Книга Детям до шестнадцати - Виталий Каплан

Всё, что она говорила, казалось сейчас Сане удивительно разумным, несомненным. По здравому смыслу, гостям следовало бы с извинениями удалиться… ну ладно, пускай уж без извинений. Но получилось иначе.

Парень в водолазке шагнул вперёд, махнул рукой слева направо – и Антонину Алексеевну сбросило с тропинки в заросли крапивы.

Дальше события понеслись с дикой скоростью, причём одновременно разные.

Вот Динамометр прыгает вперёд, правой рукой сгребает местного за ворот водолазки, подсекает резким ударом ноги – и левой рукой бьёт круговым в висок. Вот летит ему в лицо чей-то кулак, вот вспыхивает красный отблеск пламени на лезвии топора.

А вот с пронзительными воплями появляются меж древесными стволами чёрные тени, размахивают выломанными в лесу палками, кидаются на сельских мстителей – причём бестолково кидаются, мешая друг другу и чуть ли не попадая под удары своих же.

Ну, понятно – старшеклассники всё-таки решили, что их хата не с краю. Наивные педагоги думали, что пацаны послушно отправились дрыхнуть в палатки… а те, оказывается, тоже допёрли своими измученными ЕГЭ мозгами, что местные обязательно вернутся… ну, или подслушали разговор Антонины с Динамометром – и решили устроить народным мстителям тёплую встречу. Выходит, Гошка тут не один такой умный.

Медлить дальше было нельзя. Очень скоро кто-то кого-то реально поубивает, и даже неважно, кто кого. В рыжем свете костров плясали ломкие тени, воздух сотрясался от матерщины… причём, судя по голосам, столичные гимназисты, наследники славных традиций, ничуть не уступали местным.

Но первоначальный план – волну ужаса – пришлось отставить. Какая уж тут волна, если в дело вмешались совершенно ненужные сейчас старшеклассники и поломали всю затею! Сейчас если ударить волной, она же и их зацепит… и побегут они сломя голову в тёмный лес, и именно головы там и сломают. Нападающих это, кстати, тоже касается. Только тут Саня сообразил, что ведь свободно можно нарушить правило номер раз, даже сделав такую мелочь, как волна ужаса. Не обязательно же хватать человека и выкидывать с восьмого этажа – можно устроить так, что у него закружится голова, когда он моет рамы… и готово. Вот и здесь то же самое. Побегут, напорются глазами на сучки, разобьют головы о сосновые стволы. И кто будет виноват?

Значит, иначе. Значит, гладить мозги, без вариантов. Причём, что самое печальное, всем. И местным, и старшеклассникам, и Динамометру… Больше двадцати человек получается! И всех нужно схватить одновременно, на каждого настроиться… без настройки не выйдет, это ему Дима с самого начала объяснил.

– Гладить мозги – это только с виду просто, – вещал он, крутясь в своём чёрном кожаном кресле. – А фактически это высший пилотаж. Тут же мало представить образ цели, тут нужно человека почувствовать, найти для него свои слова… ну вспомни, как ты мелкую девчонку успокаивал.

– А если сразу нескольких надо погладить? – уточнил Саня.

– Вот это реально круто! – объяснил Дима. – Прямо как шариками жонглировать. Один ловить ещё ладно, два – уже посложнее, три – очень трудно, а больше трёх это уже мастерство. Ну, если торопиться не надо, можно переключаться между людьми. Две секунды уделяешь одному, пять секунд другому… и потом снова. Причём сразу учти: это совершенно дикий расход силы!

Наверное, именно так Лиска работала с мозгами учителей, когда после драки с Максом случился тот импровизированный педсовет. Но там счёт шёл не на секунды, а здесь в любой момент могут образоваться трупы.

Он потянулся мыслью к ним – разъярённым, испуганным, жаждущим справедливого возмездия, ощутил жар, исходящий от распалённых мозгов. Кипели возмущённые разумы, испарялся из них здравый смысл, и хуже всего было то, что некоторых совершенно не удавалось захватить, они, точно скользкие рыбы, прошмыгивали между его пальцами. Саня понимал, отчего: алкоголь кувыркался в этих мозгах, извивался в них зелёными змейками, пробуждал одни мысли и гасил другие… а потом гасло то, что пробуждалось, и вспыхивало то, что секунду назад гасилось.

Но всё-таки, по выражению бабы Люды, сила солому ломит… ломала она и проспиртованные мозги. Даже несмотря на пляску зелёных то ли змей, то ли ящериц, виднелись там и цветы, и драгоценные камни… серебрились разумные слова, золотом отсвечивало молчание. Вот это следовало умножить, влить сколько получится волшебной силы… пусть ненадолго, но хватит и нескольких минут.

Ёлкин корень, мужики, да на кой вам все эти напряги? И сами неправы, и зону топтать как-то незачем. Пока ещё не поздно, разойтись бы по-хорошему. А то ведь потом жалеть придётся… лучше домой… под тёплое одеялко, и всё, что было, окажется бестолковым сном, который лучше забыть…

Парень, тебе мало армии? Так понравилось строем ходить, что ещё лет пятнадцать-двадцать хочется? Да зачем тебе эти московские девчонки, ты дома не хуже найдёшь! А что пинков от москвича огрёб, так по делу, и ты бы на его месте напинал того, кто на детей хвост поднимает! И разве это геройство, чужими руками расправиться? Потом ведь стыдно вспоминать будет!

Пацаны, да всё уже, всё! Уже никто никого не месит и не гасит! Бросьте палки, и по палаткам, зачем влипать в неприятную историю… чем бы ни кончилась, а по ментовкам затаскают, и прощай лето, прощай кому каникулы, кому поступление!

Он тянулся к каждому, подбирал слова подстать вибрациям мыслей… нет, даже не подбирал, слова рождались сами, вылезали из тех островков их мозгов, которые светились ровным голубым сиянием… те самые цветы и алмазы…

А вот те области, что полыхали красным и фиолетовым, он заливал водой. Шипели угли, разбегались мохнатые хищники, не в силах вынести запах волшебной травы зверобой… которая бьёт зверей, но только тех, что живут внутри, под черепной коробкой. Клыкастых, когтистых, злющих… куда там сноркам и кровососам, те просто зайчики по сравнению с тварями, обитающими в мозгах.

И давил, давил на спусковой крючок, не жалея силы, до холодной скобы, до боли в пальце… который хоть и мысленный, а болит вполне реально.

– Ни фига себе… – присвистнул Гоша и тронул его за плечо. – Глянь, а оно по ходу само рассосалось.

И правда. Старшеклассники побросали палки и сейчас сгрудились возле палаток, вполголоса обсуждая события. Динамометр вытащил из крапивы Антонину Алексеевну, усадил на бревно и хлопотал рядом, кажется, кормил каким-то лекарством. А ночные гости растерянно толпились на тропинке, не решаясь ни молча уйти, ни что-то сказать. Наконец главный, в порванной водолазке, подошёл к Динамометру, осторожно кашлянул:

– Короче, ты извини, мужик. Наколбасились мы, ну и озверели чего-то. Это Вовка наш завёл что-то всех, моча в голову ударила, ну и… он две недели уже не просыхает, как с армии пришёл… ну и как бы горе у него, Люська не дождалась, с каким-то фруктом уехала… из этих, в общем. Ну ты понял. Вот и заливает горе… а мы что, от угощения не отказываются. Короче, попутало нас. Мы всё, мы уходим. Вы зла, короче, не держите, всё ж обошлось…

– Само собой! – Динамометр с приглаженными мозгами был сейчас непривычно кротким. – Замяли, проехали! Держи пять!