Книга Игра колибри - Аджони Рас

– Нет, Патрик, в том-то и дело, что нет! Она все это время ни на секунду не теряла самоконтроль, она думала и анализировала.

– Может, это тебе так не повезло. Мало ли как женщина ведет себя во время секса. Раз на раз не приходится, – размышлял Патрик вслух.

– Она как паук, – вырвалось у меня, и я сам поразился пришедшему на ум сравнению. – Секс для нее сродни запутыванию жертвы в паутину, понимаешь?

– Да. – Виктор кивнул. – Сотэ часто становятся черными вдовами, чьи мужья кончают с собой, разоряются и идут по миру, но они не признают за собой вины. Это у них само собой разумеющийся ход событий. Секс – хороший крючок. Они вообще умеют жить здесь и сейчас, охать на закаты, восторгаться мужчиной и его поступками, посылать интимные CMC и фотографии, от которых краснеют даже стены. Но, по сути, это маленькие капризные дети, привыкшие брать свое, манипулируя другими людьми, а с годами мастерство доходит до совершенства. Сотэ – невеста в черном платье вдовы.

– Ты думаешь, это может быть мотивом? – Патрик взглянул на Виктора.

– Я почти уверен в том, что это своеобразная месть. – Виктор посмотрел под ноги и жестом указал на мокрое пятно, где несколько минут назад меня стошнило. – Попроси своих спецов навести здесь порядок.

Патрик вопросительно посмотрел на него. На лице застыла маска полной отрешенности и вселенского спокойствия.

– Значит, догадался? – спустя какое-то мгновение спросил он.

– Сомневался до последнего, – Виктор улыбнулся, – пока Адама не вырвало на пол. Это улика, да и наши пальчики теперь повсюду, а ты даже не заикнулся об осторожности. Значит, у тебя все под контролем. Значит, спектакль с уволенным агентом не более чем уловка.

Виктор прошелся по комнате до двери в ванную и вновь вернулся к порогу, устало прислонившись плечом к стене.

– Она сработала, – устало проговорил Гассмано. – По крайней мере, я ближе к Октябрю, чем когда-либо.

– Я надеюсь, все наши договоренности в силе? – осведомился Виктор, глядя агенту в глаза.

– Не переживай об этом. Главное – не создавай больше вокруг Разоблачителя такой шумихи, а об остальном можно не беспокоиться.

– Это можно. – Виктор улыбнулся. – Давайте займемся делом! Ты как, Адам, отошел?

Я не сразу сообразил, что обратились ко мне, и лишь кивнул в ответ. В голове все гудело и пульсировало. Голоса роились и кружили там, внутри, и я силился разобрать что-либо, отсечь лишнее и уловить то, что может как-то помочь мне. Я глянул на Патрика, который говорил с кем-то по телефону, стоя у шкафа, и свет вновь изменился… Вот уже другие обои в комнате, теперь они покрыты рисунками цветов и плюшевых медведей, играющих в барабан.

– Не надо мне ничего говорить, – сказала Вирджиния, стоя в дверях. – Я прекрасно вижу, что в церковь ты ходишь только ради меня.

– Ну и что? – Я продолжаю сидеть на кровати и расчесывать волосы, глядя в собственное отражение.

Вирджиния в алом фартуке и с закатанными по локоть рукавами видавшей виды блузки с индейским орнаментом была явно чем-то расстроена и пыталась втолковать это дочери.

– Послушай, то, что у тебя появились мальчики, – неплохо. Ты взрослеешь, и так должно быть, но, Алиса, у тебя уже седьмой юноша за этот учебный год. Пресвятая Дева, это никуда не годится. – Вирджиния буквально вонзила кулаки себе в бока и, склонив голову, с укоризной посмотрела на меня, явно ожидая ответа.

