Книга Красная Орхидея - Линда Ла Плант

— Да, знаю, но нам нужна очная ставка. У Эдварда Виккенгема могла быть и не одна женщина — папочка-то его мимо ни одной юбки не пропустит.

Ленгтон умолк: в дверях показался Эдвард.

— Приветствую, — сказал он дружелюбно. — Если хотите повидать моего отца, так он в кузнице.

— Нет-нет, мы приехали повидаться с вами и…

Высокая стройная женщина, с каштановыми волосами, убранными под черную бархатную повязку и заплетенными в толстую и длинную, до пояса, косу, на мгновение возникла позади него и тут же скрылась из виду.

Ленгтон поднял воротник. Дождь хлестал все так же немилосердно.

— Вы не против, если мы войдем? — улыбнулся шеф.

— Простите! Разумеется, заходите. Ужасная погода. Вы не воспользуетесь щеткой для обуви? Кругом грязь под ногами.

Ленгтон вычистил ботинки о щетку, Льюис свои предпочел снять, поскольку, выходя из автомобиля, угодил в лужу. Проворная Анна легко перескочила через грязь и теперь, не нарадуясь на свои старые удобные туфли, обошлась тем, что хорошенько вытерла их о циновку.

Их препроводили в тускло освещенную комнату с низким потолком, деревянными панелями и широкими отполированными половицами. Там был большой открытый камин, в котором полыхали поленья. Еще охапка дров ожидала своей очереди рядом, в железной корзине.

— Итак, чем могу быть вам полезен?

— Нам хотелось бы поговорить и с вами, и с вашей подругой. Всего несколько вопросов.

— О чем?

— Не могли бы вы пригласить ее сюда?

Виккенгем протянул руку, чтобы принять их плащи:

— Развешу их здесь. Я точно не знаю, где Гейл. Вы согласны немного подождать? — И он вышел, пригнув голову в низком для его роста дверном проеме.

Ленгтон опустился в большое потертое бархатное кресло.

— И как мы это отработаем? — уселся напротив Льюис.

Все они испытывали некоторую растерянность перед предстоящим разговором.

Оглядывая комнату, уставленную антикварными шкафчиками, приставными столиками вдоль стен и большими кашпо с растениями, Ленгтон сказал:

— Мы занимаем Виккенгема, Анна же… — И застыл на полуслове, поскольку вернулся Виккенгем.

— Ее тут нет.

— Ну что вы, она здесь. Мы ее видели, когда приехали, так что, пожалуйста, не тяните время.

Поколебавшись, Виккенгем подошел ближе и понизил голос:

— Было бы предпочтительно, если бы вы в следующий раз условились о встрече. Гейл не очень хорошо себя чувствует, у нее хрупкое здоровье. К слову сказать, она только что вернулась из санатория.

Ленгтон улыбнулся:

— Так почему бы не допустить к ней на пару слов детектива-инспектора Тревис, а мы — между нами, джентльменами, — пока тут потолкуем.

— Но о чем? Почему вам понадобилось с ней поговорить?

— Мы ведем расследование…

— Но вы тут уже были, — прервал Ленгтона хозяин. — И мой отец с вами беседовал.

— Да, беседовал. А теперь нам понадобилось поговорить с вами, — произнес тот уже с заметной резкостью.

Виккенгем снова поколебался, затем жестом пригласил Анну следовать за ним. Как только они вышли, Ленгтон поднялся и двинулся по комнате, рассеянно трогая то книги, то фарфоровые фигурки в буфете.

— Изнутри тут куда солиднее, как по-вашему? — сказал Льюис, по-прежнему сидя в низком кресле. Без обуви, в носках, он совершенно не производил впечатления матерого детектива в деле.

— Деньги, деньги… — тихо проговорил Ленгтон.

Он пересек комнату, чтобы рассмотреть охотничью сценку, выполненную маслом на холсте. Льюис же открыл портфель и достал папку.

Анна поднялась вслед за Эдвардом Виккенгемом по узкой, застланной ковром лестнице с толстым шнуром в качестве перил. На верхней площадке, на большом старинном сундуке, стояло кашпо с цветами. Потолок тут был еще ниже, чем на первом этаже.

— Должно быть, вы сильно рискуете, — беспечно сказала Анна.

— Что? — настороженно обернулся к ней Виккенгем.

— Будучи таким высоким.

— A-а, ну да. Хотя, набив несколько шишек, к этому привыкаешь. Она здесь. — Он постучал в маленькую дверь из темного дуба. — Милая, тут гостья из полиции желает с тобой поговорить. — Он повернулся к Анне. — Извините, забыл ваше имя.

— Анна. Анна Тревис.

Он открыл дверь и отступил, пропуская Анну вперед. Затем сунулся в проем и улыбнулся:

— Я буду внизу, дорогая. Если утомишься, зови меня. Я предупредил, что ты неважно себя чувствуешь.

Анна поблагодарила его и подождала, пока он не закроет за собой дверь.

Спальня радовала глаз: занавески с цветочками опускались складками до пола, обрамляя окна со свинцовыми переплетами. Возле древнего резного сундука высился старый дубовый шкаф с затейливой резьбой на дверцах. Овальный туалетный столик, окантованный в цвет занавесок, был сплошь уставлен флаконами духов. Большую кровать со столбиками слегка прикрывал полог. На ней, опершись спиной на пухлые белые подушки и подобрав под себя ноги, сидела Гейл Харрингтон. Около кровати стояло старое мягкое кресло. Анна показала рукой на него:

— Могу я присесть?

— Да.

Гейл Харрингтон была очень высокой и стройной. Темные волосы подчеркивали бледность ее лица и вообще болезненную наружность. Под широко расставленными карими глазами синели круги. Ее скулы были точно вырезаны из мрамора, а губы, лишенные помады, оказались бесцветными. На безымянном пальце поблескивало бриллиантовое кольцо с крупным камнем каплевидной формы. Оно казалось слишком массивным для ее тонких кистей, и она без конца крутила его на пальце.

— Зачем вам понадобилось меня увидеть?

— Могу я называть вас Гейл?

— Конечно.

Анна положила портфель на колени:

— Я думаю, вы знаете почему.

— Вовсе не знаю.

Анна посмотрела на нее и улыбнулась:

— Я узнаю ваш голос, Гейл. Я была тем офицером, с которым вы разговаривали, когда звонили в полицейский участок Ричмонда.

— Нет, вы, должно быть, ошибаетесь. Я никогда не разговаривала с вами.

— Мы сличили ваш голос, Гейл. Будет намного проще, если вы просто будете со мною честны. Если, с другой стороны, вы настаиваете, что вы не делали подобных звонков, тогда я попрошу вас отправиться со мной в участок и мы допросим вас там.

— Нет, я не могу.

— Итак, вы признаете, что звонили в участок по поводу убийства девушки по имени Луиза Пеннел? — Анна помолчала.

Гейл крутила и крутила кольцо, сжавшись на постели, как перепуганный ребенок.