Книга Пять дней - Дуглас Кеннеди

Он внимательно посмотрел на меня:

— Ты мчалась сюда среди ночи, чтобы проводить меня на работу?

В его голосе не было подозрительности — одно лишь его обычное мирное апатичное пренебрежение.

— Давно ты на ногах? — спросила я.

— Всю ночь. Не тебе одной не спалось.

— Дэн, если не хочешь идти на эту работу, откажись.

— Не могу. Сама знаешь почему. Но спасибо, что приехала проводить меня на новую работу в должности складского клерка.

Я моргнула, чувствуя, как в глазах скапливаются слезы.

— Ты плачешь, — заметил он.

— Да. Из-за тебя.

— Теперь я чувствую себя говнюком.

— Мне не нужны извинения. Мне нужна любовь.

Молчание. Он встал, взял ключи от своей машины. Было видно, что мои слова привели его в замешательство.

— До вечера, — попрощался Дэн.

Молчание.

Он пошел прочь. Потом вдруг стремительно развернулся, быстро поцеловал меня в губы, сказал:

— Прости. Прости меня за все.

Я пыталась придумать подходящий ответ, но на ум пришла лишь одна унылая фраза:

— Мы все в чем-то виноваты.

Дэн сел в машину и поехал на свою новую работу. Я опустилась на садовый стул и устремила взгляд на черное бескрайнее небо, на безграничные просторы космоса. А в голове вертелась лишь одна мысль.

Гибель надежды.

ЧЕТВЕРГ

Утренняя заря. Раньше я вставала с восходом солнца. Теперь просыпаюсь задолго до рассвета. Перестройка моих биологических часов, вызванная также тем, что я снова стала спать по ночам. Утренняя заря. Когда первые робкие лучики света проникают в мою кухню, обычно я уже пью вторую чашку кофе. Ясным погожим утром — а таких на этой неделе была целая череда — пробуждающийся свет, особенно в это время года, похож на медные нити, на блестящую тесьму, всегда стремящуюся оплести маленький кухонный столик, за которым я потягиваю кофе итальянского способа обжарки; его мне мелят на заказ.

Игра света, густой аромат кофе, сам факт, что я неплохо выспалась за ночь, заснув (как все последние полтора месяца) без снотворного. Значимые мелкие детали, которым не грех порадоваться с наступлением нового дня.

Я стала бегать. Каждое утро, позавтракав на рассвете, я надеваю легкие шиповки, которые купила по настоянию Бена (он тоже пристрастился к бегу), выхожу из дома и бегу пять миль до побережья. Маршрут почти всегда один и тот же. Дома, улицы, дорога, еще дома (сначала скромные, потом — роскошные, дорогие), мост, деревья, открытые пространства, зеленые холмы и, наконец, сигнальные навигационные огни — значит, я приближаюсь к берегу моря.

Бег — моя стихия. Вокруг ни души, я бегу одна, ежедневно проверяя, как далеко я готова зайти, каковы пределы моей выносливости. На первых порах, когда я решила, что да, я буду каждый день заставлять себя выходить на утреннюю пробежку, мне было очень тяжело. Через полмили я уже чувствовала, что задыхаюсь, что у меня болит тут и там, — в общем, испытывала все те неприятные физические ощущения, которые одолевают неофитов, пополняющих компанию любителей бега трусцой. Потом Бен — он настолько увлекся бегом, что вошел в университетскую команду бегунов по пересеченной местности, — предложил мне приехать к нему на субботу в Фармингтон, пообещав научить правильно бегать. И сдержал свое слово. Более того, он уговорил своего тренера, очень приятного молодого человека по имени Клэнси Браун (вдумчивого и спокойного, серьезного не по годам и явно довольного тем, что одним из его лучших бегунов является талантливый молодой художник), оценить мою спортивную фирму. Тот позанимался со мной час и за это время помог избавиться от разного рода плохих привычек, которые я уже успела приобрести.

