Книга Побег из Шоушенка - Стивен Кинг

Так закончились домогательства Богса Даймонда, человека,который мог бы, что вполне вероятно, убить Энди, если бы тот не принялпредупредительных мер. Я все же думаю, это был именно Энди, кто устроил тотэпизод с Даймондом. Эпопея с сестрами на этом не закончилась, хотя поутихла.Шакалы ищут легкой добычи, а Энди Дюфресн зарекомендовал себя человеком, слабоподходящим на эту роль. Вокруг было множество других жертв, и сестры ослабилисвое внимание к Энди, хотя долгое время не оставляли его окончательно.

Он всегда боролся с ними, насколько я помню. Стоит толькоодин раз отдаться им без боя, и в следующий они будут чувствовать себяуверенней. Не стоит сдавать своих позиций. Энди продолжал появляться иногда сотметинами на лице, и неприятности с сестрами были причиной двух сломанныхпальцев спустя полгода после случая с Даймондом. А в 1949 году парень отдыхал влазарете после того, как его угостили куском металлической трубы из подсобкипрачечной, обернутой фланелью. Он всегда сражался, и в результате проводилнемало времени в одиночном карцере. Но я не думаю, что одиночка представляласобой серьезную неприятность для Энди – человека, привыкшего всегда бытьнаедине с собой, даже когда он находился в обществе.

Война с сестрами продолжалась, то затихая, то вспыхиваявновь, до 1950 года. Тогда все прекратилось окончательно. Но об этом речьвпереди.

Осенью 1948 Энди встретил меня утром на прогулочном дворе испросил, могу ли я достать ему дюжину полировальных подушечек.

– Это еще что за хреновина? – Поинтересовался я. Он объяснилмне, что это необходимо для обработки камней. Полировальные подушечки тугонабиты, имеют размер примерно с салфетку и две стороны, тонкую и грубую. Тонкая– как мелкозернистая полировальная бумага. Грубая – как промышленный наждак.

Я ответил, что все будет сделано, и действительно, в конценедели мне купили заказанные штуковины в том же магазине, в котором когда-тобыл куплен молоток. В этот раз я взял с Энди свои десять процентов и ни пеннисверх того. Я не видел ничего летального или даже просто опасного в этихнебольших набитых жестких кусочках ткани. Действительно, полировальныеподушечки.

Пять месяцев спустя Энди попросил меня Риту Хейворт. Мыразговаривали об этом в кинозале. Теперь сеансы для заключенных устраивают разили два в неделю, а в те далекие дни это было гораздо реже, раз в месяц илиоколо того. Фильмы подбирались не какие-нибудь, а высокоморальные. С каждогосеанса мы должны были уходить более благонравными чем вошли в зал. Этот раз былне исключением. Мы смотрели фильм, повествующий от том, как вредно напиваться.Хорошо хоть то, что эту мораль мы получали с неким комфортом.

Энди сел близко ко мне, и где-то посреди сеанса онприблизился и спросил на ухо, не могу ли я достать для него Риту Хейворт. Поправде говоря, он меня слегка удивил. Обычно такой спокойный, хладнокровный икорректный, сегодня он выглядел неловким и смущенным, будто он просил менядоставить ему троянского коня или… одну из этих резиновых или кожаных штучек,которые продаются в соответствующих магазинах и, судя по журнальной рекламе,«скрасят ваше одиночество и доставят массу наслаждения». Энди выглядел чутьрастерянным.

– Я принесу ее, – сказал я, – все в норме, успокойся. Тебебольшую или маленькую?

В то время Рита была лучшей из моих картинок (черезнесколько лет любимой звездой стала Бетти Грейбл) и она продавалась в двухвидах. Маленькую вы могли купить за доллар. За два с половиной – большую Риту,в полный рост, размером четыре фута.

– Большую, – ответил он, не глядя на меня. Он зарделся, какребенок, пытающийся попасть на вечеринку в клуб по пригласительному билетустаршего брата. – Ты это действительно можешь?

– Могу, будь спокоен.

Зал зааплодировал, закричал, затопал. Кульминационный моментфильма.

– Как быстро?

– Неделя. Или даже меньше.

– О'кей, – однако он все еще был в непривычном доя себясмущении, которое с трудом преодолевал. – И сколько это будет стоить?

Я назвал ему цену, не добавив ни пенни для себя. Я мог себепозволить продать Риту за ее стоимость, тем более Энди всегда был хорошимпокупателем. И славным малым. Во время всех этих разборок с Русером и Богсом ячасто мучался вопросом, как долго он продержится, прежде чем этот молоток,который я ему доставил, опустится на голову какой-нибудь из сестер.

Открытки – существенная часть моего бизнеса, в списке самыхпопулярных вещей они стоят сразу после спиртного и курева, и даже передтравкой. В шестидесятых это дело процветало, все желали приобретать плакаты сДжими Хендриксом, Бобом Диланом и прочими из этой же серии. Однако больше всегопользовались спросом девочки, и одна популярная красотка сменяла другую.

Через несколько дней после того, как мы поговорили с Энди,шофер прачечной привез мне около шестидесяти открыток, большинство из них сРитой Хейворт. Возможно, вы помните эту фотографию. У меня-то она стоит передглазами во всех подробностях. Рита в купальном костюме, одну руку заложила заголову, глаза полуприкрыты, на полных чувственных губах играет легкая улыбка.

Администрация тюрьмы знала о существовании черного рынка,если вас волнует эта проблема. Разумеется, все знали. Им было известно о моембизнесе ровно столько же, сколько мне самому. Они мирились с этим, потому чтознали, что тюрьма – большой котел, и нужно кое-где оставлять открытыми клапаны,чтобы выпускать пар. Иногда они устраивали проверки, проявляли строгость, и япроводил время в одиночке. Но в безобидных вещах, типа открыток, никто не виделничего страшного. Живи и жить давай другим. И если в чьей-нибудь камереобнаруживается, например, Рита Хейворт, то принято считать, что картинка попалак заключенному в посылке с вольного мира. Естественно, все передачиродственников и друзей тщательно проверяются, но кто станет устраиватьповторные проверки и поднимать шум из-за такой невинной вещицы, как РитаХейворт, Эйва Гарднер или еще какая-нибудь красотка на плакате? Если вы хорошийповар, вы знаете, как оптимальным способом выпускать пар из котла. Живи и житьдавай другим, иначе найдется кто-нибудь, кто вырежет вам второй рот аккуратно подкадыком. Приходится прибегать к компромиссам.

Это был снова Эрни, кому я доверил доставить открытку измоей шестой камеры в четвертую, где обитал Энди. И тот же Эрни принес записку,на которой твердым почерком банкира было написано одно слово: «спасибо». Чутьпозже, когда нас выводили на утреннюю проверку, я заглянул одним глазом в егокамеру и увидел Риту, висящую над его кроватью. Энди мог любоваться на нее вполумраке долгих бессонных тюремных ночей. А теперь, при свете солнца, лицо еебыло пересечено черными полосами. То был тени от прутьев решетки на маленькомпыльном окошке.

А теперь я расскажу, что случилось в середине мая 1950 года,после чего Энди окончательно выиграл свою войну с сестрами. После этогопроисшествия он также сменил работу: перешел из прачечной, куда его определили,когда он вступил в нашу маленькую счастливую семейку, в библиотеку.