Книга Большущий - Эдна Фербер

Но не все будут вашими учениками.

В том, как он это произнес, было что-то окончательное и бесповоротное.

– Что вы говорите! Почему же? Кто из них не будет?

Такая пулеметная очередь оказалась фатальной. И окончательно остановила пусть тоненький словесный ручеек, сорвавшийся с его губ. В полном молчании они проехали еще мили три. Селина строго сказала себе, что смеяться не будет. И, сказав это строго, тут же расхохоталась, потому что не смогла удержаться. Ее негромкий веселый смех выпорхнул, словно птичка, в морозный воздух осеннего вечера. Неожиданно к этому тихому звуку присоединилось медленное рокотание: оно зажурчало и забулькало, точно давно закипевший чайник. Так и смеялись они вдвоем – испуганная девушка, пытавшаяся выглядеть серьезной, и простоватый, лишенный воображения фермер, потому что это резвое, изящное, белокожее создание с большими глазами, сидевшее, как воробушек, рядом с ним, расшевелило неповоротливое чувство юмора Класа Пола. И сразу же Селине стало хорошо и тепло.

– Пожалуйста, скажите, кто же из них будет учиться, а кто нет.

– Гертье ходит в школу. Йозина ходит в школу. Рульф работает на ферме.

– А сколько Рульфу лет? – снова заговорила она в учительской манере.

– Рульфу двенадцать.

– Двенадцать! И еще не ходил в школу! Но почему?

– Рульф работает на ферме.

– Разве ему не хочется в школу?

– Ясное дело.

– Вы не думаете, что ему следует учиться?

– Ясное дело.

Раз начав, Селина уже не могла остановиться.

– А ваша жена разве не хочет, чтобы Рульф ходил в школу?

– Мартье? Ясное дело.

Селина собралась с духом и выпалила следующий вопрос:

– Почему же, ради всего святого, он не ходит в школу?

Голубые глаза Класа Пола не отрывались от точки между лошадиных ушей. Лицо оставалось спокойным, безмятежным, снисходительным.

– Рульф работает на ферме.

Селина проиграла и потому была вынуждена отступить. Она задумалась о Рульфе. Может, он скрытный, вечно ускользающий мальчик, как Смайк?[4] Гертье и Йозина. Гертье – это, конечно, Гертруда. Йозина? Жозефина. Мартье – м-м-м-м – Мартье, наверное, Марта. Так или иначе, но будет интересно. Все складывается замечательно! Страшно даже представить, что она могла уехать в Вермонт и превратиться в высохшее яблоко!

Сгущались сумерки. С озера на прерию наплывал туман и висел жемчужной дымкой над покрытым изморозью жнивьем и голыми деревьями. Он поймал последний луч уходящего солнца, задержал его и покрыл поля, деревья, чернозем, человека, прочно сидевшего рядом с девушкой, и лицо самой девушки удивительным по своей прелести перламутровым сиянием. Селина, увидев это, открыла было рот, чтобы опять выразить восторг, но вовремя остановилась. Она усвоила первый урок Верхней Прерии.

3

Семейство Полов проживало в типичном для Верхней Прерии доме. В сумерках они миновали не меньше двадцати подобных зданий. Крепкие американские голландцы строили здесь, в Иллинойсе, такие же приземистые жилища, какими усеяны низины вокруг Амстердама, Харлема и Роттердама. Дорогу обрамляли ровные ряды подстриженных деревьев. Когда телега свернула во двор, Селина сразу обратила внимание, как блестят оконные стекла. В доме было много окон, по размеру не превышавших носовой платок. Раньше она никогда не замечала, чтобы стекла на окнах так сверкали. Это было видно даже в сумерках. Тогда она еще не знала, что в Верхней Прерии оконное стекло без единого пятнышка свидетельствовало о значительном общественном положении владельца дома. Двор и постройки на нем отличались геометрической правильностью, как игрушечные домики в наборах для детей. Впечатление портила веревка, на которой сушилась самая разная одежда – линялый комбинезон, рубаха, носки и кальсоны с аккуратными заплатами, нелепо развевавшиеся, словно паруса на ветру: казалось, будто это пустился в загул какой-то бродяга. Вскоре Селина узнает, что такая «выставка» нижнего белья служит ежедневным украшением любого фермерского двора.

Глядя вниз поверх высокого тележного колеса, она ждала, что Клас Пол поможет ей слезть. Но похоже, ничего подобного ему в голову не пришло. Спрыгнув со своего места, он выбрасывал из телеги пустые ящики и коробки. Так что пришлось Селине, подобрав пальто и шаль, неуклюже скатиться с телеги, и теперь она стояла, оглядываясь по сторонам в тусклом вечернем свете, – маленькая фигурка посреди огромного мира. Клас отворил дверь в сарай. Потом вернулся и звонко хлопнул по крупу одну из лошадей. И обе лошадки послушно потрусили в стойло. Только потом Клас поднял обитый кожей сундучок Селины, а она взяла сумку. Во дворе стало совсем темно. Когда Клас открыл дверь на кухню, им навстречу приветливо улыбнулся открытый для большей тяги красный и зубастый рот кухонной печи.

У печи стояла женщина с вилкой в руке. Кухня была чистая, но не прибранная, работы невпроворот – отсюда и беспорядок. Вокруг витал довольно приятный запах готовящегося ужина, и голодная Селина жадно втянула носом воздух. Женщина обернулась, чтобы поздороваться. И Селина посмотрела ей в лицо. «Наверное, – решила она, – это кто-то другой, какая-то старушка. Может, его мать». Но Клас Пол сказал:

– Мартье, вот школьная учительница.

Селина протянула руку и пожала руку женщины – грубую, жесткую, мозолистую. Как будто атлас встретился с сосновой доской. Мартье улыбнулась, и стали видны ее обломанные, потемневшие зубы. Откинув редкие волосы с высокого лба, она застенчиво теребила воротничок своего чистого голубенького ситцевого платья.

– Очень приятно, – вежливо сказала Мартье. – Будьте как дома. – А потом, когда Пол, топая, вышел во двор и захлопнул за собой дверь, добавила: – Пол мог бы провести вас через парадную дверь. Раздевайтесь.

Селина принялась разматывать шарф и шаль, сняла пальто. И вот изящная маленькая девушка, одетая не к месту элегантно, уже стояла посреди кухни. Коричневое шерстяное платье с лифом в талию обтягивало верхнюю часть ее фигуры, снизу же ее украшали складки с турнюром.

– Ох, какая вы молоденькая! – воскликнула Мартье.

Она подошла ближе, словно что-то ее притягивало, и пощупала шерстяную материю. Только теперь Селина неожиданно поняла, что жена фермера тоже молода. Плохие зубы, поредевшие волосы, неказистое платье, захламленная кухня и измученная улыбка – все это было, однако в ту минуту на нее смотрели глаза юной женщины.

«Подумать только! Я уверена, что ей не больше двадцати восьми! – разволновавшись, сказала себе Селина. – Наверняка не больше двадцати восьми!» Она заметила две головки с косичками, которые то выглядывали, то вновь исчезали за дверью соседней комнаты. Туда Мартье и вела Селину. Хозяйка дома была явно расстроена, что учительницу пришлось принимать на кухне, а не в гостиной. И сейчас Селина следовала за Мартье Пол в парадную залу. За печкой хихикали две светловолосые девчушки. Без сомнения, Гертье и Йозина. Селина подошла к ним с улыбкой.