Книга Пуля нашла героя - Андрей Курков

Добрынин, сперва ощутивший некую оцепенелость, быстро сбросил на лед вещмешок и пальто и стал потихоньку маленькими шажками приближаться к полынье. Потом лег и пополз.

Парень все еще бултыхался и кричал, но крик его был негромким и бессвязным.

— Держись! — крикнул ему Добрынин, подползая к краю и протягивая вперед руку. — Сюда плыви, слышишь!

Казалось, парень пришел немного в себя. Он кивнул народному контролеру и стал толкать свое тяжелое в промокшей одежде тело туда, куда звала его спасительная рука. Но множество ледяной крошки, плававшей в полынье, мешало парню, и он, казалось, перестал бороться за свою жизнь.

— Давай сюда, слышишь! —заорал на него Добрынин, лежавший грудью на самом краю льда. — Мать твою, слышишь ты или нет!

Окрик подействовал, и парень снова рванулся к народному контролеру, схватился за его руку, но не удержал. Выпустил. Снова рванулся.

Теперь он уже крепко повис на руке Добрынина, и народный контролер стал медленно отползать назад, чтобы осторожно вытащить рыбака. Но край льда крошился, как только парень хватался за него руками, чтобы вытолкнуться из воды.

— Боком, боком давай! — говорил Добрынин. — Попробуй ногу закинуть сначала.

С ногой получилось, и уже через несколько минут парень выбрался на лед, синий от холода, дрожащий.

— Давай, отползай туда, к пальто! — показал ему уставший уже Добрынин.

И сам тоже стал отползать подальше от края льдины.

Наконец оба они оказались у лежавших на льду вещмешка и темно-зеленого пальто.

Сам Добрынин уже чувствовал дрожь в теле, чувствовал холод. Но, схватив пальто одной рукой, пододвинул его к парню.

— Набрось, слышишь! — сказал ему.

Парень набросил.

И вдруг над ними раздался металлический свист, и что-то острое и горячее вошло в грудь Добрынина. В глазах у него вдруг возник туман, потом все потемнело. Он дрожащей рукой схватился за грудь и ощутил на ладони липкость крови.

— Господи… — прошептали землянисто-синие губы.

— Что с вами? — прозвучал из темноты дрожащий голос парня.

«Неужели нашла! — обрадованно думала пуля, запыхавшаяся, чувствующая вокруг себя замедлившееся течение теплой крови. —Нашла! Наконец-то герой!..» — Что с вами? — спрашивал из холодной темноты спасенный Добрыниным парень.

Потом его же голос, набравшись силы, закричал: «На помощь! Сюда!» Рука Добрынина поднялась, словно о чем-то просила. Потом снова упала. Он лежал на снегу, запрокинув голову, но неба не видел.

Парень стал суетиться. Подполз, поднял народного контролера и положил его голову на свои мокрые продрогшие колени.

— Слушай… Там в вещмешке… четвертая книга «Рассказов про Ленина»… Я хотел дочитать… один только рассказ остался… чтобы уже дочитать и умереть… Прочитай, а?..

А люди уже бежали к этому месту, бежали рыбаки, оставив свои удочки и проруби. Спешили.

Парень дотянулся до вещмешка, вытащил книги, нашел четвертую книжку «Рассказов про Ленина».

— Да он же в крови! — крикнул первый добежавший до них рыбак. — Надо милицию и скорую вызвать. Слышите! — он обернулся к другим приближавшимся. — Кто-нибудь пусть на набережную бежит, к телефону. «Скорую» . и милицию!

Кто-то побежал.

Парень замерзшими пальцами переворачивал страницы книги и никак не мог с ними совладать. Пальцы не чувствовали страниц, словно и не его это были пальцы.

— Нашел? — слабым шепотом спросил Добрынин. В груди у него было горячо до боли, но он из последних сил сдерживал стон.

— С-с-сейчас, с-с-сейчас, — бубнил дрожащим голосом парень.

— Что ты делаешь? Дурень! — закричал кто-то на парня. — Его на берег нести надо, уже пошли за скорой!

Добрынин, услышав эти слова, приподнял голову. Вдохнул воздуха так, что снова поток горячей боли, возникшей в груди, хлынул вниз в живот и тоже вверх, к голове.

— Я умираю, — чуть громче сказал народный контролер, не видя ничего вокруг, кроме сумерек, в которых скользили неясные силуэты. — Пусть прочитает! Последний рассказ остался! Слышите!

Мужик, кричавший на парня, промолчал. Парень наконец отыскал в конце книги последний рассказ.

— Н-н-нашел… — сказал он.

