Книга Большущий - Эдна Фербер

class="p1">– Кто из вас Гертье? – спросила она. – А кто Йозина?

При этих словах хихиканье девочек перешло в визг. Обе с испугом спрятались за дровяной печью. В этой блестящей черной конструкции огонь не горел, хотя вечер был холодный. Над печкой через всю комнату тянулась тоже начищенная до блеска труба дымохода, выведенная на потолке в небольшое отверстие с решеткой. Селина быстро оглядела залу. У окна на крашенном зеленой краской деревянном стеллаже стояло несколько горшков с неприхотливыми растениями: герань без цветков, кактус с толстыми овальными побегами, похожими на куски гнилой ветчины, но поставленный в гостиной для красоты, и длинный полимониум, опирающийся на специальную решетку. Угловатый каркас зеленого стеллажа был развернут внутрь комнаты, а цветы смотрели в черный квадрат окна. На диване лежало мятое ситцевое покрывало, в комнате стояли три кресла-качалки, а на стене висели три незамысловатых карандашных портрета голландских предков на редкость сурового вида. Все вокруг было аккуратное, безрадостное и неприветливое. Но за много лет Селина насмотрелась на уродливые гостиные пансионов и поэтому не расстроилась.

Мартье зажгла небольшую лампу со стеклянным воздуховодом. И в ее свете труба дымохода заблестела так же ярко, как оконные стекла при Селинином приезде. Наверх вела отгороженная от гостиной крутая, ничем не покрытая лестница. По ней, что-то все время приговаривая, Мартье повела Селину в ее спальню. Селине еще предстояло узнать, что фермерша, часто косноязычная из-за нехватки собеседников, при всяком удобном случае становится настоящей болтушкой. Получилась довольно внушительная процессия. Первой шла миссис Пол с лампой, за ней Селина с сумкой, а следом – топ-топ, топ-топ – Йозина и Гертье, чьи подбитые гвоздями башмаки грохотали по деревянным ступеням, хотя девочки пытались идти на цыпочках, чтобы мать не услышала. Вероятно, им заранее было сказано не мешать взрослым. Мартье то и дело повторяла: «Я кому велела оставаться внизу!» В ее тоне слышалось предостережение, даже угроза. Косички на секунду пятились, но потом опять топали вверх, широко открыв глазенки, одновременно испуганные и озорные.

Узкий, темный и затхлый коридор. Ковра нет. В конце дверь в комнату, предназначавшуюся Селине. Войдя и сразу же продрогнув до костей, она обратила внимание на три вещи. Кровать, этот огромный и внушительный мавзолей из орехового дерева, мрачно возвышалась чуть ли не до самого потолка. Ее верхушка с резными кистями винограда почти упиралась в побелку. Матрац, набитый соломой и обертками кукурузных початков, явно уступал пышности всего сооружения, но поверх него миссис Пол заботливо положила стеганое пуховое одеяло, чтобы спать зимой Селине было мягко и тепло.

У стены стоял низкий сундук такого темного коричневого цвета, что казался черным. На его передней стенке Селина заметила удивительную резьбу. Подойдя ближе, она второй раз за день воскликнула: «Как красиво!» – и тут же обернулась к Мартье, словно опасаясь, что та начнет над ней смеяться, как Клас Пол. Но в лице женщины она увидела отражение собственного восторга. Мартье подошла к Селине и вместе с ней наклонилась над сундуком, держа лампу так, чтобы желтое пламя лучше освещало волюты и завитки резной поверхности. Натруженным пальцем она провела по деревянным узорам панели:

– Видите? Здесь вырезаны буквы.

Селина присмотрелась:

– В самом деле! Первая буква «С».

Мартье опустилась на колени.

– Верно. «С» значит «София». Это сундук голландской невесты. Вот буква «К», а за ней большое «Д». Получается «София Крон Девриз». Сундуку лет двести. Моя мама подарила его мне, когда я выходила замуж, а ее мама подарила его ей, когда она выходила замуж, а ее мама подарила его ей, когда она выходила замуж, а ее…

– Я себе представляю! – воскликнула Селина. Нужно было хоть что-то сказать, чтобы остановить этот поток. – А что в нем? Попробую догадаться. Наверное, пожелтевшее от времени подвенечное платье.

– Точно! – обрадовалась Мартье Пол и, покачнувшись, чуть не уронила лампу.

– Неужели?

Обе сидели на коленях с широко открытыми глазами и улыбались друг другу, словно школьницы. Косички осмелели, протопали ближе и стали заглядывать через плечо женщинам у сундука.

– Сейчас! Подождите!

Мартье Пол сунула лампу в руку Селине, подняла крышку, со знанием дела забралась в самую глубину и, вся раскрасневшаяся, пошуршав старыми газетами, извлекла на свет божий голландский лиф с баской, пышную шелковую юбку, древний пожелтелый чепец с жесткими вышитыми «ушками», которые замечательно отгибались с обеих сторон, и пару деревянных башмаков в терракотовых разводах, словно паруса рыбацких судов в Волендаме, с тонкой, замысловатой резьбой от носка до пятки. Платье, шапочка и обувь невесты.

– Вот это да! – выдохнула Селина, ощущая себя маленькой девочкой в дождливый день на забитом старинными вещами чердаке. – А можно я когда-нибудь это примерю? – спросила она, всплеснув руками.

Мартье Пол поспешно сложила свадебный наряд и посмотрела на нее с неподдельным ужасом:

– Свадебное платье можно надевать, только если выходишь замуж, иначе никак нельзя! Будет несчастье. – Потом, заметив, с какой нежностью Селина гладит тоненьким пальчиком жесткий шелк оборок на юбке, добавила: – Вот выйдете за голландца из Верхней Прерии, дам вам его надеть.

И они обе снова рассмеялись от нелепости такого предположения. Селина решила, что приключение с учительством начинается совсем неплохо. Столько всего надо будет рассказать отцу! Но тут же вспомнила, что не расскажет. Вставая с колен, она немного дрожала. Подняла руки, чтобы снять шляпу, и вдруг почувствовала себя ужасно уставшей, замерзшей и неуместной в этом доме рядом с этой женщиной, двумя глазеющими на нее девочками и здоровенным загорелым фермером. На нее нахлынула волна тоски по отцу – по их веселым ужинам, по походам в театр, по его неторопливо-философской манере шутить, по чикагским улицам и некрасивым зданиям, по Джули и школе миссис Фистер, по всему, что было привычно, знакомо и оттого дорого. Даже тетушки Эбби и Сара вспомнились почти с теплотой в холодном фермерском жилище, которое неожиданно стало ее домом. Селина с ужасом почувствовала, что вот-вот расплачется, поэтому заморгала часто-часто и отвернулась, почти ничего не видя в тусклом свете. Но сразу наткнулась взглядом на третий странный предмет. Это был сине-черный, обитый жестью цилиндр – нечто вроде печки, но все-таки не печь. Он тоже был начищен, как и длинная труба дымохода внизу в гостиной. Прямо-таки гигантский цветок, распустившийся на этом стебле-дымоходе.

– Что это? – спросила Селина, указав на цилиндр.

Мартье Пол, которая уже собралась уходить, поставив лампу на маленький умывальник, с гордостью улыбнулась:

– Барабан.

– Барабан?

– Чтобы обогревать вашу комнату.

Селина дотронулась. Ледяной.

– Только когда горит огонь, – поспешила добавить миссис Пол.

Селина мысленно нарисовала себе, как труба дымохода проходит, как и