С тех пор мы с Беном при каждой нашей встрече непременно вместе совершаем пробежку (это бывает примерно раз в месяц — очень даже неплохо, если учесть, что я в свою бытность студенткой приезжала домой только три раза в год: на День благодарения, на Рождество и на Пасху). Я значительно улучшила свою физическую форму. Теперь стараюсь пробегать в день не меньше пяти миль, но, по совету Клэнси, раз в неделю устраиваю себе выходной. Я также стараюсь наращивать скорость бега постепенно, чтобы не получить серьезную травму и не переутомиться, о чем часто пишут в спортивных журналах для бегунов, на которые я оформила подписку. Теперь пять миль я пробегаю примерно за час — и меня это радует. Как и Бен, я пристрастилась к бегу потому, что физическая нагрузка не только повышает в крови уровень эндорфина, придающего радужный блеск темным сторонам жизни, но и помогает отвлечься от гнетущих мыслей.

И сегодня утром — в преддверии важной встречи, которая состоится через несколько часов, — всплеск эндорфина особенно желателен. И ясная погода тому способствует. А также то, что в двенадцать минут седьмого, когда я начала свою утреннюю пробежку (я теперь всегда засекаю время перед забегом), Портленд еще только просыпался. Это означало, что я успею пробежать весь маршрут от своей квартиры на Парк-стрит до маяка на мысе Элизабет и вернуться домой до того, как мост заполнится автотранспортом.

Живу я в двухкомнатной квартире, расположенной в неплохо сохранившемся здании эпохи федерализма, которое стоит на самой красивой, как мне кажется, улице города. Впервые я попала на нее пять месяцев назад, и тогда мне сразу подумалось, что дома здесь очень похожи на те, что можно увидеть на Коммонуэлс-авеню в Бостоне. На меня тотчас же накатила меланхолия, моя частая спутница после того уик-энда, хотя я наконец-то предприняла шаги, чтобы избавиться от нее (бег трусцой был одним из способов выбраться из мрака, в который я погрузилась на какое-то время). Но я до сих пор обожаю эту улицу. И квартира, которая обходится мне в тысячу сто пятьдесят долларов в месяц, — не совсем выгодное приобретение. Площадь — около тысячи квадратных футов. Довольно уютная, немного несовременная и обветшалая. Но ее владелец сообщил мне (через риэлтора): он знает, что квартира нуждается в косметическом ремонте. Необходимы малярные работы, циклевка пола, покрытие лаком кухонных шкафов и прочие мелочи по обустройству жилища. Посему он готов в течение двух лет брать с меня ежемесячно арендную плату на двести пятьдесят долларов меньше, если все это я возьму на себя. И снова подключился Бен. Мы составили смету на четыре тысячи долларов — это все, что я могла себе позволить. В июле он и два его товарища по университету фактически поселились в моей квартире со своими надувными матрасами и спальными мешками. Сделали ремонт за три недели, заработав каждый по тысяче долларов. Оставили мне очень чистую квартиру с белыми стенами и лакированным полом. Следующие два месяца мне пришлось работать сверхурочно по двадцать часов в неделю. В нескольких комиссионных магазинах города я по разумным ценам приобрела мебель и сумела обставить свою квартиру в стиле середины пятидесятых. Люси, впервые увидев мое жилище в законченном виде, охарактеризовала его как «элегантное ретро». Если честно, она мне польстила. Квартира пока еще выглядит незавершенно, я создала лишь минимально необходимый уют. Но для Бена и Салли, когда они приезжают, есть отдельная комната. А Бен удивил меня, подарив одну свою картину: размытые геометрические формы синеватых оттенков на серовато-белом фоне. По настроению — морские просторы Мэна, изображенные с помощью тетронового синего кобальта, который я для него покупала. Я едва сдержала слезы, когда сын, показывая мне эту картину, сказал: «Теперь у тебя есть вид на море».