику, забудь её. А тебе вот: подобно тому, как в бою ты вооружён доспехом и мечом, так и в диспутах и разгадывании загадок ты вооружён знанием. Как воин оттачивает свой меч перед боем, так и ты оттачивал свой ум усердным учением. И ныне настало время для наиважнейшего твоего испытания, соберись!».
Лютер напрягся и… О, святое распятие! Он вспомнил схожий пример из языческой истории, о котором он читал в «Деяниях язычников» св. Иеронима Лапландского. Когда-то давным-давно, в далёкой азиатской земле некоему Александру из Македонии также предложили распутать хитрозакрученный узел. Бог всемогущий сжалился над язычником и послал ангела с решением головоломки – с предложением разрубить узел. Но Александр в своём тщеславном невежестве отверг помощь, ибо не веровал в Бога истинного, а посему, промучившись изрядное число дней, вернулся ни с чем восвояси.
Но Лютер-то как раз в Бога истинного очень даже веровал, и не стал отказываться от предлагаемого ангелом решения. Схвативши стоявший рядом другой экспонат – меч преподобного Артура – он со всего размаху разрубил узел…
– Что ты наделал?! – кричал вслед улепётывавшему Лютеру гид. – Ты испортил музейный инвентарь! Ты будешь гореть в аду!
Но не знал того Лютер, что гид сей был тайным католиком и очень не хотел, чтобы протестантизм распространился по всей Северной Германии и Скандинавии.
Когда Лютер вернулся в Вартбург и рассказал курфюрсту Саксонскому о Гордиенштадте, тот был весьма удивлён и ответил, что не знает такого города в своём курфюршестве.
Следующая сказка представляет интерес, потому что она пришла из Ватиканья, и показывает, что и там было немало сочувствовавших Лютеру и его нелёгкой борьбе за счастье людей во всём мире.
Задумал Папа Юлий II построить себе новый дом, потому как старый совсем вышел из моды. И построил. Правда, из-за этого не хватило денег на амбициозный проект по возведению величайшего в мире собора, посвящённого святому Петру. Поскольку повышать налоги, а потом подавлять восстания недовольных Папе уже порядком наскучило, он стал выдумывать что-нибудь новое да эдакое.
И выдумал Папа Юлий II индульгенцию. Ватиканцам должно было понравиться это изобретение Папы, повышавшее уровень комфорта и политкорректности в общении с Церковью: во-первых, не надо было тащиться в собор и вымаливать там у Бога прощение, а во-вторых – отпадала необходимость рассказывать в церкви про свои прегрешения незнакомым людям. При покупке индульгенции все грехи аннулировались, и можно было грешить по-новому – пока тяжесть вновь накопившихся грехов не заставит подумать о покупке следующей индульгенции. При самых оптимистичных взглядах на греховность человека, всё равно выходило, что деньги на собор св. Петра должны были собраться довольно скоро.
Был в то время в германских землях хитрый мужичок, Лютером прозывавшийся. Прознал он, для чего индульгенции сии выдуманы, не по нраву пришлась ему эта затея: собирать в его родной Германии деньги на амбициозный проект, который будет осуществлён в далёкой Италии – вряд ли много немцев увидят его. И вот что Лютер придумал: в октябре 1517 года он прибил к дверям собора в Виттенберге свои 95 тезисов, в коих раскритиковал индульгенцию. Расчёт был верным: не шибко грамотный, но весьма обстоятельный немецкий бюргер, не вникая в смысл написанного, должен был проникнуться масштабностью и основательностью проделанной работы. Ожидания оправдались – с каждым днём количество сторонников Лютера возрастало, и скоро уже большая часть Германии была увлечена идеями виттенбергского профессора.
