Книга Багровые ковыли - Виктор Смирнов

Так что же делать с этим странным человеком, Павлом Кольцовым? Старые его заслуги не в счет! Да и были ли они, эти заслуги? Это еще вопрос, кому он там больше служил, в штабе Добровольческой армии? Ведь адъютантом просто так не держат. Проще всего, конечно, без лишней головной боли, было бы расстрелять его как возможного классового врага. И приложить заявления Греца к решению о ликвидации. Но Дзержинский… Розалии Самойловне было известно, что Дзержинский патронирует Кольцова. И Гольдман, человек, которого уважают не только «железный Феликс», но и Троцкий, лично следит за судьбой «адъютанта». Авторитет Гольдмана значительно шире его реальных полномочий.

Землячка, вздохнув, потянулась к деревянному ящику полевого телефона и крутанула ручку. Попросила телефониста соединить ее с Кирилловым. Можно было бы просто по дороге заглянуть в «дом Зыбина», но начальника Особого отдела Розалия Самойловна недолюбливала. Чистюля, до сих пор не избавившийся от влияния «буржуазного гуманизма».

– Андрей Степанович, прошу вас немедленно арестовать комиссара Кольцова. Есть доказательства. Новые и очень серьезные.

Трубка некоторое время не отзывалась. Землячка ждала. Она умела ждать. Терпение – важнейшее качество партийного работника. Но неужели Кириллов осмелится ей возражать?

– Хорошо, – сказал начальник Особого отдела. – Я лично произведу арест. Но он сейчас в войсках…

– Разыщите. Еще есть время.

Когда Землячка вышла на улицу и уселась в бричку, где ждал ее полусонный ездовой, звездное, прохладное небо обрушилось на нее своей холодной мерцающей красотой.

Глава десятая

Кириллов знал, где находится Кольцов: у Ильницкого, во Втором полку. Об этом ему уже доносил Грец.

Но амбар, где размещались красноармейцы Второго полка, был пуст. Полк спустился вниз, к переправе. Кириллов знал здесь каждую тропку и через огороды вышел на дорогу, ведущую к Старошведской колонии. Там, чуть ниже Берислава, сразу за латышами, сосредоточивалась Пятнадцатая дивизия. Всюду были расставлены посты, управлявшие в ночи движениями пехоты. Они действовали четко. И через полчаса Кириллов отыскал Второй полк.

Кольцов уже готовился распрощаться с «прапорщиком Женей». Он завидовал своему старому другу. Павла волновали ночные звуки изготовившейся к броску армии, позвякивание удил, легкое поскрипывание втулок у телег. Остро пахло лошадьми, кожей конской сбруи, смазкой, металлом, и лишь временами слабый предутренний ветерок, налетая с Днепра, приносил другие запахи – речных зарослей, рыбы, дальней, раскинувшейся на том берегу степи.

Сегодня с рассветом, когда начнется переправа, Кольцову надлежало направить сторожевые заставы чекистов с пулеметами в районы клостендорфских и тягинских плавней: перекрыть на всякий случай выходы из этих днепровских джунглей.

Кириллову указали, где находится комполка. Здесь, у воды, поскрипывали, толкаясь бортами друг о друга, шаланды. Красноармейцы уже усаживались в них: кто на банки, а кто и на самое дно. Тихо и незлобно переругивались между собой:

– Стой, Петро. Я уже и так в воде задницей сижу.

– Охладись, оно и хорошо. Бабы сниться не будут.

– Погоди, братцы, как зачешут пулеметы, все в воду не что задницей – носом ляжем.

Начальник Особого отдела тихо позвал:

– Кольцов!

Павел отозвался. Кириллов отвел его в сторону, под осыпающуюся кручу, что нависала над шаландами.

– Пойдешь вместе с полком, – сказал Кириллов. – Нам каждый командир сейчас в зачет. Ну хоть адъютантом у комполка. Тебе не привыкать адъютантом.

– Понял, – с радостью отозвался Кольцов.

– И иди на прорыв, и дальше. Займешь Перекоп – будешь героем… Только так: ты меня не видел и не слышал, ясно?

– Ясно. Даже очень.

– Греца поблизости нет?

– Где-то тут слоняется. Потерял меня в сутолоке.

– Ну и пусть ищет.

И Кириллов вскарабкался, помогая себе руками, по крутой, только ему одному известной тропке вверх.

А Кольцов спустился к берегу, тронул за рукав Ильницкого.

– Женя, – прошептал он, – возьмешь меня в свой штаб? Пригожусь.

– Какой может быть разговор! – отозвался комполка. – Будешь при мне для поручений. Тут заварится такая каша, что иной раз на ходу посоветоваться – благое дело. – И похлопал Кольцова по спине. – Капитан Кольцов, я рад, что вы со мной. Не ожидал.

Наверху прокричали, предчувствуя рассвет, третьи петухи. Им отозвались петухи на той стороне Днепра, в Любимовке и Каховке. И понеслась перекличка – то здесь, то там.

Особист Грец находился совсем неподалеку. Он помогал красноармейцам грузиться, поддерживая их, когда, утяжеленные подсумками с патронами и гранатами, они переваливались через шаткие борта суденышек. Грец видел, как пришел Кириллов, и, хотя не разобрал, о чем шептался его начальник с Кольцовым, понял, что его подопечный остается в полку.

Придется и ему, Грецу, плыть на ту сторону. Что ж, ему не привыкать к боевым делам. Что бы там ни было, но Кольцова он от себя не отпустит.

Кириллов же тем временем взобрался на гребень днепровской кручи, думая о том, что дело таким образом разрешается пока без осложнений. А как будет дальше, покажет время. Он не хотел связываться с Кольцовым, участвовать в аресте и прочих неприятных действиях. Неизвестно ведь, чем потом это может обернуться, какими последствиями. Землячка, Троцкий, Дзержинский, они там разберутся или не разберутся, а спросят все равно со стрелочника.

А Кольцов либо геройски проявит себя в бою (тут, чувствовал Кириллов, все оставшиеся в живых будут героями), либо погибнет как смельчак. Вот и решение вопроса. Пусть потом Грец пишет свои злобные докладные хоть самому Троцкому.

До трех часов, начала артиллерийского удара и переправы, времени оставалось совсем немного. Сверху, с обрыва, было видно, как за скоплением темных тел на берегу, за линией шаланд и понтонов, в тихой днепровской воде, слегка извиваясь и покачиваясь, проворачивается и уходит за край реки Великий Воз – Большая Медведица.

Павел ощущал, как к нему возвращается забытое волнение. Последние минуты перед атакой. Казалось, в самом сердце, ведя счет времени, неумолчно тикают часы.

Он обдумал все, что происходило с ним за последние дни, и приходил к выводу, что сделанное им было не напрасно и должно принести свои плоды. Конечно, не все он успел завершить. Но если прибудет Задов и сумеет обуздать анархистов, засевших в плавнях, мир с махновцами, скорее всего, будет заключен. И, значит, удастся спасти многие десятки, а то и сотни тысяч жизней.

Мысли его вернулись к Лене. Все-таки надо было решиться и отправить ей весточку. Случись ему погибнуть, она останется в неведении и, может быть, будет думать, что он просто забыл о ней. Нет, погибать ему никак нельзя. Еще столько всего впереди! Он хотел бы дожить до мирных дней. Как и многих людей, воевавших уже шесть лет и успевших привыкнуть к такому существованию, мысли о мирной жизни и манили, и пугали.