Книга Ангел бездны - Пьер Бордаж

– А вдруг мы шпионы легиона? – насмешливо спросил Пиб.

– Вы?

Старик выдохнул дым и отхлебнул из стакана, разглядывая крытый грузовик, стоявший в нескольких метрах от кафе. Ребятишки в лохмотьях кружили вокруг перепачканной грязью машины и бросали полные любопытства взгляды на Стеф с Пибом.

– Сорок лет ремесла по крайней мере научили меня распознавать фанатиков всякого рода. Не знаю, что вы делаете в этих местах, но огня ненависти в вас не вижу, и этого мне достаточно.

Хозяин кафе показал на пустые тарелки и издал несколько низких звуков, из которых Стеф и Пиб не поняли ни слова.

– Он спрашивает вас, не хотите ли вы… как это будет по-вашему? Добавки, – перевел старик.

Пиб выразил согласие энергичным жестом. Хотя он насытился, ему хотелось получить вторую порцию рагу. Поначалу непривычное и даже отталкивающее на вкус мясо оказалось вполне сносным. И потом, ему нужно было срочно набить желудок, чтобы не поддаться эйфории, вызванной пивом.

– Вы американец? – спросила Стеф.

Старик ответил обреченным кивком. По акценту об этом догадаться было нельзя. Он изъяснялся по-французски лучше, чем большинство французов.

– Почему вы не вернулись в свою страну?

– Я слишком долго жил на Балканах. В Соединенных Штатах меня никто не ждет. Родители умерли. Для бывшей жены и детей я чужой человек. И потом, я оставил нацию относительно свободную, у меня нет желания видеть ее покорившейся евангелистам и другим фанатикам. Страна полностью сосредоточилась на самой себе и фактически вернулась к временам суда Линча. Ведь эпоха пионеров сродни плодотворному хаосу. Первобытные библейские законы, око за око, зуб за зуб. Примитивные догмы дали нашим предкам моральное право истребить миллионы индейцев и обратить в рабство миллионы африканцев. Право захватывать, карать, убивать. Я умру здесь, в аду, вместе с людьми, которых мы принесли в жертву на алтарь наших верований. Миру на это наплевать, но я буду счастлив тем, что не изменил своим убеждениям до конца.

– Такое же верование, как и все прочие, – сказала Стеф. – Вселенная состоит из верований.

Старик разразился хриплым смехом, который быстро перешел в натужный кашель.

– Скажем так, некоторые верования меня устраивают, а другие расстраивают, – ответил он, задыхаясь и отхаркиваясь. – А вы исповедуете весьма странные верования, милая девушка: кажется, вселенная состоит из атомов и молекул.

– Мы склонны отрываться от самих себя, и в этот разрыв просачиваются религии.

– Вы путаете мир объективный и субъективный. Мы всего лишь дуновения времени, но сама вселенная существует миллиарды лет и еще долго будет, существовать после нас.

– Мы выдумываем объективные миры, потому что разучились видеть нашу истинную природу. Нам кажется, будто нас предательски заманили в смертное тело, мы ищем внешние причины, пытаемся найти счастье вовне, обвиняем других в своем несчастье, но пока мы не откажемся от своих верований, будем совершать те же ошибки, гоняться за недостижимым идеалом, искать истины там, где их нет, в обладании, в технологии, в религии, в истории, в крови наших врагов. Вселенная существует лишь потому, что мы создаем ее в этот самый миг. Ее прошлое мертво, ее будущее не написано.

Старик раздавил окурок в пепельнице и, допив водку из стакана, закурил следующую сигарету. Малыши в лохмотьях подобрались ближе к террасе, чтобы получше разглядеть людей, говоривших на языке, которого они не понимали.

– Вы правы: все существует лишь в данный миг. Старый пустомеля, девушка со странными речами, изголодавшийся подросток на террасе кафешки, гнилое время, разрушенный город, умирающие с голоду дети, война двух цивилизаций, лежащий в развалинах мир… Вы куда направитесь потом? Есть у вас цель, цель жизни?

Стеф поигрывала связкой ключей, среди которых был плоский – от грузовика, и несколько более толстых – наверное, от фермы поляка.

– Ветер несет нас к Румынии, к восточным Карпатам.

– Трансильвания? Вотчина архангела Михаила. Неудивительно, что он засел в краю вампиров – большего кровопийцы не было во всей человеческой истории. Я побывал там в самом начале войны. Взял интервью в его первом логове в Гёргё. Думаю, меня за всю жизнь столько не обыскивали. Его охранники прощупали меня от макушки до пяток. Я не смог бы пронести даже микроб в слюне или в крови. Добраться до него будет нелегко.

– Никто не говорил, будто мы хотим добраться до архангела Михаила.

Старик встал, покачнулся, но устоял, опершись ладонями о стол. От его куртки и брезентовых штанов разило отвратительным запахом жира, рвоты и мочи. Покопавшись в своих многочисленных карманах, он вынул несколько монет и тщательно разложил их на бугристой поверхности металлического стола.

– Надеюсь, вам есть чем заплатить, потому что у меня, говоря по чести, нет денег, чтобы угостить вас. Удачи вам в вашем предприятии. И если вы увидите архангела Михаила в Трансильвании, не забудьте всадить ему от меня пулю или клинок в задницу. Ну, как вам понравилось мясо мускусной крысы? Недурно, правда…

Ближе к вечеру они подъехали к берегу Дуная, величественной реки, которая служит границей между Болгарией и Румынией. Они ехали по широким дорогам в прекрасном состоянии, что было особенно заметно после горного массива Стара Планина. К городу Плевен они двигались в середине колонны военных и гражданских грузовиков. Они намеревались свернуть на северо-запад к румынскому городу Крайова, но магистраль на Рузу и Будапешт оставалась, согласно указателям на нескольких языках, единственной действующей в этом регионе трассой. Бензином они заправились между Плевеном и Рузой – двести евро за двадцать литров, и грузовик, несмотря на все более усиливающийся скрежет, продолжал неспешно трюхать вперед.

– Ты сказала старику, что нас несет ветер, – бросил Пиб. – Но ведь это же мы решили пробираться в Карпаты.

Он едва не произнес ты, но в последний момент передумал. В конце концов, никто не принуждал его сопровождать Стеф к восточным окраинам Европы.

– Мы просто высказали пожелание, – ответила Стеф. – За день набирается несколько десятков пожеланий. Не все они исполняются.

– Пристрелить архангела Михаила – это тоже пожелание?

– Никто не говорил тебе, что мы собираемся убить архангела Михаила.

– Разве не ты рассказывала об этом усамам на корабле?

– Я об этом рассказывала или ты это услышал? Я говорила лишь о том, что хочу удостовериться в существовании призрака.

– Ладно, пусть так, но если мы действительно доберемся до него, что произойдет?

– Мы узнаем, оказались ли мы в хорошем месте в хорошее время.

Небо вдали расчистилось, и Дунай обрел великолепный цвет ляпис-лазури. Пиб опустил стекло со своей стороны кабины, чтобы вдохнуть воздух, согретый последними лучами заходящего солнца. Они едва ползли с того момента, как въехали в предместья Рузы. Пробка тянулась до металлического моста, пилоны и распорки которого были видны издалека. Над городом возвышался лес труб, которые изрыгали клубы серого и черного дыма, образуя темное марево. Движение, становившееся все более интенсивным после Плевена, создавало сильный контраст с пустынными албанскими и македонскими землями. Грузовики, прибывшие из Греции и с Балкан, лавировали, чтобы быстрее пробиться к единственному мосту через Дунай.