Книга Побег из Шоушенка - Стивен Кинг

Вы могли уже заметить, что большинство из рассказанного мною– слухи и сплетни. Кто-то увидел, кому-то рассказал, через десятые руки всепопало ко мне, и я вам пересказываю. Ну что же поделаешь, приходитсяпользоваться всякими источниками, в том числе и не проверенными, если хочешьбыть в курсе событий. Просто нужно уметь выщелять крупицу истины из тонн лжи,пустых сплетен и тех частых случаев, когда желаемое выдается за действительное.Вам может показаться также, что я описываю человека, который больше похож налегендарного персонажа, чем на мужчину из плоти и крови. Для нас, долгосрочныхзаключенных, знавших Энди на протяжении многих лет, не только в рассказах онем, но и в самой его личности было что-то мифическое, некий неуловимый ароматмагии, если вы понимаете, о чем я говорю. Все, что я рассказывал об Энди,сражающемся с Богсом Даймондом – часть этого мифа, и прочие события, связанныес Энди, и как он получил свою новую работу.., но с одной существенной разницей:я был свидетелем последнего происшествия, и я могу поклясться именем своейматери, что все, что расскажу сейчас – правда. Понимаю, что слово убийцы врядли имеет большую ценность, но вы уж мне поверьте.

К тому времени мы с Энди были уже довольно близки. Пареньотносился ко мне с уважением, и явно предпочитал мое общество любому другому.Да и я, как уже говорил, оценил его по достоинству с самого начала. Кстати,забыл рассказать еще об одном эпизоде. Прошло пять недель с тех пор, как япринес Риту Хейворт, и я уже забыл об этом в повседневной суете, и вот однаждывечером Эрни принес мне небольшую коробочку.

– От Дюфресна, – произнес он, не выпуская щетки из рук, иисчез.

Мне было чертовски интересно, что же там может быть, и яразворачивал белый картон, которым оказалась забита коробка, с нетерпением. Ивот…

Я долгое время не мог оторвать глаз. Несколько минут япросто смотрел, и мне казалось, что к ним невозможно притронуться, так хорошибыли эти камешки. Все же в этом ублюдском мире, во всей этой мышиной возне исуете, во всем этом навозе встречаются иногда поразительно красивые вещи,радующие человеческий глаз, и беда многих в том, что они об этом забыли.

В коробке лежали два тщательно отполированных кусочкакварца, имеющие форму плавников. Вкрапления пирита давали металлическийотблеск, и золотые вспышки играли на шлифованных гранях камней. Если бы они небыли достаточно тяжелыми, из них получились бы шикарные запонки.

Как много труда ушло на то, чтобы превратить грязные камни спрогулочного двора в это чудо! Сперва отчистить их, затем придавать формумолоточком, и наконец, бесконечная полировка и заключительная отделка. Глядя наэти камешки, я испытывал нечто вроде восхищения родом человеческим – чувство,посещающее меня очень редко и вполне понятное, когда вы смотрите на что-топрекрасное, действительно приковывающее взгляд, сделанное человеческими руками.Мне кажется, это и отличает нас от животных… Конечно, я восхищался Энди, егонеобыкновенным упорством, еще одно проявление которого мне предстояло увидетьсобственными глазами. Но об этом речь впереди.

В мае 1950 года администрация тюрьмы решила подновить крышунашей фабрики. Лучше всего было делать это теперь, пока не наступилаубийственная летняя жара, и начался набор желающих. Их оказалось много, человексемьдесят, потому что май – чертовски приятный месяц для работы на свежемвоздухе. Девять или десять бумажек с именами было вытащено из шапки, ислучилось так, что среди них оказалось мое имя и Энди.

На следующей неделе мы прошли через прогулочный двор послезавтрака с двумя охранниками впереди и двумя позади… не считая тех парней навышках, что не забывали окидывать взглядом все вокруг себя, благо бинокли у нихвесьма неплохие.

Четверо несли большую лестницу, и ее прислонили к стененизкого плоского строения, и забрались на крышу. Там мы начали заливатьповерхность расплавленным гудроном, выливая его полными черпаками и распределяяжесткими щетками по поверхности.

Внизу сидели шесть охранников. Для них эта затея с крышейобернулась великолепным недельным отпуском. Вместо того, чтобы вдыхать порошкив прачечной или пылиться рядом с подметающими двор заключенными, короче говоря,хоть как-то работать, они сидели на майском солнышке, облокотившись о низкийпарапет, и чесали языки.

На нас они смотрели вполглаза, потому что южная стена быладостаточно близко, бежать было некуда, а человек на крыше был прекрасноймишенью, и в случае неверного движения заняло бы пару секунд прострелить любомуиз нас череп. Итак, ребята сидели и расслаблялись, каждый из них был вполнедоволен собой, и не хватало лишь хорошего крепкого коктейля со льдом, чтобычувствовать себя хозяином мироздания.

Один из них был тип по имени Байрон Хедлей, и в 1950 году,когда происходили все эти события, он находился в Шоушенке более долгое время,чем даже я. Более долгое, чем два последних коменданта вместе взятые. Тот, ктонаходился у власти в 1950 году, был урод по имени Джордж Дуней. Он был янки, ивсе его терпеть не могли, кроме, наверное, тех людей, что назначили его на этудолжность. Я слышал, что в этой жизни его интересовали только три вещи.Во-первых, статистика для книги, которая потом вышла в каком-то небольшомиздательстве, вероятно, за его счет. Во-вторых, какая команда выигралабейсбольный чемпионат в сентябре каждого года. И в-третьих, он добивался, чтобыв Майне была принята смертная казнь. Джордж Дуней был большим сторонникомсмертной казни. Он полетел с работы в 1953 году, когда вскрылись его махинации,связанные с автосервисом в тюремном гараже. Он делился доходами с БайрономХедлеем и Гредом Стэмосом, но двое последних вышли сухими из воды. Никто несожалел, когда выгнали прежнего начальника, но назначение на его место ГредаСтэмоса было довольно неприятной новостью. Это был коротышка с крепкой нижнейчелюстью, словно предназначенной для бульдожьей хватки, и холодными каримиглазами. Он все время усмехался, болезненно кривя лицо, будто хотел в сортирили у него болела селезенка. Когда Стэмос пришел на пост коменданта, в Шоушенкеначали твориться такие зверства, о которых прежде не было слышно. И кажется,хотя я не вполне уверен, что полдюжины могил для странным образом исчезнувшихлюдей, что стояли поперек дороги нового начальника, были вырыты в лесу, чтопростирался к западу от тюрьмы. Конечно, и в прошлом коменданте не было ничегохорошего, но Гред Стэмос был жестоким, убогим, а потому особо отвратительнымтипом.

Он был добрым приятелем с Байроном Хендлеем. Как начальник,Джордж Дуней был не более, чем пешкой в руках этих двоих, которые действительнодержали всю тюрьму.

Хендлей был высокий мужчина с неуклюжей ковыляющей походкойи редкими рыжими волосами. Он легко загорал на солнце, всегда громко говорил, иесли вы недостаточно быстро подходили на его отклик, мог ткнуть вас как следуетрукоятью своего пистолета. В тот день, на крыше он разговаривал с другимохранником по имени Мерт Энтвистл.