Книга Время бесов - Сергей Шхиян

Жлобские маневры Эдуарда Львовича меня немного расстроили, но вскоре новые впечатления заслонили мелкие шалости нищего пенсионера. На выезде из города нас остановил дорожный инспектор. Страж движения, инспектор ГИБДД в звании младшего лейтенанта милиции, четко назвал свою должность, а вот фамилию, как-то скомкал. Был он, молод и, что называется, кровь с молоком, краснощек и коренаст. Единственно, что его портило — это глаза, ставшие из-за общей упитанности совсем маленькими. От этого казалось, что смотрит он на мир как-то излишне подозрительно. Инспектор небрежно осмотрел пустой салон «Москвича», царапнул взглядом нас с Дашей и простуженным голосом потребовал у водителя документы на транспортное средство.

Эдуард Львович засуетился, вышел из машины и протянул ему требуемые бумаги. Инспектор углубился в изучение техпаспорта. Читал он его очень долго, и почему-то при этом очень тяжело вздыхал. Что он рассчитывал узнать из этого короткого документа, неизвестно, но, видимо, нужной информации не получил и опять тяжело вздохнул.

— Откройте капот, — приказал он.

Старик безропотно выполнил приказ. Теперь инспектор принялся сверять номер кузова с записью в техпаспорте, Делал он это, не торопясь, видимо, наслаждаясь собственной значимостью.

— У вас есть зеркальце проверить номер двигателя? — окончив сверку, спросил он водителя.

— Нет, — виновато ответил Эдуард Львович.

Инспектор оторопело посмотрел на него, как бы удивляясь такому вопиющему нарушению правил дорожного движения. Но сразу санкций применять не стал, а только осуждающе покачал головой.

— Предъявите аптечку, огнетушитель, знак аварийной остановки.

Старик предъявил. Внимательно осмотрев огнетушитель, инспектор зачем-то отложил его в сторону.

— У вас неправильно отрегулирован двигатель, — после долгого раздумья изрек он, — завышено содержание ЦэО и ЦэАш в выхлопных газах. Без регулировки карбюратора и проверки номера двигателя автомобиля вы не имеете права его эксплуатировать.

Мне, как специалисту по дорожным грабителям, такой подход к правилам дорожного движения не понравился.

Я вышел из машины, обошел ее и встал за спиной инспектора, дыша ему в затылок. Такой маневр младшему лейтенанту не понравился, и он немного отступил в сторону.

— Гражданин вернитесь в салон, — небрежно, через плечо, приказал он.

— Я не расслышал вашу фамилию, инспектор, — сказал я жестким, начальственным голосом.

Инспектор оглянулся, осмотрел меня и слегка попятился. Выглядел я в отчищенном и отглаженном Зинаидой Ивановной платье весьма презентабельно: широкополая мягкая шляпа, плащ с пелериной и наглая, официальная морда.

— Инспектор ГИБДД, Г-в-а-в-ов.

— Вы, что не знаете свою фамилию? — спросил я, холодно глядя в его поросячьи, со светлым пухом ресниц, глазки.

— Инспектор Г-в-а-в-ов, — повторил он.

— Предъявите ваш жетон и служебное удостоверение, — холодно потребовал я.

Этого инспектор делать не желал и попытался меня переиграть:

— Мы пассажирам не предъявляем, гражданин, я вам уже сказал, вернитесь в салон…

— Эдуард Львович, потребуйте у инспектора предъявить его служебное удостоверение, — сухо сказал я.

— Да я его знаю, — неожиданно объявил старик. — Это мой бывший ученик Витя Годовасов.

— Если вы мне представляете инспектора, то представьте ему и меня, — начал импровизировать я

Эдуард Львович удивился и растерянно кашлянул. Как меня представлять, и вообще, кто я такой, он не имел ни малейшего представления.

— Скажите инспектору, — продолжил я с административной жестью в голосе, — что я заведующий отдела Главного управления Внутренних дел полковник Федорчук. И обещаю за нарушение приказа министра Внутренних дел 1765/2 и должностной инструкции начальника ГИБДД 116 дробь 11 инспектор Годовасов будет привлечен к уголовной ответственности и через месяц продолжит службу в исправительном учреждении Нижнего Тагила.

Говоря это, я глядел на младшего лейтенанта, примерно так же, как когда-то в моем присутствии смотрел на своих посетителей московский военный губернатор граф Иван Петрович Салтыков: с вельможным презрением и бюрократической безжалостностью.

Для мелкого провинциального вымогателя столичный полковник был начальником слишком крупного калибра. Даже его заплывшие жиром мозги среагировали на сигнал опасности. Младший лейтенант испугался. Его лицо болезненно сморщилось, в глазках заледенел ужас. Мне показалось, что он сейчас бухнется мне в ноги и заголосит: «Барин, прости, не за себя прошу, за деток малых!». Не дожидаясь такого развития событий, я вернулся в машину. Между тем учитель с бывшим учеником поменялись ролями. Переговоры были молниеносно закончены, и Эдуард Львович вернулся на водительское место. Выглядел он смущенным.

— Алексей Григорьевич, Годовасов просил вам передать вот это, — старик сунул мне денежный комок. — Что ему сказать?

— Скажите, что этого мало, — высокомерно сказал я, все еще не выходя из образа российского чиновника.

Бывший учитель безропотно вылез из машины и начал совещаться с инспектором.

— Он говорит, что у него больше нет денег, — сообщил мне спустя несколько минут, парламентер.

— Передайте ему, что это его трудности, — жестко сказал я. — И верните ему его мелочь. Он что, этим собирался от меня откупиться?!

Я передал старику денежный комок, в котором были преимущественно десятки.

— Скажите инспектору, что я не нищий и на паперти милостыню не собираю! — высокомерно заявил я, все еще не выходя из образа.

Эдуард Львович заспешил к стоящему в стороне ученику, а я гордо откинулся на сидение.

— Ты что, действительно полковник? — спросила меня Даша.

— Нет, но мечтаю им быть!

Как я и предвидел, деньги у инспектора нашлись, причем довольно много.

Теперь справедливость хотя бы отчасти восторжествовала, и порок был слегка наказан. Старик вернулся в машину, передал мне взятку и, опасливо на меня поглядывая, включил двигатель.

— Вы забыли забрать огнетушитель, — напомнил я, когда мы уже тронулись

— Не беда, на обратном пути захвачу. А вы, правда, полковник?

— Нет, и не полковник, и не Федорчук Это была шутка.

Старик потрясенно глянул на меня и вильнул на ровной дороге.

— Так как же?..

— Это вам от Годоватова добровольное пожертвование на краеведческую работу, — сказал я, кладя деньги в бардачок. — Так как я не могу исправить нравы, то предпочитаю хотя бы от них не очень страдать

Идея антикоррупции, подкрепленная материально, так вдохновила историка, что ни о чем другом всю дорогу он больше не говорил. Я односложно участвовал в неинтересном разговоре. Меня волновали другие проблемы. Мне предстоял нелегкий разговор с Марфой Оковной, чье поручение я так бездарно провалил.