Книга Супергрустная история настоящей любви - Гари Штейнгарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
12 сентября
Экстренное сообщение «Вапачун-ЧС»:
От: Юнис Пак
Кому: Джоши Голдманн, Отдел постжизненных услуг, Администрация
Джошуа,
Я получила твое письмо. Спасибо. Да, мсье Коган очень интересный. Он гей или просто француз? Прости, что тормозила нас обоих на занятиях, я такая перфекционистка, и, по-моему, у меня не очень хорошо получается. А если получается хорошо, как говорите вы с мсье Коганом, значит, просто повезло, но скоро я опять рухну с небес на землю, можешь последний юань поставить. К тому же мой отец всегда говорил, что у меня слишком слабые руки, поэтому художницы из меня не выйдет.
Я понимаю, что мы хорошо провели время, и я буду помнить эти часы, но еще я переживаю, потому что ужасно поступаю с Ленни. Понятно ведь, кто я, — я девушка Ленни, и я его люблю, и с тобой я совсем неспособна сейчас ни на что, кроме дружбы.
Спасибо, что выяснил про моих родителей и сестру. Я очень по ним скучаю, хорошо бы найти способ перевезти их на Манхэттен или даже назад в Корею. Вот этим я сейчас и займусь. Я перечитывала старые письма моей подруги Дженни Кан, той, которая исчезла и которую ты, я так понимаю, не можешь найти в Эрмоса-Бич, и вот как заканчивалось ее последнее письмо: «Прости, что я плохая подруга и сейчас не могу тебе помочь с твоими проблемами. Будь сильной и делай все, что нужно для семьи». Понимаешь, у тебя семьи нет. И, судя по всему, ты ее никогда особо не хотел. Но за все время этого Перелома я, кажется, кое-что про себя поняла: моя семья — самое важное для меня, и так будет всегда.
Твоя
Юнис
Экстренное сообщение «Вапачун-ЧС»:
От: Джоши Голдманн, Отдел постжизненных услуг, Администрация
Кому: Юнис Пак
Должен сказать, твое письмо слегка меня обидело. Если ты не хотела отношений, зачем же ты пришла ко мне домой? По-моему, ты не вполне понимаешь, что я к тебе чувствую, Юнис. Я сам пытаюсь понять, и, кажется, пришел к некоторым выводам. Ты очень красивая, но в долгосрочной перспективе мне это не очень важно. Ты совершенна во всем, ты такая ладная (от манеры одеваться до того минимума слов, которыми выражаешь мысли), но и это не важно. Важно мне то, что я ЗНАЮ: ты способна любить, ты не можешь вечно отворачиваться от правды, а правда в том, что ты эмоционально полноценный человек, который хочет коннектиться, хочет быть с тем, кто понимает тебя, понимает, откуда ты такая взялась, с тем, кто уважает тебя и о тебе заботится. Вот этого я и хочу, Юнис, — заботиться о тебе, всегда и навсегда. Хочу помочь тебе развить твой художественный талант, даже если для этого тебе придется на время уехать от меня учиться на факультете Искусства и Финансов в лондонском БКГШ-Голдсмитс. Я хочу, чтобы как только Нью-Йорк превратится в полноценный Очаг Стильной Жизни и мы встанем на ноги, ты нашла работу в Рознице, если такова твоя мечта. И да, я хочу помочь твоей семье перебраться в город, но, пожалуйста, дай мне время прикинуть. Ситуация пока очень нестабильная.
Ты говоришь, Ленни твой парень. Я знаю Ленни с тех пор, как он был твоим сверстником. Он неплохой человек, но еще он очень беспомощный, депрессивный, и внутри у него всегда война. Тебе не нужны эти качества в партнере, тем более сейчас, когда мир в таком состоянии. Подумай об этом, Юнис, и знай, что какое бы решение ты ни приняла, я всегда буду тебя любить.
Джоши (никакой не Джошуа) Г.
