Книга Фея-Крёстная желает замуж - Яся Белая

Сердце заходится, больно дышать. Холодеет кровь.

Но это и моя война. За него.

Он должен поверить, он должен знать, он должен победить. Иначе, зачем всё это?

Тогда я собираю все силы и кричу:

— Хмурус, любимый, я знаю, ты там. Ты нужен мне! Только продержись! Я иду…

Тут Тьма разлетается на осколки, как недавно — тарелка. И над полем боя, над растерзанными телами, над поверженными чудовищами встаёт солнце.

Новое солнце нового мира.

Глава 38, в которой я согласилась…

Чаролесье шумит зелёными кронами. Небо раскидывает над миром голубой шатёр. Журчат пробудившиеся ручьи. Птичий оркестр играет радостный туш. Больше нет тьмы. Сказочная страна очистилась и может свободно дышать.

Но мне не до красот. Я ищу его.

Бегу через усеянную трупами пустошь, и там, где моя нога касается земли, распускаются цветы. Пробуждающийся день брызжет на них росой, вешает радугу — ознаменовать мир и спокойствие, которые — верится — теперь навсегда.

Замечаю его. Он сидит на камне, израненный, закрывает лицо руками, его трясёт.

Опускаюсь рядом, обнимаю, утыкаюсь носом в плечо.

Такой родной! Такой нужный! Нашла и больше никогда-никогда не отпущу!

Он наконец оттаивает, сгребает меня в охапку, прячет лицо в волосах и молчит.

А нам нужно поговорить. Очень нужно. Но я не тороплю.

Однако он — чуткий мой! — понимает без слов, и через мгновенье мы переносимся прямо к нему в комнату. Вообще-то это невозможно, но то ли защита слетела, то ли академия слушается его по-другому. Что бы там ни было, поросшего цветами поля боя уже нет, а есть — аскетичная обстановка и пол, усыпанный шуршащей листвой.

Кудесник смотрит на меня печально и нежно. Несколько мгновений держится в прежнем обличье, а после — идёт зыбью, рассыпается листопадом. И вот уже передо мной во всей свой красе ректор Академии тёмного колдовства Чариус Хмурус. Зелёный, с саркастической ухмылкой и сложенными на груди руками.

Закрытый. Циничный. Мой.

Ну, здравствуй, милый, я тебя ждала.

А вот он, похоже, не очень рад: обливает меня холодом и презрительно хмыкает.

— Разочарованы, да, Айсель?

— Вовсе нет, — честно говорю я и делаю шаг к нему, — скорее наоборот, очарована.

— Но ведь я сейчас, по сути, убил кудесника, убил вашу любовь.

Качаю головой.

— Вы лишь развеяли иллюзию, скинули оболочку, стали настоящим.

— Но любили вы не меня, а кудесника.

— Любви к кудеснику никогда не существовало. Любовь — это родство душ, а у него не было души. Зато у вас была. Разве вы не чувствуете наше родство?

Кладу ему на грудь ладонь, он тут же накрывает её своей и осторожно пожимает.

— Я же зелёный, — с тоской говорит он. — И это навсегда. Я всё перепробовал.

— Чариус, — пробую на вкус его имя и жалею, что так редко делала это раньше, — ты снова говоришь про оболочку. Она не имеет значения.

Он нежно проводит согнутым пальцем по моей щеке, грустно улыбается.

— Я запирал тебя в клетку.

— Кудесник сломал мне крылья.

Чариус хмыкает.

— А ты упрямая.

— Ага, упрямее, чем ты думал.

Он пропускает мои пряди между пальцев и нежно шепчет:

— Они — как лунный шёлк.

Протягиваю руку и тоже глажу его по волосам.

— А твои — жёсткие и чёрные, как смола.

Он ухмыляется:

— А я предупредил, что не никогда не стану прекрасным принцем.

— Вот и хорошо. Я этих принцев за свою жизнь навидалась выше крыши. Это как сладкого переесть.

— А Анатоль? У тебя же с ним что-то было?

— Один танец.

— Только танец?

— Да, только танец. И ещё я хотела за него замуж. Кажется, это было в прошлой жизни. Или в позапрошлой. Не важно. С тобой у нас было значительно больше… там… в моём сне…

Он наклоняется и касается губами завитка на виске. Я обвиваю его шею руками, встаю на цыпочки, тянусь к нему, как росток тянется к солнцу.

Но моё солнце прячется за тучи печали.

— То был лишь твой сон. Меня в нём не было.

— Зато ты есть сейчас. Здесь. Наяву. И мы… — густо краснею, отвожу в сторону взгляд, — можем попробовать…

Чариус прерывает меня осторожным поцелуем. И это так восхитительно, что мои крылышки трепещут и, кажется, искрятся.

— Мы обязательно попробуем, сразу после того, как ты ответишь на мой вопрос.

— Хорошо, — нетерпеливо соглашаюсь я. — Только пусть он будет коротким.

Чариус улыбается немного коварно, но по-доброму:

— Не получится. Он длинный и на всю жизнь. — И шепчет прямо в ухо, щекоча тёплым дыханием: — Ты выйдешь за меня?

Он смотрит с надеждой, и я чувствую, как гулко колотится его сердце. Но самой — совершенно не к месту смешно. Совсем некстати всплывает моя миссия, с которой направлялась в академию, и я невольно хихикаю. А потом и вовсе — прыскаю в кулак.

Радость сползает с лица Хмуруса.

— Ах вот как, — резко и зло отвечает он, отстраняясь, — тебе смешно?! Ну, конечно, на что ещё мог рассчитывать такой, как я?

Спохватываюсь, беру его за руку, пытаюсь заглянуть в глаза.

— Прости меня, Чариус. Я всё объясню.

— Не нужно, не трудись. Я и так всё понял.

— Чариус, правда, извини, — от накатывающей паники становится трудно дышать. — Просто… просто… вспомнила, зачем меня сюда направил Комитет по балансу. Это показалось смешным. Но смешна сама ирония судьбы, Чариус. Не твои слова. Вовсе нет. И мой ответ тебе: «да, я выйду за тебя».

Я говорю быстро-быстро, наверное, глотаю окончания, как обычно, когда тороплюсь. Но мне страшно, что он сейчас опять ускользнёт в свою полную боли и одиночества тьму. Что я потеряю его вновь и теперь уже навсегда. Должно быть, сейчас мой взгляд полон надежды.

Хмурус глубоко вздыхает, видимо, успокаиваясь, обхватывает пальцами мой подбородок и тонет в моих глазах. Я чувствую, как там, на самом дне зрачков, мы становимся одним целым. Вместе парим в нашем общем микрокосме.

— Ты, правда, согласна? — робко переспрашивает он.

— Да, тысячу раз согласна.

— Тысячу не нужно, достаточно одного.

Он наклоняется, целует, на сей раз, страстно и нежно. А когда этот самый чудесный на свете поцелуй заканчивается, берёт меня на руки и садится вместе в кресло, устраивая меня на коленях.