Книга Дела репрессированных московских адвокатов - Д. Б. Шабельников

целью эсеровско-меньшевистской организации является свержение советской власти. Методами осуществления намеченной цели должны являться – антисоветская агитация и пропаганда, направленная на подрыв проводимых мероприятий партии и советского правительства, вооруженное восстание вплоть до террора против отдельных руководителей партии и правительства. Причем Меранвиль подчеркнул, что последний метод борьбы, т. е. террор, является более эффективным для достижения намеченных целей.

Вопрос: Какие поручения Вы получали от Меранвиля?

Ответ: Меранвиль мне поручил занятия антисоветской агитацией и пропагандой, используя судебные процессы.

Вопрос: Как понять – антисоветская деятельность, используя судебные процессы?

Ответ: В публичных процессах, имеющих актуальное общественное значение, я должен был воспользоваться судебной трибуной для возбуждения недовольства населения советским строем на материале того или иного судебного процесса.

Вопрос: Что Вами сделано в этом направлении?

Ответ: Для выполнения поручения Меранвиля мною сделано следующее: в некоторых уголовных делах о хищении социалистической собственности я искусственно затушевывал общественное значение этого вопроса и проводил мысль о чрезмерной якобы негуманной жестокости советского закона, встречая своим противником на суде слабее меня вооруженного прокурора, я подрывал его авторитет словесными полемическими приемами.

Вопрос: Укажите факты такой публичной антисоветской агитации в судебных процессах.

Ответ: Поскольку такая антисоветская агитация и пропаганда имела место во всех моих выступлениях в судах, мне обо всем вспомнить трудно. Укажу лишь на отдельный пример моей к-р речи, имевшей место в заседании линейного суда Киевской ж.д. по делу Свистельникова. В защиту мастера, не сумевшего возглавить стахановского движения по ремонту вагонов, я ссылался на невыполнимость нормы, вместо правильного общественного политического анализа данного дела.

Вопрос: Стало быть, Ваша защита была направлена на подрыв стахановского движения?

Ответ: Да, правильно.

Вопрос: Дайте подробные показания о последующей Вашей к-р деятельности.

Ответ: Моя дальнейшая антисоветская контрреволюционная деятельность выразилась в подготовке террористического акта над одним из руководителей партии и советского правительства, такое задание я получил от одного из руководителей нашей эсеровско-меньшевистской террористической организации Меранвиля.

Вопрос: Над кем Вы должны были подготовить террористический акт?

Ответ: Поскольку я раньше работал в Наркомвнуторге[356], где хорошо знал расположение этого Наркомата, мы, т. е. я и Меранвиль, остановились на Микояне[357].

Вопрос: Когда и при каких обстоятельствах Вы с Меранвилем вели разговор о необходимости совершить задуманное Вами покушение?

Ответ: Разговор на эту тему я имел с Меранвилем в феврале 1937 г. в Горсуде, где мы встретились. Выходя из Горсуда, Меранвиль спросил меня о результатах моей к-р деятельности, после моего ответа на поставленный мне вопрос Меранвиль опять стал говорить о террористических намерениях, объясняя мне, что одной к-р пропагандой достичь намеченной цели почти невозможно. Необходимо приняться за более эффективные методы борьбы – террор. Я одобрил высказывание Меранвиля. Последний, видя во мне возможность реальной помощи в подготовке акта, предложил мне заняться решением этого вопроса.

Вопрос: Какие предприняты шаги к реализации задуманного Вами покушения?

Ответ: Для реализации подготовки террористического акта я занялся слежкой за часами приезда и отъезда машины Микояна от Наркомата.

Вопрос: И что Вами было установлено?

Ответ: Мною были установлены точные часы приезда Микояна в наркомат от 11до 12 часов дня и отъезда почти в 12—1 ч. ночи ежедневно. Сведения эти были переданы мною в марте месяце 1937 г. Меранвилю. Последний должен был подыскать непосредственного совершителя акта. Дальнейший результат этого дела мне неизвестен, т. к. я заболел, после чего уехал в отпуск.

