Книга Белые трюфели зимой - Н. Келби

Корнюше улыбнулся, хлопнул Эскофье по спине и сказал:

— Ну, естественно! Поближе к раю. — Он толкнул вращающиеся двери, и они оказались в «омнибусе» во всей его декадентской красе и славе. — Сейчас вы увидите настоящий спектакль de grande galantèrie,[123]— сказал он Эскофье, и тот с ним согласился.

Многих «исполнителей» этого спектакля он прекрасно знал. У дверей, например, сидели пятеро братьев, русские князья в полной военной форме, со своими временными спутницами в состоянии различной степени обнаженности; их столик был буквально заставлен большими бутылками шампанского. За соседним столиком сидел Карузо, а на коленях у него — две юные девицы, которые кормили его устрицами. «Устрицы для певца неплохо», — подумал Эскофье и заметил в дальнем уголке драматурга Жоржа Фейдо, который быстро что-то писал.

Корнюше указал на него и засмеялся.

— Он говорит, что заканчивает пьесу «Дама из ресторана „Максим“», и уверяет всех, что сделает нас знаменитыми и наконец заплатит по счету. Если учесть, сколько он пьет, нужно, чтобы оба его обещания непременно осуществились.

Каждый столик в «омнибусе» явно имел свою занятную тайную историю, и все же Корнюше потащил Эскофье дальше, в бар.

— «Омнибус» не для вас. Я же знаю, какой вы поклонник прекрасных дам, — сказал он и снова толкнул вращающиеся двери. К удивлению Эскофье, бар оказался даже меньше «омнибуса», и там были исключительно женщины — женщины в черных чулках, с волосами цвета шампанского. Некоторые пересчитывали деньги; а одна записывала полученные суммы в столбик. Стоило Корнюше и Эскофье войти, как все эти красотки тут же умолкли.

— Истинный рай, не правда ли?

«Нет, — думал Эскофье. — На рай это совсем не похоже». Вообще-то больше всего это было похоже на какую-то контору.

— Не нужна ли вам помощь? — шепнул Корнюше. — Я могу подсказать, которая из них A.F., а которая R.A.F. — Эскофье смущенно посмотрел на него, и Корнюше пояснил: — R.A.F. — значит: «Rien à faire». «Ничего не выйдет», — как говорят англичане.

Шпионская миссия в «Максиме» уже начинала казаться Эскофье весьма большой ошибкой, но тут в бар вошел официант, неся прекрасное шоколадное суфле и букет алых роз.

— Большую бутылку «Моэ»! — крикнул он. — Немедленно!

— Что, мисс Бернар уже прибыла? — спросил у него Корнюше.

Эскофье вспыхнул при упоминании этого имени, но Корнюше, явно не замечая его смятения, сказал:

— Вы должны меня извинить, мой дорогой Эскофье. Но среди этих роз спрятано кольцо, которое заставило бы даже королеву Англии покраснеть от зависти. Всего одна ночь с небесным созданием стоит в наши дни целое состояние.

И Корнюше придержал дверь, в которую вбежал буфетчик с большой бутылкой шампанского. Эскофье оглянулся на «омнибус». Сара только что прибыла. «Во всей своей красе», — подумал он. Русские князья виляли перед ней хвостом. Карузо целовал ей руки. В розовом свете бра она вся сверкала и переливалась — на ней было платье из золотистого шелка, и волосы у нее тоже были цвета золота, а на шее столько драгоценностей, что она едва могла ею двигать.

— А ведь ей за пятьдесят! Она уже бабушка! — восхищенно заметил Корнюше. — Просто удивительно, за что готовы платить эти мужчины!

Корнюше взял у официанта поднос с бокалами для шампанского, прошел прямиком в «омнибус» и громко воскликнул:

— Мадемуазель Бернар!

Сара подняла глаза и увидела Эскофье. Мужчина, с которым она сюда пришла, был каким-то дальним родственником принца Эдуарда, каким-то его десятиюродным братом с немецкой стороны. Он что-то шептал Саре на ухо, но она, похоже, не только его не слушала, но и присутствия его не замечала. Она во все глаза смотрела на Эскофье — этим своим ужасно печальным взглядом, — и у него вдруг перехватило дыхание. Он оттолкнул Корнюше и стремительно вышел из бара в большой зал, где фальшивая La Goulue и ее подружка уже вовсю плясали канкан на придвинутых к окну столах.

Когда через день в его pied-à-terre пришло письмо от Сары, Эскофье моментально собрался и выехал ближайшим поездом.

«Мы можем исчезнуть», — предлагала ему в своем письме Сара. И подписалась: Розина Бернар, veuve Damala.[124]Эскофье так и не смог понять, зачем почти через десять лет Саре все еще хочется тревожить дух этого человека.

Возможно, чтобы помнить, что темная сторона есть даже у ангелов.

В Кибероне Эскофье пересел на паром, чтобы добраться до Бель-Иля. Пассажиров на пароме практически не оказалось. Погода была никуда не годная и значительно холоднее обычного. Плавание оказалось настоящим испытанием. Волны нещадно били и швыряли старый паром, а над палубой выл ветер и сверкали молнии среди туч, из которых изливались потоки дождя.

Хотя Сара часто рассказывала Эскофье о западной части Бретани, сам он никогда прежде не бывал в этих местах. Когда паром наконец причалил у пристани, буря словно заколебалась на мгновение, видимо, решая, стоит ли продолжать, и в эти минуты Эскофье удалось увидеть то, что видел здесь любой художник, выходя на пленэр. То, что видел, например, Моне, отчаянно пытаясь удержать свой мольберт и не дать упорному ветру швырнуть его в море: бесконечные ряды кафе и жилых домов, розовые с голубыми ставнями или голубые — с зелеными, ярко выделявшиеся на фоне изломанных крутых утесов, похожих на ребра доисторического животного, серо-зеленого моря и темно-серого, цвета угольного дыма, неба. Цвета были такими живыми и сочными, что Эскофье чуть не заплакал.

— Эскофье!

Это была она — и буря тут же поспешила сомкнуться вокруг нее. Сара приехала верхом; ее буйные рыжие кудри трепал свирепый ветер.

— Садись! — крикнула она. — А вещи оставь у смотрителя гавани. Он потом их доставит, когда станет безопасно.

Теперь уже ветер с воем накинулся на них обоих. Сара протянула Эскофье руку, и он несколько неуклюже забросил себя в седло позади нее. Она сильно пришпорила коня, поскольку буря уже бушевала вовсю. Начался ливень. В одно мгновение океанские волны залили причал, а затем и дорогу, но конь мчался полным галопом. Океан словно объединил свои усилия с дождем — порой Эскофье казалось, что они вот-вот утонут: вода была повсюду. Однако их конь, казалось, и не рассчитывал на милость бури. Он мчался сквозь ветер и дождь без колебаний, легко поднимаясь по крутым утесам в клубах слепящей водяной пыли, которую ветер приносил с моря. В небесах сверкали изломанные стрелы молний, но конь продолжал свой бег — порой по самому краю страшных каменистых обрывов, и Эскофье успевал заметить, как глубоко внизу, в пропасти, крутится бешеный водяной поток.

Обнимая Сару руками, он чувствовал, что она радостно смеется.

— Быстрей! — кричала она.

— Вдова Дамала, вы же совершенно сумасшедшая! — то ли подумал, то ли прошептал Эскофье. Похоже, все-таки сказал, и она это услышала, потому что засмеялась еще громче.