Книга Запретный плод - Лорел Гамильтон

Серебра. Ужас нежити. Проклятие сверхъестественных. И вполнесовременно.

– Это действует? – спросила я.

– Действует. – Он наполнил шприц и спросил: – Скольколет вот этому?

– Чуть больше ста, – ответила я.

– Тогда двух хватит.

Он всадил иглу в толстую вену на шее Валентина. Прежде чемон наполнил шприц второй раз, тело вздрогнуло. Он всадил в шею вторую дозу.Тело Валентина выгнулось в гробу дугой, рот открылся и закрылся снова. Он ловилртом воздух, как тонущий.

Эдуард наполнил еще один шприц и протянул мне. Я посмотрелана него.

– Он не кусается, – сказал Эдуард.

Я осторожно взяла шприц тремя пальцами.

– В чем дело? – спросил он.

– Я не слишком люблю шприцы.

Он усмехнулся:

– Уколов боишься?

– Не слишком, – огрызнулась я на него.

Тело Валентина тряслось и взбрыкивало, руки стучали вдеревянные стенки. Он издавал тихие беспомощные звуки. Глаз так и не открыл.Ему предстояло проспать собственную смерть.

Он дернулся, и затрясся в последний раз, и привалился кстенке гроба, как изломанная тряпичная кукла.

– Не слишком у него мертвый вид, – сказала я.

– Так всегда бывает.

– Когда забьешь кол в сердце и отрежешь голову, тогдаты знаешь, что он мертв.

– Это другая техника, – сказал Эдуард.

Мне это не нравилось. Валентин лежал в гробу, и вид у негобыл вполне целый и почти человеческий. А мне хотелось бы видеть сгнившую плотьи обратившиеся в прах кости. Я хотела знать, что он мертв.

– Еще никто не встал из гроба после хорошего заряданитрата серебра, Анита.

Я кивнула, хотя он меня не убедил.

– Пошли, посмотрим другие.

Я пошла, но все оглядывалась на Валентина. Он годамипреследовал меня в кошмарах, чуть не убил меня. И для меня он просто выгляделнедостаточно мертвым.

Я открыла соседний гроб одной рукой, осторожно держа шприц.Мне тоже от инъекции нитрата серебра ничего хорошего не будет. Гроб был пуст.Белый искусственный шелк выгнулся по линиям тела, как матрац, по тела не было.

Я вздрогнула и огляделась, но ничего не увидела. Я медленноподняла глаза, надеясь, что ничего надо мной не летает. Ничего и не было. Славатебе, Господи.

Наконец я вспомнила, что дышать тоже надо. Наверное, это былгроб Терезы. Да, он. Я оставила его открытым и подошла к следующему. Этот гроббыл новой модели, наверное, подделка под дерево, но красивый и полированный. Внем лежал негр. Я так и не узнала его имени. И теперь уже никогда не узнаю. Японимала, что значило сюда прийти. Не только защитить себя, но и убитьвампиров, пока они лежат беспомощные. Насколько я знала, этот никогда ни накого не нападал. Тут я сама над собой рассмеялась: этот вампир был протежеНиколаос. Я что, в самом деле, думаю, что он никогда не пробовал человечьейкрови? Нет. Я прижала шприц к его шее и тяжело сглотнула слюну. Ненавижушприцы. Без особых причин.

Я вонзила иглу и закрыла глаза, нажимая на поршень. Кол емув сердце я бы вонзила спокойно, но всадить иглу – от этого у меня шел по спинехолодок.

– Анита! – крикнул Эдуард.

Я повернулась и увидела сидящего в гробу Обри. Он держалЭдуарда за горло и медленно поднимал его в воздух.

Обрез остался возле гроба Валентина. Черт! Я вытащиладевятимиллиметровый и всадила пулю Обри в лоб. Пуля отбросила его голову назад,но он только улыбнулся и поднял Эдуарда на вытянутых руках, так что ноги егозадергались в воздухе.

Я бросилась к обрезу.

Эдуарду приходилось держаться двумя руками, чтобы незадохнуться под собственным весом. Он отпустил одну руку, нащупывая автомат.

Обри перехватил его запястье.

Я схватила обрез, шагнула к ним и выстрелила с расстояниятрех футов. Голова Обри взорвалась, кровь и мозг расплескались по стене. Рукиего опустили Эдуарда на пол, но не разжались. Эдуард отрывисто дышал. Праваярука вампира дергалась у него на горле, пальцы впивались в трахею.

Мне пришлось обойти Эдуарда, чтобы выстрелить в грудь. Зарядвырвал сердце и почти всю левую сторону груди. Левая рука повисла на нитяхкости и ткани. Труп рухнул обратно в гроб.

Эдуард упал на колени, задыхаясь и кашляя.

– Кивни, если можешь дышать, Эдуард, – сказала я. Хотяесли Обри раздавил ему трахею, не знаю, что я могла бы сделать. Может быть,бежать и звать на помощь крысодоктора Лилиан.

Эдуард кивнул. Лицо его было багрово-красным, но дышать онмог.

В ушах еще звенело эхо выстрелов в каменных стенах. Вот тебеи фактор внезапности. Вот тебе и нитрат серебра. Я передернула затвор, загнавеще два патрона, подошла к гробу Валентина и разнесла ему голову в клочья. Воттеперь он мертв. Эдуард, шатаясь, поднялся на ноги. И хрипло спросил:

– Сколько лет было вот этому?

– За пятьсот, – ответила я.

Он проглотил слюну, поморщившись от боли.

– А, черт.

– Я не собираюсь колоть шприцами Николаос, – заявила я.

Он полыхнул на меня взглядом, все еще наполовинупривалившись к гробу Обри.

Я повернулась к пятому гробу. Его мы, не сговариваясь,оставили напоследок. Он стоял у дальней стены. Изящный белый гроб, слишкоммаленький для взрослого. Пламя свечей отражалось от резьбы на крышке.

У меня был соблазн стрелять прямо сквозь гроб, но надо былоее увидеть. Надо смотреть, во что стреляешь. Сердце снова заколотилось у горла,грудь стиснуло. Она – мастер вампиров. Их убивать, даже днем – занятиерискованное. Их взгляд может тебя заставить оцепенеть еще до заката. Ментальнаясила. Голос. Колоссальная сила. А Николаос была сильнее всего, что я в жизнивидела. Но у меня есть освященный крест. Все будет в порядке. Да, но слишкоммного у меня забирали крестов, чтобы я чувствовала себя вполне надежно. Ну,ладно. Я попыталась поднять крышку одной рукой, но она была тяжелой и не быласбалансирована так, чтобы легко открывалась, как у современных гробов.

– Эдуард, ты можешь подойти мне помочь? Или ты все ещезаново учишься дышать?

Он подошел. Его лицо почти вернулось к нормальному цвету. Онвзялся за крышку, и я навела обрез. Он нажал, и крышка съехала в сторону. Онабыла без петель.

– Блин! – сказала я.

Гроб был пуст.

– Вы меня ищете? – произнес высокий мелодичный голос отдвери. – Не двигаться. Так, кажется, надо говорить? Вы у нас на мушке.

– Я бы не советовал вам хвататься за оружие, – сказалБурхард.