Вопрос: Стало быть, подготовляя террористический акт против руководителя партии, Вы являетесь террористом, разница только в том, что Вы не взяли на себя быть техническим исполнителем?

Ответ: Да, правильно.

Вопрос: Какие еще методы борьбы намечались Вашей к-р организацией?

Ответ: Со слов Меранвиля мне известно, что наша к-р эсеровская террористическая организация намечала вооруженное восстание.

Вопрос: Когда намечалось вооруженное восстание?

Ответ: Вооруженное восстание, как сказал Меранвиль, намечалось на момент интервенции, используя возможности затруднения внутри страны и на фронте.

Вопрос: Что Вами было сделано в этом направлении?

Ответ: Мною лично в этом направлении ничего не сделано.

Вопрос: Кого Вы знаете из участников организации кроме вышеперечисленных Вами лиц?

Ответ: Как участников к-р эсеровско-меньшевистской эсеровской террористической организации мне известен Сапгир.

Вопрос: Откуда Вам известно о принадлежности Сапгира к указанной' организации?

Ответ: Об этом мне известно со слов Меранвиля.

Протокол записан из моих слов верно, мною прочитан и соответствует действительности. [подпись]

Допросил:

Опер Упол. XI От-ния – Нутенко [подпись]

л. д. 28-29

Протокол допроса Овчинникова Б.М.

от 24 апреля 1938 года <…>

Вопрос: Сего числа вам предъявлено обвинение по ст. 58-8-11 УК РСФСР. По существу предъявленного обвинения виновным себя признаете?

Ответ: Виновным себя признаю полностью. Действительно, я – Овчинников Борис Михайлович – являлся участником контрреволюционной террористической организации, существовавшей среди членов московской городской коллегии защитников. Подробные показания о моем участии в контрреволюционной организации мною даны на следствии от 25 марта 1938 г., которые подтверждаю полностью.

Вопрос: К данным вами показаниям имеете дополнения?

Ответ: Нет, не имею.

Протокол записан из моих слов верно, мною прочитан и соответствует действительности.

[подпись] Допросил: опер уполном. XI Отд-я 4 отд. УГБ – Нутенко [подпись]

л. д. 30-31

Выписка из протокола допроса Евзерихина[358]

от 16/IV-38 г.

Вопрос: Может быть, вы припомните какие-либо свои личные беседы с кем-либо из других участников нелегальной организации?

Ответ: Других бесед, кроме как с Сапгиром и Вознесенским, у меня не было. Могу только сказать следующее, что в наших беседах как с Сапгиром, так и с Вознесенским большое место уделялось Овчинникову – члену коллегии защитников, какого коллектива, я не знаю.

Вопрос: Какой характер носили эти разговоры?

Ответ: В одном из разговоров с Вознесенским, это было после того, как мы вместе были на нелегальном совещании, у нас как-то зашел разговор об Овчинникове. Не помню, с чего это началось, но Вознесенский сказал мне, что Овчинников в прошлом член ЦК кадетской партии. Я в свою очередь спросил Вознесенского, не является ли Овчинников членом нашей организации. На это Вознесенский ответил, что здесь трудно сказать наверняка, но что Овчинников человек не советский, это безусловно, лучше всего вы поговорите о нем с Сапгиром.

Вопрос: Вы беседовали об Овчинникове с Сапгиром?

Ответ: Да, беседовал, вскоре после разговора с Вознесенским. Сапгир сказал, что он сам почти уверен в принадлежности Овчинникова к руководящей верхушке организации, но Овчинников очень осторожен, и его участие строго засекречено. Вместе с тем Сапгир также удивился, что я – Евзерихин – не знаю о том, что Овчинников в прошлом один из виднейших членов ЦК кадетской партии. Сапгир охарактеризовал Овчинникова в еще более резких