Книга Черри влюбилась - Кэти Кэссиди

Набрав охапку поленьев, Шэй спускается по пологому склону к костру и гостям, я иду следом. При нашем появлении люди оборачиваются и встречают нас улыбками – так много улыбок! – и я улыбаюсь в ответ, потому что моё сердце переполняет надежда. Наконец-то я попала туда, где у меня всё будет хорошо.

– Здравствуй, Черри! Добро пожаловать в Китнор. Наслышаны о тебе!

– Рада знакомству!

От толпы незнакомцев отделяется Шарлотта. Она тоже улыбается.

– Черри, этот бессовестный пёс напугал тебя? Он только что пробегал здесь с половиной пирога в зубах!

Мне становится неловко.

– Я наступила ему на лапу и выронила поднос… Простите!

– Ну что ты, Фред – ужасно невоспитанная собака. Надо было предупредить тебя заранее.

Я подхожу к костру. Вечеринка в разгаре, над головой светятся китайские фонарики. Шэй ссыпает поленья на землю, я делаю то же самое, глядя, как на его лице пляшут золотисто-рыжие отблески костра. Он встаёт сзади, его пальцы касаются моей руки, и от этого прикосновения меня будто пронзает электрическим током.

Я вижу перед собой улыбчивых Скай, Коко и третью девочку, точную копию Скай, только более изящную и, разумеется, без широкополой шляпы и нелепого длинного платья. В её наряде не меньше дюжины оттенков розового, и двигается она грациозно, как танцовщица.

Я помню, что Скай и Саммер – близнецы, но никогда не видела двух девочек, одновременно так похожих и непохожих друг на друга.

– Всё в порядке, – смеётся девочка в розовом, глядя на мою озадаченную физиономию. – Я – Саммер. Если запутаешься, кто из нас кто, имей в виду, что я ненавижу шляпы с обвислыми полями и платья с благотворительных распродаж.

Скай закатывает глаза и шлёпает сестру клетчатой салфеткой.

– Значит, тебе осталось познакомиться только с Ханни, – резюмирует она.

Старшая из сестёр Танберри сидит на толстом бревне. Длинные золотые волосы струятся по плечам, рядом стоит лакированная синяя гитара. Ханни оживлённо болтает с группой подростков.

Папа говорил, Ханни всего на полгода старше меня, но с таким же успехом можно считать, что она из другой вселенной. Ханни – красавица, в сто раз красивее Кёрсти Макрэй. В своём коротком васильково-синем платье и с лентой в горошек, повязанной в волосах, она вполне может сойти за модель, певицу или киноактрису, «звезду» молодёжных фильмов. Ханни может стать кем только пожелает.

Я ощущаю лёгкий укол беспокойства: девочки вроде Ханни и Кёрсти не любят меня, как бы я ни старалась им понравиться. Они «звёзды», модные крутые девчонки, я не вписываюсь в их круг. Но ведь Ханни мне не подружка, она теперь – моя семья. Это же всё меняет, так? Очень надеюсь.

Ханни Танберри поднимает взгляд, и её улыбка меркнет. Она медленно встаёт, фиалковые глаза равнодушно окидывают меня вверх-вниз. Я не понимаю, чем вызвала такую холодность, однако мне это определённо не кажется. Когда губы Ханни изгибаются в улыбке, у меня по спине пробегает дрожь.

Шэй отпускает мой локоть и шарахается в сторону, будто от заразной.

– Я Ханни. – Её рука змеёй обвивается вокруг талии Шэя. Моя сводная сестра крепко притягивает его к себе и уже не отпускает. – Вижу, ты уже знакома с моим парнем?

Я смотрю на Шэя, он виновато отводит глаза. Я снова превращаюсь в невидимку.

– Похоже, что да.

– Вот и славно. – От взгляда Ханни веет стужей.

Все мои мечты о семье, дружбе и любви внезапно разбиваются вдребезги, рассыпаются сотней мелких, острых, колючих осколков.

