Книга Рукопись Платона - Андрей Воронин

— Майн готт, какие слова, — с оттенком презрения сказал иезуит. — Складывается впечатление, что вы сами верите в то, что говорите. Хотя в чем-то вы, несомненно, правы. Огинский действительно влюблен в нее, и он знает, где меня найти. Его отец богат и влиятелен, и если орден будет поставлен перед необходимостью выбора между мною и им, то, боюсь, мною пожертвуют раньше, чем я сумею произнести слово в свою защиту. Вы правы, у меня нет выхода. Так чего вы от меня хотите — чтобы я пошел и зарезал княжну?

— Вряд ли у меня получится вас заставить, — сказал Хрунов, раскуривая потухшую сигарку. — Даже если предположить, что вам удастся справиться с этой бестией, драгуны немедля нафаршируют вас свинцом. И потом, мне не нужно известие о смерти княжны. Любые известия не очень-то надежны, коль скоро речь идет об этой чертовке. Я хочу убить ее сам — во-первых, чтобы быть твердо уверенным в ее смерти, а во-вторых, потому, что это доставит мне удовольствие. Могу я позволить себе маленький каприз? Молчите, не отвечайте, это был риторический вопрос. А то еще скажете, чего доброго, что я такого права не имею, и мне придется сгоряча проломить вам голову фонарем... Словом, от вас требуется всего ничего — подойти к парадному крыльцу и затеять разговор с часовым. Он станет вас не пускать, а вы станете возмущаться — дескать, вы тут живете и имеете полное право войти. Это все, что мне от вас нужно, — чтобы вы отвлекли часового и дали моим людям подкрасться к дому незамеченными. Даже если княжна увидит вас из окна, она будет озадачена, решив, что, видно, поторопилась с выводами относительно вашего участия в этой истории... Короче, как я уже сказал, ваше появление послужит отменным отвлекающим маневром.

— А вы? — подозрительно спросил немец.

— Что — я? Я останусь здесь и буду наблюдать за своими висельниками. Они верны мне до тех пор, пока я им нужен. А как только они найдут золото, им сразу покажется, что они богаты, самостоятельны и неуязвимы и в атаманах больше не нуждаются. Словом, оставлять их без присмотра смерти подобно. Набьют золотом котомки и разбегутся... Вы же видели, что они здесь учинили из-за пригоршни монет. Да не волнуйтесь так, майн герр, я никуда не денусь. Во-первых, я буду ждать вас потому, что мне нужна княжна, а во-вторых, дай Бог управиться с работой хотя бы к полуночи. Проклятые французы так основательно завалили проход, что просто зло берет. Хотя, не будь их, нам бы ни за что не найти клад...

Компаньоны вернулись к завалу, посторонившись, чтобы пропустить мимо себя двоих землекопов, тащивших носилки с мусором. Они увидели, что Ерема тоже присоединился к работающим; с его помощью дело пошло веселее, и один из упавших крест-накрест обломков стены уже был сдвинут с места, опрокинут и положен на пол вдоль коридора. Осыпавшуюся сверху землю убрали, и теперь над верхним краем завала виднелся черный просвет. Задрав голову, Хесс увидел вместо привычного уже сводчатого потолка неровный земляной купол в бахроме мелких корешков.

— Неприятное зрелище, — сказал Хрунов, проследив за направлением его взгляда. — Ну, да тут уж ничего не попишешь. Надо бы, конечно, ставить крепь, как в рудной шахте, однако нам не до крепи. Авось до ночи не рухнет, а после — хоть трава не расти.

Ерема между тем поддел ломом большой кусок кирпичной кладки, приналег, и бесформенная глыба шевельнулась, косо поднимаясь со своего продавленного земляного ложа. Бородач крякнул, застонал, его страшное лицо налилось кровью, на лбу и шее вздулись жилы. Железный лом начал понемногу сгибаться под непомерной тяжестью, но тут стоявшие рядом землекопы бросили свои лопаты, уперлись в кирпичную глыбу руками, налегли, Ерема тоже налег, отбросив лом в сторону, и неровный каменный обломок, качнувшись, опрокинулся, открыв взорам кладоискателей раздавленный деревянный сундук, обитый позеленевшей медью. Вокруг сундука россыпью лежали черные от времени монеты, напоминавшие груду глиняных черепков. Землекопы с криком бросились к деньгам, но Ерема оттолкнул их.

