Книга Счастливый слон - Анна Бялко

Я страшно обрадовалась, записала дрожащей рукой телефон и купила не десять, а только семь картин, три из которых были исаевскими.

Дойдя со всем эти грузом до машины и обругав себя за недогадливость – чего было таскать, когда можно было подъехать, я, наконец отдышавшись, вытащила из кармана телефон и набрала заветный номер.

Художник – отец семества, старший Исаев – оказался дома, согласился меня принять и вполне толково (я заблудилась по дороге всего два раза) объяснил мне, как и где их найти. Во время своего визита я не сказала ему, что у меня открывается галерея, а просто притворилась почитательницей семейного таланта. Впрочем, почему притворилась? Мне и в самом деле очень нравились их работы. В них была какая-то легкая прозрачность, но без приторности, без желания во что бы то ни стало «сделать красиво»... В общем, я пока не профессионал, чтобы это описывать, но картины и вправду были хороши. Я бы даже у себя дома с удовольствием повесила несколько. Хотя, запросто ведь может случиться, что еще и повешу, если дело не пойдет. Ну и что, по крайней мере, все будет не совсем зря.

В общем, в Москву я возвращалась, имея в багажнике уже не семь, а пятнадцать картин, ни за одну из которых мне было не стыдно. А цены у самого художника были еще приятнее, чем в салоне. Я как-то слегка печалилась в душе, терзаясь сомнениями, что, может быть, надо было сказать ему все как есть, в смысле, про галерею. Ну, если вдруг мне предстоит с ним потом долго сотрудничать, то начинать с обмана... И всякое такое. Но я решила, что большой беды в этом все-таки нет, и обмана тоже – в конце концов, я же пока не начала свою деятельность, так что, выходит, и не соврала, и потом, купив у него картины, я взяла на себя весь риск, так что ничего страшного. А выгорит дело – рассказать никогда не поздно, решила я и успокоилась.

Несколько городских видов и маленьких акварелей я удачно купила на ближайшем субботнем развале в ЦДХ, парочку ярких абстракций, скрепя сердце (или скрипя сердцем?) и поторговавшись, все же приобрела на вернисаже... В общем, три с лишним десятка картин у меня так или иначе набралось и галерею уже было, с чем открывать. Для полного спектра не хватало разве что нескольких портретов, но ими, с другой стороны, можно было и пренебречь. Я отдала часть картин в багетную мастерскую, удачно находившуюся по соседству, и сказала Сашке, что открытие вот-вот состоится, можно думать о презентации. На следующий же день он прислал мне страшно деловую даму-пиарщика, которая уже за первый час нашей встречи выпила у меня почти всю кровь.

Строго говоря, эта дама на самом деле была довольно юной девушкой, лет этак двадцати пяти, ну, может, немного старше. Но она была настолько преисполнена сознанием важности своей миссии и собственной в ней роли, что иначе, как «дама», и именно как «дама-пиарщик», называть ее было невозможно даже про себя. Она, собственно, так мне и представилась: «Я ваш пиарщик». Моя пиранья. Да.

Пиранья хотела узнать от меня, что я собираюсь выставлять и продавать в своей галерее, как именно я собираюсь это делать и какая у меня концепция. Это вообще было одно из ее любимых слов – концепция. И еще – проект и конкретно. Узнав, что никакой конкретной концепции ни у меня, ни у галереи нет, она заметно разочаровалась во всем проекте и, будь ее воля, наверное, послала бы меня куда подальше, но конкретно-концептуальная Сашкина тень вставала за мной стремительным домкратом, и просто так уйти она не могла. В общем, о чем-то таком мы договорились, дама обещала «сделать, что сможет» и «действовать на свое усмотрение», на чем мы и распрощались.

Мне было немного стыдно. Понятно же, что все это затевалось для моей же пользы, и что правильная «раскрутка», для чего, собственно, и нужна презентация, гораздо важнее всего того, что я собираюсь продавать, и «концепция галереи» – не просто красивые слова, а двигатель торговли, и все такое... Но все равно, когда я начинала об этом думать, мне становилось мутно. Слова, слова, слова... Важные, нужные, конкретные слова, а по сути-то... Пшик. Ну какой из меня галерейщик, да еще «с концепцией». Но рефлексировать было особенно некогда, и я постаралась отвлечься на более конкретные, то есть, тьфу, серьезные дела.

Среди прочего пиранья велела мне срочно придумать название для галереи. Без этого, сказала она, вообще никуда. Недолго терзаясь, я решила назвать все это дело «Новины». Главным образом, это название было образовано от моей фамилии, но и старорусское что-то тоже в нем звучало. Я сообщила его пиарщице, а та в ответ сказала мне изготовить побольше визиток.

Еще забавно получилось у нас с банковским счетом. Сашка сказал мне, что откроет для галереи счет в каком-то филиале то ли собственного, то ли какого-то дружественного банка, а я, руководствуясь соображениями удобства, уже успела присмотреть себе банк в соседнем с галереей здании, и мы с Сашкой довольно долго препирались, пока случайно не выяснили, что говорим об одном и том же. Надо сказать, что уже в банке я оценила, насколько удобно быть «своей». Никакого ожидания в очереди, девочки улыбаются и щебечут, отвечая тебе на самые дурацкие вопросы. Почему-то здесь система банковского учета оказалась не такой, к которой я привыкла в Америке, а гораздо более сложной. Когда я при случае сказала об этом Сашке, он почти в приказном порядке посоветовал мне «не париться», нанять бухгалтера и – до кучи – хотя бы одного продавца. Но я, боясь, что мне нечем будет на первых порах платить им зарплату и не желая глубоко вгрызаться в начальный капитал, отказалась наотрез. И если насчет бухгалтера у меня и были какие-то основания – что там поначалу считать-то, уж разберусь я как-нибудь со счетами, поставлю нужную программу в компьютер и справлюсь, всяко это будет не сложнее, чем годовая налоговая декларация в Америке, которую я с успехом заполняла много лет, что, учитывая всякие сложности с фирмой Ника и постоянными ремонтами дома, было не так-то просто, – то с продавцом я, конечно, с разгону погорячилась, но поняла это только потом.

Ремонт, тем временем, подходил к концу. Передвижные стенки уже были готовы, и я несколько вечеров подряд развлекалась, развешивая на них картины так и эдак и катая всю конструкцию из угла в угол, добиваясь наилучшего освещения. Я купила в галерею письменный стол для себя, несколько рабочих стульев, и, зажмурив глаза от расточительства, изящный итальянский столик и пару кресел к нему в антикварном салоне на Арбате. Электрический чайник, красивый сервиз, чай-сахар. Телефон и интернет подключили на прошлой неделе. Для оживления обстановки я еще скаталась в оранжерею и привезла несколько кадок с живыми растениями – пальма и вьющаяся ампельная роза. Пожалуй, все готово. По крайней мере, с фасаду. Окончательную дату презентации назначили через две недели.

Дама-пиранья, то есть пиарщик, назначила мне очередную встречу «для согласования списка гостей и меню фуршета». На меню я даже смотреть особенно не стала, а вот список гостей меня, если честно, потряс. Он состоял из ста с лишним человек и занимал три страницы. В легком ужасе – куда я впихну столько народу, они же все разнесут – я пробежала глазами по листам, но кроме слов «пресса», «ВИП», и «специалисты» больше никаких знакомых слов не обнаружила.

– Скажите, пожалуйста, кто все эти люди? – робко спросила я у пираньи. – Нет, пресса, я понимаю, журналисты и прочее, а остальные? Зачем они нам?