Книга Взрослые люди - Денис Драгунский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несчастная зрелая женщина могла вообразить себя Анной. Юная и мятежная – Наташей. Счастливая невеста – Кити.
И так далее по всей великой русской литературе. От Онегина до дяди Вани.
Но кто может вообразить себя Раскольниковым или князем Мышкиным? Соней Мармеладовой или Грушенькой?
Не говоря уже о Смердякове и Макаре Девушкине.
Героям Достоевского сочувствуешь, да. Сцена допроса Мити Карамазова пронимает до костей. Самоубийство Свидригайлова – еще сильнее. Но представить себе, что я – это Митя? Или что Свидригайлов – это я? Увольте.
С героями Достоевского нельзя идентифицироваться вот так, попросту.
Но зато можно услышать в себе чувства его героев.
Это гораздо страшнее.
Но и дороже.
Достоевский и УТП
За что так любят Достоевского?
Конечно, не за утомительное и неловкое многословие. «Он начинал под его началом» и т. п. Не за искусственные сюжеты – и «Идиот», и «Преступление и наказание», и «Братья Карамазовы» надуманы до последней степени. Не за человеческую узнаваемость персонажей – ну кто поверит, что неученый бурбон и сладострастник Митя рассуждает, как Кант и Конт в одном лице? И уж конечно, не за имперско-церковную идеологию, не за ксенофобию и монархизм.
Так за что же?
В чем его УТП, оно же USP (Уникальное торговое предложение, оно же Unique Selling Proposition)?
В психоанализе, вот в чем.
За несколько десятилетий до Фрейда великий русский писатель рассказал нам следующее.
Человек – существо агрессивное, и агрессивно-эротичное к тому же. Никакие доводы рассудка не позволяют ему с этим справиться.
Ибо человек – существо иррациональное.
И самое главное – человек находит наслаждение в страдании. Упивается обидами, унижениями, оскорблениями, нищетой. Делает все, чтоб это повторялось.
Поэтому человек «не живет, а самосочиняется». Фантазирует сам о себе, лжет самому себе.
Другими словами, Достоевский рассказал нам последнюю на сегодняшний день правду о человеке.
Ибо этих правд всего четыре (в порядке появления):
● Человек – раб Божий.
● Человек – свободное и независимо мыслящее существо.
● Человек – продукт социально-исторических условий.
● И наконец, человек – агрессивная, сексуальная, садомазохистичная тварь, живущая в мире своих фантазмов.
Достоевский нащелкал по носу Руссо, Толстого и Маркса и на повороте обошел Фрейда.
Ничего нового после Достоевского про человека сказано не было.
Поэтому Достоевского читают, узнавая правду о себе.
А критики и хулители Достоевского пусть помалкивают.
Пусть сами придумают что-то новое о человеке – тогда и поговорим.
Достоевские непонятки
ПЕРВАЯ НЕПОНЯТКА:
Митя Карамазов много раз называет Грушеньку «царица души моей».
И говорит, что у нее во всем теле этакий изгиб.
Красивая, да. Вообще же она содержанка, ростовщица, хамка и скандалистка. Пожалуй, это всё, что можно о ней сказать. У нее и страстей-то нет. Живет со старым купцом, а Митеньке только один раз ножку поцеловать разрешила.
А он всё свое: царица души моей!
Чем же она его душу завоевала? Красотой? Изгибом?
Кажется, да. Изгибом – то есть линией «талия – ляжки».
ОТВЕТ:
Митя – хоть и дворянин, но на самом деле настоящий плебей. Как там сказано про его отца: «дворянин, помещик из мелких, бывший приживальщик, злой и обидчивый». А Митя – неуч, грубиян, хам. Дурак, теряющий рассудок от пачки денег в руках, уже не соображающий, чьи это деньги (Катерина Ивановна просила по почте отправить), и бегущий спустить эти деньги в пьяном разгуле. С порывами в область чистейшего благоррродства, как и полагается провинциальному скандалисту.
Плебей полюбил плебейку. Красотку с фигуркой. А она ему: денег давай.
ВТОРАЯ НЕПОНЯТКА:
В Мокром, под конец грандиозного кутежа, затеянного то ли на деньги убитого папаши, то ли на остаток Катерин-Иванниных денег, – в финале Митя кладет-таки Грушеньку на диван и впивается страстным поцелуем ей в губы.
Ну, вроде бы заслужил? Нет. Что он слышит:
– Пощади.
И добро бы девушка невинная это говорила.
Тут есть, конечно, запятая. Грушенька говорит: «Эти двое рядом. При них гнусно».
Двое – это бывший ее первый мужчина пан Муссялович и его приятель.
Но что значит – «при них»? Они далеко, через три стены, пять дверей. Трактир – это же гостиница.
Ага. Принимать от Мити подарки и поклонение, сидеть в кресле посреди кутежа, слушать песни цыган, и чтоб вино рекой и чаевые трактирщикам, – и всё при них, при «бывшем» и его приятеле, они вот тут, в той же комнате – это, значит, не гнусно. Лакомиться на деньги, о происхождении которых у нищего Мити хитрая Грушенька догадывается, а то и наверняка знает – не гнусно.
А отдаться – «ах, пощади».
ОТВЕТ:
Плебейское, пугливо-сакральное отношение к сексу. Секс – что-то нехорошее, гадкое, насильное, к чему так идет слово «пощади». Воровать можно, обманывать можно, ножкой дразнить можно, всё можно, а вот это дело – фи.
Величие Достоевского в том, что он – впервые, кажется, – столь мощно и убедительно написал про плебейские страсти.
У Шекспира короли и принцы, у Толстого князья и графы, у Достоевского – благоррродные болтливые пропойцы и недотрожливые продажные девки.
Какой народный писатель!
Лицо женщины сквозь мечты
Разобраться с достоевской непоняткой про Грушеньку и Митю отчасти помогает Марсель Пруст.
В третьем томе «Поисков…» читаем:
Аристократ Робер Сен-Лу знакомит рассказчика со своей возлюбленной. Робер купил ей ожерелье за 30 000 франков. Он тратит на нее огромные деньги. Она капризна; они все время ссорятся, она убегает; он догоняет, платит еще, еще, еще.
Робер Сен-Лу богат, но средства его не безграничны. Чтобы удержать ее, ему нужно минимум 100 000 франков в год. Ради этого он готов совершить нечто ужасное и отчасти бесчестное – продать свое имя. Жениться на сверхбогатой буржуазке, которая мечтает стать графиней. Получить в свое распоряжение миллионы и на эти деньги осыпать подарками свою любимую.