Хрунов шагнул вперед, наклонился, зачерпнул горсть монет, глянул раз и с отвращением бросил деньги на землю.

— Медь, черт бы ее побрал, — сказал он. — Однако, как я погляжу, царь Иван Васильевич был тот еще крохобор! Ну, что стали? Копайте, ребятки, копайте! Золото рядом, его осталось только поднять с земли. После отдохнете, а сейчас копайте!

После этого он взял Хесса за рукав и отвел его в сторону.

— Предупреждаю вас, майн герр, — сказал он, — что, если весь ваш хваленый клад будет состоять из позеленевших медяков, вам несдобровать.

— Бросьте кривляться, — раздраженно сказал немец, вырывая из его пальцев свой рукав. — Неужто вам самому не противна избранная вами роль злодея? Вы же видели золото, держали его в руках и на моих глазах положили к себе в карман. Так чего вам еще от меня надобно? Я знаю столько же, сколько и вы. И перестаньте грозить мне расправой, доннерветтер! У меня тоже есть пистолет, и при необходимости я сумею им воспользоваться.

— Ладно, — сказал Хрунов, — не будем ссориться. У нас с вами впереди еще очень много работы. Готовьтесь, майн герр, вечером вам предстоит визит к княжне Вязмитиновой. Боитесь? Правильно делаете, я тоже ее боюсь.

* * *

В урочный час княжне подали завтрак, а после и обед. Мария Андреевна не стала демонстративно отказываться от пищи, как сделал бы на ее месте кто-то иной. Напротив, оба раза она поела с большим аппетитом, съев даже больше, чем обыкновенно. Еда придает организму силы, и тревоги, которые гложут нас изнутри, не давая ни минуты покоя, много легче переносятся на полный желудок. Княжне Марии было недосуг тревожиться и оплакивать участь Алексея Берестова. Нужно было думать, дабы скорее найти выход из создавшейся ситуации.

Увы, ничего особенно умного и тем более конструктивного Мария Андреевна до сих пор не придумала. Мысли ее, как предсказывал Хрунов, все время возвращались к немцу, и с каждым таким возвращением смешливый герр Пауль представал перед княжною во все более зловещем свете. Княжна искала и не находила вокруг себя другого человека, который мог быть повинен во всех ее теперешних несчастиях; увы, герр Пауль лучше кого бы то ни было подходил на роль злодея. Он был знаком с участником нападения на мосту и сам оказался там как раз вовремя, чтобы увидеть финал схватки — именно финал, а не начало или кульминацию. Он мог отдать своему одноухому знакомцу приказ убить Берестова и подбросить княжне его окровавленный жилет, дабы подозрение в страшном злодействе пало на нее. К тому же он весьма своевременно исчез, избежав тем самым весьма неприятного разговора с полицмейстером, да, если на то пошло, и с княжною тоже.

Увы, во всех этих рассуждениях имелся один, но зато весьма существенный изъян: имея возможность совершить перечисленные злодейства, герр Пауль не имел на то веских причин — по крайней мере, видимых. Берестов мог мешать ему искать что-то — интересно, что именно? — в подземельях кремля, но убивать студента было глупо, и еще глупее казалась княжне неуклюжая попытка направить подозрения полицмейстера на нее. Если бы не ее собственное странное поведение, если бы не этот дурацкий пистолет, так не вовремя выпавший прямо под ноги полицмейстеру, эта попытка и вовсе выглядела бы смехотворной. К тому же, если виновником был герр Пауль, необдуманный побег выдавал его с головой — опять же, если это был именно побег, а не плен или смерть...