Книга Гимн Лейбовицу - Уолтер Миллер-младший

– Да.

– Боже праведный, как же две эти ереси через столько лет снова проникли в наш мир? У дьявола скудное воображение. «Змей обманул меня, и я съел…» Уходи, брат Пэт, а то меня будет не остановить.

– Господин, я…

– Что там – письмо? Ладно, давай его сюда.

Монах протянул ему письмо и удалился. Зерки не стал вскрывать конверт, а снова посмотрел на клятву врача. Возможно, пустышка. И все же он честен. И предан своему делу – за жалованье, которое платит ему «Зеленая звезда», иначе работать нельзя. Врач выглядел невыспавшимся и уставшим. Вероятно, он держится на бензедрине и пончиках с тех самых пор, как ракета уничтожила город. Он повсюду видит страдания и ненавидит их, и искренне хочет помочь. Искренность – вот в чем ужас. Издали противник кажется извергом, а при ближайшем рассмотрении выясняется, что он не менее искренний, чем ты. И самый искренний – Сатана.

Аббат Зерки вскрыл конверт и прочел письмо. В нем сообщалось, что брат Джошуа и остальные покинули Новый Рим и отправились на запад. Из письма аббат также узнал, что информация о «Quo peregrinator» утекла в Службу безопасности, и ее люди прибыли в Ватикан – расследовать слухи о незаконном запуске космического корабля… Судя по всему, корабль еще не взлетел.

Что ж, скоро они поймут суть «Quo peregrinator», но, если Богу будет угодно, не успеют ничего предпринять.

С точки зрения закона, ситуация была запутанной. Закон запрещал кораблям взлетать без разрешения особой Комиссии. Получить разрешение было сложно, и на это требовалось много времени. Наверняка Служба безопасности и Комиссия решат, что церковь нарушила закон. Однако конкордат, заключенный между церковью и государством сто пятьдесят лет назад, освобождал церковь от процедур, связанных с лицензированием, и гарантировал церкви право отправлять миссии «к любым космическим станциям и/или планетарным базам, которые не объявлены вышеупомянутой Комиссией критически важными для экологии или закрытыми для частных лиц». На момент заключения конкордата все космические станции в Солнечной системе были «критически важными для экологии» и «закрытыми», но конкордат, кроме того, заявлял о праве церкви владеть космическими кораблями и перемещаться беспрепятственно между открытыми станциями или базами. Конкордат был заключен очень давно. В те дни даже те, кто верил в дальние космические полеты, могли лишь мечтать о межзвездных двигателях Беркстрана.

В реальности все оказалось иначе. Когда появился чертеж первого космического корабля, стало ясно, что ни одна организация, за исключением правительства, не обладает средствами и фондами для его создания, и что «межзвездная торговля» с далекими колониями не принесет прибыли. Тем не менее правители азиатских стран отправили в космос первый корабль с колонистами. Тогда на Западе поднялся крик: «Неужели мы позволим низшим расам завладеть звездами?» В течение короткого времени к созвездию Центавра отправились корабли с черными, коричневыми, белыми и желтыми колонистами. Впоследствии генетики доказали, что каждая расовая группа колонистов настолько мала, что из-за инбридинга неизбежно подвергнется разрушительному генетическому дрейфу. Так расисты сделали смешанные браки необходимым условием для выживания.

Церковь проявляла интерес к космосу лишь потому, что ее сыны-колонисты оказались отрезаны от остальной паствы межзвездными расстояниями. И все же она не воспользовалась тем положением конкордата, который разрешал ей отправлять миссии. Определенные противоречия между конкордатом и законами государства давали решающие полномочия Комиссии. Эти противоречия не были разрешены в суде, поскольку поводов для судебных тяжб не возникало. Теперь, если Служба безопасности остановит группу брата Джошуа, повод появится. Зерки молился о том, чтобы группе удалось улететь без разбирательства в суде, – процесс мог бы затянуться на несколько недель или месяцев. Конечно, впоследствии разразится скандал. Многие будут обвинять церковь в нарушении не только правил Комиссии, но и законов милосердия, так как она отправила в космос кучку церковных сановников и монахов-жуликов, когда могла бы посадить на корабль бедных колонистов, мечтающих о земельных участках. Конфликт между Марфой и Марией[119] периодически разгорался с новой силой.

Внезапно аббат Зерки понял, что в последнее время его образ мыслей изменился. Всего несколько дней назад все ждали, что небеса разверзнутся. Девять дней минуло с тех пор, как Люцифер восторжествовал в космосе и сжег дотла город. И все же, несмотря на огромное число погибших, искалеченных и умирающих, эти девять дней прошли в молчании. Возможно, худшего удастся избежать. Аббат поймал себя на том, что он строит планы на следующую неделю и на следующий месяц, словно у человечества есть следующая неделя или следующий месяц. А почему бы и нет? Похоже, добродетель надежды еще не утрачена.

* * *

В тот день из города вернулся отправленный с поручением монах и сообщил, что в двух милях дальше по шоссе в парке строят лагерь для беженцев.

– Кажется, строительство финансирует «Зеленая звезда», – добавил монах.

– Отлично! – ответил аббат. – У нас тут уже битком. И так три грузовика с беженцами повернул назад.

Вечную тишину старого аббатства нарушал смех мужчин, рассказывающих анекдоты, вопли детей, звон кастрюль и сковородок, истерические рыдания, крик медика: «Эй, Рафф, тащи клистирную трубку!»… Несколько раз аббат давил в себе сильное желание высунуться из окна и призвать всех к порядку.

Когда нервы не выдержали, он взял бинокль, книгу и четки и отправился в одну из древних башен, толстые каменные стены которой заглушали почти весь шум. Книга представляла собой тонкий томик стихов. По легенде, их сочинил некий святой, которого, однако, канонизировали только в сказках и преданиях Равнин, но никак не решением Святого престола. Действительно, ни у кого не было доказательств того, что Святой Поэт с Чудотворным Глазом жил на самом деле. Предпосылкой для создания легенды, вероятно, стала история о том, как некий блестящий физик-теоретик (Зерки запамятовал, то ли Эссер Шон, то ли Фардентрот) подарил стеклянный глаз своему покровителю, одному из первых Ханнеганов. Физик сказал монарху, что глаз принадлежал поэту, который погиб за веру. Он не уточнил, за какую именно веру умер поэт – за веру святого Петра или за ересь тексарканцев, – но Ханнеган, похоже, высоко ценил подарок, поскольку приказал установить его на ладони небольшой золотой руки, которую монархи династии Харков-Ханнеганов носили по торжественным случаям. Этот глаз называли Orbis judicans Conscientias или the Oculus Poetae Judicis[120], и немногочисленные выжившие приверженцы тексарканской ереси до сих пор поклонялись ему как священной Реликвии. Несколько лет назад кто-то выдвинул довольно глупую гипотезу: мол, Святой Поэт был не кем иным, как «грязным рифмоплетом», который один раз упоминается в дневниках преподобного аббата Джерома. Однако единственным «доказательством» этого предположения служил тот факт, что Фардентрот – или Эссер Шон? – посетил аббатство в эпоху правления преподобного Джерома примерно в то же время, когда аббат написал в дневнике про «грязного рифмоплета». Зерки предполагал, что стихи сочинил один из светских ученых, в тот период прибывших в аббатство для изучения Реликвий, и что один из них и был «грязным рифмоплетом» и мифическим Святым Поэтом. Анонимные стихи были слишком уж смелыми для монаха аббатства.