— Читай! — попросил Добрынин, снова опустив голову на мокрые колени парня.

— «Тревожная ночь», — прочитал парень название.

И продолжил:

«Дождливой м-майской ночью на Кировском телеграфе дежурил молодой доставщик Иван Кушнеяров. Из телеграфного аппарата тянулась бесконечная лента слов и предложений, сообщений и поздравлений с днем рождения, но все это были обычные телеграммы, которые утренние доставщики разнесут по адресам. Кушнеяров каждую минуту подходил, наклонялся над лентой, проверял сообщения, и вдруг увидел он, как мелькнуло на ленте слово „СРОЧНАЯ“. И тут же схватил он эту ленту в руки, прочел телеграмму: „Срочная. Осиновый тупик, 8, кв. 4, Марии Ивановне Айзенштадт. Родился мальчик 3 килограмма 235 грамм. Вера чувствует себя хорошо. Павел“. А за окном телеграфа шел дождь, было темно и безлюдно. Недавно било три часа ночи…

Собравшиеся вокруг промокшего парня и лежавшего раненого старика рыбаки опустились на корточки и внимательно слушали рассказ.

Парень старался читать четко, и даже голос его перестал дрожать.

— …Наклеив ленточку слов на бланк телеграммы, накинув на плечи плащболонью, вышел Кушнеяров на улицу. Дул тяжелый ветер, и из-за темных свинцовых туч время от времени проглядывала луна. Свой район Кушнеяров знал хорошо. До Осинового тупика было от телеграфа минут пятнадцать ходу. Поправив капюшон болоньи, поспешил Кушнеяров по безлюдной улице Кирова, мимо темных спящих пятиэтажных домов, по лужам. Свернул на переулок Металлистов. До Осинового тупика оставалось метров пятьсот. Но вдруг услышал Кушнеяров звон разбитого стекла. Остановился. Осмотрелся по сторонам. Что-то происходило у магазина «Культтовары», у того самого магазина, где собирался Кушнеяров купить в скором времени пишущую машинку, чтобы потом уже не писать письма от руки, а печатать их ровненькими телеграфными буквами. Зажав телеграмму в руке, Иван Кушнеяров побежал к магазину. Добежал, остановился за росшими рядом деревьями. Присмотрелся и увидел две фигуры, суетившиеся перед разбитой витриной магазина… «Стойте! Что вы делаете!» — не выдержал и крикнул им он, выйдя из-за деревьев. Двое в темных плащах остановились, замерли, испуганно вглядываясь в темноту, увидели вышедшего из-за деревьев парня. «Чего тебе? — грубо окрикнул Кушнеярова один из них. — Иди своей дорогой, куда шел!» Но Кушнеяров понял, что перед ним преступники, и бесстрашно пошел прямо на них. «Как вам не стыдно! — говорил он им, приближаясь. — Это же наше, народное добро!» Преступники грязно выругались и достали из карманов ножи. Бросились на Кушнеярова, ударили его ножами несколько раз и побежали прочь, так и не ограбив магазин. Когда Кушнеяров пришел в себя, было уже около четырех часов утра. По-прежнему лил дождь. Чувствуя слабость в теле и боль в плече и в груди, Кушнеяров тем не менее вспомнил о телеграмме. Его слабые пальцы еще сжимали ее. И приподнявшись, держась одной рукой за рану в груди и то и дело приседая от приступов боли, пошел все-таки молодой доставщик в Осиновый тупик. Дошел до дома номер восемь. Теперь предстояло подняться на второй этаж. Нелегко далась ему лестница, на которой оставил он пятна крови, капавшей из его ран. Дотянулся рукой до звонка, надавил на красную кнопочку и, услышав по другую сторону двери звон, опустился на коврик, лежавший под дверью. И тут сознание покинуло его. Бухгалтер треста столовых Кировского района Мария Ивановна Айзенштадт, разбуженная звонком, открыла двери и увидела на лестничной площадке молодого парня в крови, без сознания с зажатой в руке телеграммой. Прочитала она телеграмму, поняла, что ради доставки этой телеграммы пошел к ней ночью этот парень. Втащила она его в квартиру — вспомнила, как во время войны была фронтовой санитаркой. Обмыла, перебинтовала раны и уложила в кровать. Восемь долгих дней и ночей не отходила от него Мария Ивановна, взяв на работе отпуск за свой счет. Выходила его, на ноги поставила. И с тех пор уже много лет дружат они. Мария Ивановна уже давно на пенсии, а Иван Кушнеяров теперь — начальник Кировского телеграфа, кавалер ордена Ленина, депутат районного Совета народных депутатов».