P. S. Хочу предупредить: в вашем районе где-то через месяц будут приниматься кое-какие меры — ДВА это называл «Сокращение Ущерба». В «Домах Владека». Поверь мне, я тут бессилен; возможно, не обойдется без крови. Я хочу, чтобы вы с Ленни были в безопасности. Пожалуй, тогда я и отошлю его на Лонг-Айленд к предкам, а мы с тобой устроим пижамную вечеринку.
Из дневников Ленни Абрамова
12 октября
Дорогой дневничок!
Пожалуйста, прости мне еще одно месячное молчание, но сегодня у меня прекрасные новости. Родители живы. Это выяснилось пять дней назад, в 17:54, в ту минуту, когда «Теленор», норвежский телекоммуникационный гигант, восстановил нам связь и эппэрэты зажужжали данными, ценами, Изображениями и всевозможной клеветой; 17:54 по восточному времени, минута, которую не забудет мое поколение. В ушах у меня тотчас зазвенели голоса родителей, баритональное безумие отцовских счастливых рыков, мамины хиханьки и хохот; они кричали по-русски: «Маленький, маленький! Жив, здоров? Жив-здоров!» Я так заорал («Ура!»), что Юнис перепугалась. Ушла в ванную, и я слышал, как она монотонно вербализует в свой эппэрэт на английском, перемежаемым бесконечной чередой страстных воплей на корейском, адресованных матери: «Не, не, умма, не»[93]. Мы праздновали победу, каждый со своими родными, мы воссоединились с ними так прочно, что когда Юнис пришла ко мне в спальню, мы не нашли слов на общем языке. Вместе расхохотались над нашим потрясенным счастливым молчанием, я утирал слезы, а она прижимала ладони к плоской груди.
Абрамовы. Мир вокруг распадался, а они выживали, рылись в мусоре, вместе с мистером Видой и другими соседями устроили собственный блокпост — жестоковыйный иммигрантский рабочий класс, созданный гневным Богом для катастрофы ровно таких масштабов. Ну конечно, они упрямо цеплялись за жизнь — как мог я усомниться? Судя по тревожным тинкам, которые они прислали сразу после нашей вербализации, ситуация в Уэстбери относительно в норме, однако аптеку разгромили, а в хорошо охраняемом супермаркете Вальдбаума закончился тагамет, отцовское лекарство от изжоги и хронической пептической язвы. И тут Джоши преподнес мне замечательный сюрприз — пришла записка, рукописная:
Резус! Будь хорошим сыном, съезди к родителям. Я резервирую для тебя на понедельник отличных ребят из «Вапачун». Проводят тебя на Лонг-Айленд. Даже думать не смей про это вареное русское мясо! И особо не волнуйся, лады? Я высоко сижу, далеко гляжу и вижу твой уровень адреналина.
Перед синагогой «Постжизненных услуг» меня встретили два бронированных джипа «Хёндэ-Хурма» с огромными пулеметами на капотах — вероятно, осколки нашего бессчастного приключения в Венесуэле. Руководитель экспедиции тоже был, видимо, венесуэльского розлива, некто майор Дж. М. Палатино из «Вапачун-ЧС», кряжистый человечек, пахнувший среднеклассовым одеколоном и лошадьми. Он окинул меня профессиональным взглядом, мигом заключил, что я тюфяк и нуждаюсь в защите, молодцевато хлопнул себя по бокам и представил свою команду — двух молодых вооруженных парней, оба — охвостья Национальной гвардии Небраски, у одного не хватает почти всех пальцев на руке.
— Значит, план такой, — сказал Палатино. — Следуем центральными магистралями и надеемся, что по дороге нигде не бабахнет. Вот тут, по И-495, Лонг-Айлендская скоростная. Осложнений не предвидится. Затем сворачиваем на Северную и Уанта. Там хитрее — зависит от того, чьи они сейчас.