VII

Я прячусь от мира под стёганым одеялом. Накрахмаленный, выглаженный пододеяльник пахнет кондиционером. Дома-то одеяло было не такое – всё в катышках, комковатое и вечно засыпанное хлебными крошками. Под головой у меня мягкая пуховая подушка; матрас упругий, в нём ни одной вылезшей пружины, которая норовит въехать в бок посреди ночи. Мне бы радоваться, только какая тут радость…

Я здесь чужая. Мои надежды рухнули в ту самую минуту, когда я увидела Ханни Танберри, когда Шэй Флетчер притворился, будто меня не существует. Мне пришлось стиснуть зубы, весь вечер улыбаться и врать, врать: «Ох, я так рада, что переехала сюда!.. Да-да, спасибо за гостеприимство! Горю нетерпением познакомиться со всеми вами получше!»

Вполне ожидаемо, Ханни и Шэй избегали меня весь вечер. Эти двое ходили в обнимочку, смеялись и ворковали между собой. В конце концов мне стало от них так тошно, что хоть кричи.

Конечно, я не устроила истерику – это было бы несправедливо по отношению к папе и Шарлотте. Я съела кусочек шоколадного торта с вишней, он оказался на удивление вкусным.

Лицо у меня словно окаменело, но я продолжала вежливо улыбаться, говорить положенные фразы и лучиться позитивом. Саммер и Скай показали мне цыганскую кибитку и серебристый ручей, а Коко провела по крутой тропинке, что спускалась из сада к пляжу. Ноги утопали во влажном песке, я стояла и смотрела на мерцающую океанскую гладь, безмолвную и прекрасную.

После того как стемнело, Шэй Флетчер взял синюю гитару. Папа, разумеется, принёс из машины скрипку, и они вдвоём сыграли несколько печальных песен у костра под звёздным небом. Пожалуй, это была лучшая вечеринка в моей жизни – и одновременно худшая.

В конце праздника, когда гости разошлись и мы возвращались домой, грохнула «бомба»: мне придётся делить комнату с одной из сестёр! Даже в нашей облезлой и неприбранной съёмной квартирке у нас с папой было по отдельной комнате, а уж в таком огромном доме я определённо рассчитывала на личное пространство, но увы… Танглвуд-хаус – это мини-гостиница, и, значит, все члены семьи ютятся в крохотных мансардах, а просторные спальни отданы постояльцам. Угадайте, кого мне определили в соседки? Это не Скай, потому что она делит комнату со своей близняшкой Саммер, и не Коко, в чьей каморке еле помещается одна кровать. Остаётся… Ханни. Ура-ура.

Само собой, её комната – та, что в круглой башенке, ведь она принцесса. А я тогда кто? Сводная сестрица в роли прислуги, Золушка, которая спит на соломе?

Ханни знала обо всём с самого начала. Очевидно, мысль о совместном проживании вызвала у неё ещё меньше восторга, чем у меня. Пока Ханни принимала душ, я отволокла наверх свои вещи, поставила сумку с одеждой и коробку с «сокровищами» в изножье кровати и нырнула под одеяло в футболке и трусиках. Я слышала приглушённые ругательства Ханни, когда та вернулась из ванной, но даже носа не высунула из своего укрытия.

Сейчас, однако, выбора у меня нет. Я не могу прятаться под одеялом вечно, хотя в данную минуту только этого и хочется. В комнате-башенке тихо, а чуть раньше раздавалось сопение, торопливые вздохи, стук выдвигаемых ящиков, шелест и пшиканье. Кажется, Ханни ушла.

Отогнув уголок одеяла, я с опаской выглядываю наружу. На горизонте чисто. Проворно встаю с кровати, беру светло-голубые джинсы, майку, свежее белье и шлёпаю в ванную. В зеркале отражается утомлённая грустная мордочка с взъерошенной чёлкой. Я одеваюсь, потихоньку иду назад в комнату, открываю дверь… и что же вижу? Ханни сидит перед туалетным столиком, вырядившись в шёлковое розовое кимоно из моей коробки с «сокровищами», и красит веки бирюзовыми тенями.