Что она хочет от меня? Вечно всем недовольна. Надо поставить на дверь замок, чтобы больше не врывалась ко мне вот так. Как же задолбало все, как же задолбало. Семь, десять – какая разница? Жизнь для того, чтобы делать себе приятно. Шоколад, например, приятно? Да, вкусно, очень вкусно! Как же можно устоять, чтобы не съесть пару кусочков? А чем отличается от этого секс? Только тем, что для того, чтобы съесть шоколад, достаточно только меня, а для секса нужен еще болванчик, желательно симпотный, а то будет как Роджер, с веснушками и дурацким смехом. Она ждет, надо что-то ответить.

– Хорошо, мам, – говорю я, стараясь не смотреть на нее.

– Что хорошо? Алиса? Это не ответ!

– Что ты хочешь услышать? – Я невольно улыбаюсь, представляя, как неловко было бы говорить с ней на такие темы.

«Если выйти на „Тимирязевской“, можно проехаться на монорельсе», – повторяю я, когда начинаю проваливаться в сон.

– Если у меня есть парни, это не значит, что я с ними сплю? – выпаливаю я, глядя на нее исподлобья.

– Алиса, кому ты врешь?

Я вру, и она это знает. Но стоит мне дать слабину – и начнется такой разнос… Нет! Я не сознаюсь, никогда! Пусть роется в моих вещах, пусть ищет, все бесполезно, ей ничего не найти.

– Я все поняла, мама. Закрой, пожалуйста, дверь, хорошо? – отчеканила я.

Как же она меня бесит своими выяснениями отношений, кто бы знал. Сама-то трахается, водит то одного, то другого. Я-то вижу, слышу, как они стараются не шуметь, только не выходит.

– Я поняла, мама, – намеренно смягчая голос, повторяю я, уже глядя ей в глаза.

Обычно это действует на нее успокаивающе. Точно! Сдалась! Надо написать сообщение, что у меня не получится и лучше встретиться у него дома…

«На „Площади Революции“ – матросы», – проговариваю я про себя, стараясь мысленно вернуться к более поздним воспоминаниям. Какое-то мгновение ничего не происходит, тишина и отражение Алисы в зеркале. Но затем комната вновь преображается, меняются обои, спальня темнеет, и лишь свет настольной лампы окрашивает ее в оранжевые тона.

– Ну, ты что-нибудь заказала? – голос звучит из динамика телефона.

– Все тебе расскажи, – отвечаю я и тут же состраиваю рожицу в сторону телефона, высунув язык и прищурив глаза.

На мне домашняя футболка и трусики. Я лежу на кровати, раскинув ноги, и болтаю с лучшей подругой. Ее зовут Софи. Дурацкое имя для шлюшки, но я уже так к ней привыкла.

– Сначала ты колись. – Я пытаюсь вытянуть из нее хоть пару слов о покупке секс-игрушек.

Я тоже купила парочку, но скажу только об одной, и то может быть.

– Я купила на присоске, – выдает Софи. – Ты не представляешь, попробовала прикрепить в душе на стекло, а отодрать не получается. Родители вот-вот придут, а я, как дура, с членом в душе вожусь. Пришлось гуглить, но там одно дерьмо. Пока пилку для ногтей не подсунула под эту хрень, тут он и отвалился.

– Представляю лицо твоего папани, если бы он увидел этого нового приятеля. – Я смеюсь во весь голос и, повернув голову набок, разглядываю посылку из того же интернет-магазина.

– Слушай, а как там твои ногти? Ты говорила, что отращиваешь, – спрашивает Софи, понизив голос.

– Да никак, ломаются постоянно, – вру я без зазрения совести.

Темнота. Она заполнила все вокруг, и я больше ничего не видел и не чувствовал. Просто темнота, как крепкий и хороший сон, который никак не кончится. Мысли текли вяло, словно время для них изменило свой размеренный бег. Одна мысль, самая живая, никак не давала мне покоя… Почему я увидел только интимную сторону жизни Алисы? Лишь потому, что сам хотел этого? Если бы на моем месте был Виктор или Патрик, что увидели бы они? Может быть, им удалось бы узнать гораздо больше об Октябре? Эта мысль кружилась и кружилась в голове, не давая мне покоя, пока ее не сменил чей-то настойчивый призыв.