Книга Истории дальнего леса - Павел Шмелев

— Много. Приходите в гости после представления. Попьем чаю. Все вместе.

И он, улыбнувшись, медленно повернул в свои апартаменты. А половицы, меж тем, выводили очередную заунывную мелодию. Уже скрипнула за ним старая дверь, а со мной остался только запах его крепкого табака. И казалось мне, что именно этот человек несет праздник в своем огромном потертом чемодане с миллионом наклеек разных городов и стран. Но в будущем увидеться нам уже больше не довелось. Такова судьба.

Представление должно было начаться после захода солнца в главном королевском дворце при свете факелов и в сопровождении оркестра веселых эльфов в синих сюртуках и смешных высоченных шапках.

Часа за два до начала концерта в комнате таверны старый кукольник и весельчак Джин Джак пил знатный пиратский ром. Его старый чемодан был открыт, и куклы молчаливо сидели в нем.

Это на шумных представлениях куклы говорили без умолку, пели старинные песни и шутили. А когда старина Джин и его куклы оставались одни, они понимали друг друга без лишних слов. Но в тот раз произошло что-то необычное — они завели долгий разговор. Наверное, накипело у них что-то в душе.

За окном таверны раздавались песни, повсюду расцветали всполохи огней и слышался смех, но весельчаку Джину Джаку в этот праздничный вечер было совсем невесело. Смешить и радовать людей — было его работой, проклятием и радостью на протяжении многих лет. Ему казалось, что куклы принадлежат ему, но вот сегодня он понял, что они уже давно стали одним целым, и еще большой вопрос, кто из них истинный кукловод. Годы странствий отразились на его морщинистом лице.

Джину слишком долго везло. А судьба редко позволяет безумному карнавалу везения продолжаться без конца. И сегодня куклы отказались ему повиноваться.

— Знаешь, любезный мой Джин, мы устали от этого темного чемодана, куда ты нас постоянно запираешь, — начал говорить за всех ворон, одетый в потертый от времени сюртук, — устали от твоего постоянного бахвальства и этих бесконечных таверн.

— А помнишь, ученый ворон, — устало отвечал кукловод, — я купил тебя у лысого торговца. Ты был под стеклянным колпаком. Молчаливый и угрюмый. Ты не умел ни говорить, ни двигаться. Совсем не умел.

— Да, но купец меня любил. Пока он не разорился совсем, я стоял на его конторке в тепле и уюте.

— Я подарил тебе душу, я показал тебе целый мир.

— Вот эта самая душа, которую ты так неосторожно подарил мне однажды, и болит сейчас. Она бесконечно устала от нескончаемых странствий. Посмотри на меня: мой сюртук весь зашит-перешит. Мое крыло обгорело при пожаре в прошлом году, когда мы выступали в Горной Курляндии. Вот местечко! У нас нет дома — только большой старый чемодан. Ты запираешь нас на ночь, а потом мы снова трясемся в повозке, мерзнем на горных перевалах и страдаем от нестерпимой жары. Я бы хотел быть частью чьей-то коллекции, стоять на полке в уютном доме, где сухо и тепло.

— Но нас ждут. Вспомни восторг и радость в глазах не избалованных судьбой жителей далеких краев. А в этот раз — мы на сказочном карнавале.

— Знаешь, мне стало казаться, что в сказке хорошо мечтается. А вот жить не так уж и сладко. Я хочу читать сказки на ночь и класть их на полку. До следующей ночи. И пусть они приходят во сне и покидают меня с первыми лучами солнца.

Птица замолчала, и в воздухе повисла напряженная тишина. Лишь изредка ее нарушали радостные крики и смех, доносившиеся с улицы.

И тут откуда-то из глубины чемодана вылез забавный утенок. Он быстро и ловко отряхнул пыль со своего фрака и неожиданно заговорил:

— Конечно, ворон в чем-то прав. Но мы не вправе лишать всех долгожданного праздника. Может быть, порадуем еще один, последний раз.

На том и порешили. Представление прошло с большим успехом. Все старались, даже и не зная, доведется ли еще когда-нибудь увидеть эти восхищенные глаза и услышать веселый смех совсем не избалованных подобными зрелищами зрителей. Артисты имеют такое свойство — особенно ярко гореть на сцене, когда вне ее все валится из рук, играть на пределе, ощущая конечность своего извилистого пути. В этот раз у старины Джина все получалось.

Но когда представление окончилось, что-то погасло. Нет, не в звездном калейдоскопе мерцающих и таинственных светил. Что-то погасло в судьбе Джина Джака и его маленьких артистов. Никто не был виноват, просто жизнь переворачивала еще одну страницу в книге судеб.

Старый кукловод с трудом добрел до своей комнаты, каждый шаг давался ему с необычайным трудом. Все было, как всегда после тяжелой работы. Но Джин почувствовал, что больше представлений не будет.

Я, как и обещал, зашел к старику на чашку чая. Его видавший виды и лучшие времена чемодан был открыт. В нем безмолвно лежали куклы, на столе горели четыре свечи. В их отсвете на противоположной стене появлялись и исчезали неясные тени. Из них складывалась то горная дорога, то улетающие в далекие края таинственные птицы неумолимого времени, то гордый силуэт птицы Феникс, символа бессмертия.

— Вы знаете, — начал разговор я, — мне понравилась ваша рукотворная сказка, рассказанная куклами. Вы имели большой успех. В глазах зрителей горел огонек удивления и радости.

— Я собирал этих кукол всю мою жизнь, — устало проговорил Джин, — они заменили мне близких и семью. У меня нет ничего и никого, кроме этих забавных и очень милых кукол. Спасибо вам, сказочник.

— За что?

— За королевский подарок — сегодняшний вечер.

— Сказки, если быть до конца откровенным, пишут ее герои. Я просто записываю то, что вижу и чувствую. У вас все будет хорошо — просто совсем не так, по-новому. Не надо бояться перемен.

Я хотел добавить что-то еще. Но в эту минуту чужестранный ветер открыл окно и задул одну из четырех свечей, стоявших на столе. С его порывом комната наполнилась ароматом горького миндаля, а в душе моей вдруг появилось чувство какой-то непонятной тревоги. Я понял в то мгновение, что мне пора. Понял это и Джин Джак. Я ушел, не прощаясь, чувствуя, что к старому кукловоду пришел новый, долгожданный гость. Более могущественный, чем я.

Выходя из его комнаты и направляясь к себе по слабо освещенному коридору я не мог забыть долгого, понимающего взгляда старого артиста.

Меж тем ветер задул еще одну свечу, и в комнате появилась странная незнакомка с серебряными волосами, вырывавшимися из-под черной сверкающей шляпы с большими полями.

— Вы за мною, наверное, — спокойно произнес Джин, приветствуя незнакомку.

— А вы меня ждали? — удивилась девушка, снимая шляпу. — Меня редко ждут.

Она молча присела в кресло. Джин Джак заглянул в ее глаза и почувствовал, что его тянет в бездну. Но страха не было совсем.

— Мы уже встречались? — то ли спросил, то ли вспоминал Джин, откидываясь на спинку кресла.

— Мы уже встречались, — повторила незнакомка слова Джин Джака, который все глубже погружался в голубую и таинственную бездну притягивающего взгляда ее бездонных глаз.