Книга Менты, понты и «Скорая помощь». Медицинские рассказы священника-реаниматолога - Иеромонах Феодорит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше уже была рутина. Подобрали режим, поставили центральную вену, увеличили скорость инфузии… Давление снизилось, когда пациентка «раздышалась», поэтому мы уже собрались уезжать, но Света попросила нас подрегулировать Пуритан. Мы выставили другой режим, а попутно узнали, что докторица орала на родственников, что на х#я ей привезли валежник, и пусть они забирают свой труп домой. Немудрено, что родственники бегом прибежали в Москву.
Недавно мы опять начали ездить в ту больницу. Злобной фурии видно не было. Санитарка рассказала, что новый главный врач разогнал банду гастарбайтеров и набрал нормальных докторов. А Света стала старшей сестрой, только в кардиореанимации.
Вот такая «коллегиальность».
Мы возвращались с вызова. Было около 12 часов дня.
Вообще-то для нашей бригады так рано возвращаться – редкость. Единственный реанимобиль Московской станции «скорой помощи», специализирующийся на дальних перевозках: от Питера до Краснодара и от Чебоксар до Великих Лук. Но тут – съездили по Москве, перевезли пациента из реанимации одной больницы в другую…
Запищал коммуникатор. На экране высветилась надпись: «Вызывает диспетчер направления». Вот это было странно – диспетчер направления руководит работой обычных бригад, а у нас – свой диспетчер. Просто так нас дергают редко – значит, что-то случилось.
Действительно, высветился вызов. «Ленинский проспект, дом… квартира… подъезд… этаж… домофон… женщина 82 года… повод: КЛИНИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ». Все стало сразу понятным – мы оказались ближайшей реанимационной бригадой. Ну, что же… надо – значит надо! «Макс – гони!»
Макс погнал. Макс – водитель уникальный. Он потомственный водитель «скорой помощи» (его отец проработал на нашей подстанции больше 30 лет), пришел на «скорую» после армии и умеет делать поболее иного фельдшера. А ездит – не хуже Шумахера. Вот и теперь через 5 минут мы въезжали во двор девятиэтажной «сталинки».
У подъезда стояла машина бригады с нашей подстанции. Фельдшеры обязаны вызывать на клиническую смерть. Вот и вызвали. Их водитель курил возле машины.
«Чего там?» – спросил я его, пока фельдшеры Леха и Виктор вытаскивали аппаратуру.
«Не знаю. Уже всю машину наверх перетащили», – флегматично ответил он.
Леха, Виктор и Макс, нагруженные аппаратурой (ящик, кардиограф, реанимационный набор, аппарат ИВЛ, дефибриллятор с монитором, мягкие носилки и еще по мелочи) вошли в подъезд. Мне коллеги торжественно вручили папку с документацией и пресловутый коммуникатор – чтоб выглядел солидней. А то у меня рост подкачал по сравнению с ребятами.
Дверь открыл дедушка. Люди почтенного возраста бывают разные. Бывают старики, бывают пожилые мужчины, бывают старые пни… Вот этот был именно дедушка – с добрыми глазами, в которых стояли слезы; с интеллигентным лицом… и с надеждой во взоре. Вот как раз последнее – это то, что я очень не люблю на таких вызовах. Клиническая смерть в 82 года почти гарантированно перейдет в биологическую, если только это не фибрилляция желудочков, а дефибриллятор оказался под рукой. Но тут, похоже, все было не так.
Дедушка показал рукой в комнату. Бригада проводила реанимацию очень полной женщине с признаками застарелой сердечной недостаточности: отечные ноги с выраженными трофическими нарушениями торчали из-за двуспальной кровати. Сергей пытался «прокачать» пациентку, периодически дыша Амбушкой, а Света проворно набирала адреналин.
«Молодцы ребята! И больную на пол стащили – на мягкой кровати не качают. И трубку ларингеальную поставили»…
Алексей моментально сориентировался и сменил Сергея на непрямом массаже. «Дыши!» – сказал он ему. Виктор начал присоединять монитор.
Света коротко рассказала анамнез. У бабушки, действительно, тяжелая хроническая сердечная недостаточность, периодически приступы мерцательной аритмии, последние дни стала чувствовать себя значительно хуже, «скорую» не вызывали, наконец, сегодня все-таки вызвали. Ребята приехали, успели снять ЭКГ, и тут больная стала умирать… реанимацию они начали немедленно и до нас дотянули.
Я посмотрел ЭКГ. Похоже, что там заднебазальный инфаркт. Ну, и мерцалка, конечно, куда ж без нее. Патология хитрая, на ЭКГ видна плохо, да и мерцалка маскирует…
Но диагноз – диагнозом, а лечить надо.
– Свет, сколько адреналина ушло?
– 4 ампулы, сейчас пятую набираю.
Все правильно. С момента остановки прошло 23 минуты. Молодцы.
Смотрю на монитор. Только комплексы от непрямого массажа. Еще семь минут – и можно реанимацию заканчивать, выписывать протокол констатации смерти. Как там у Голованова:
Но вот дедушка…
«Ребят, ставим вену!» Естественно, разговор идет о центральной вене. Конечно, современные протоколы допускают введение адреналина и в периферию, но центр удобнее. Да и объем надо дать.
Макс сменил Леху, который взялся ассистировать мне. А Витек – зеленого Сергея. Понятное дело: реанимация – это очень тяжелый физический труд. С непривычки тяжко. Да и с привычки тоже.
Подключаем к Амбухе кислород.
Хорошо сказать – «ставим!». Бабушка лежит между окном и кроватью в узком проходе. Еле там помещается. Огромный живот лезет наружу. Мне там не поместиться. Кое-как подлезаю ногами под батарею, сворачиваюсь буквой «зю». Обрабатываю кожу… Леха набрал новокаин по привычке… блин, как же больно ногам, да еще и припекает от батареи – апрель на дворе…
Вкол… в игле появляется кровь… проводник… интродьюссер… катетер… обратный ток свободный. Леха фиксирует катетер специальным пластырем.
– Света, банку, адреналин!
Еще один адреналин уже в подключичный катетер. Ставим банку с физраствором.
Смотрю на дверь. Там дедушка…
Опаньки! По монитору пробежали комплексы. Один, другой… Неужто завелась?
Завелась. И даже какое-то минимальное давление появилось. Типа 30/0. И ритм синусовый 60. Но ничего больше.
Пытаюсь вылезти из-под батареи – и не могу. Макс командует:
– Серега, смени меня!
Сергей меняет Макса, а он вместе с Лехой, как пробку из бутылки, вытаскивает меня. Света набирает новый адреналин. Молодец девочка. Работает первый год, а все четко.
– Интубируем!
