Книга Война ведьмы - Джеймс Клеменс

— Я предлагаю, чтобы Сай-вен воззвала к нашим узам и выпустила Рагнар'ка. Его способность летать увеличит шансы найти…

— Мы уже обсуждали это, когда покинули побережье, — впервые заговорила мать Сай-вен. — Один дракон не справится с целым флотом дри'ренди. Если только кровавые наездники не обленились окончательно, они легко заметят огромного черного дракона, пролетающего над их кораблями. Возможно, им и не удастся сбить вас стрелами, но они вас увидят. Если мы рассчитываем найти дри'ренди и подчинить их своей воле…

Теперь пришел черед Каста возмутиться.

— Подчинить вашей воле? Вы что, продолжаете считать, будто мы ваши рабы, а вы наши хозяева? Дри'ренди пролили в море свою кровь, чтобы ме'рай могли бежать в Великую Бездну. Именно наши корабли удерживали гал'готалов, чтобы чудовища не уничтожили вас. А теперь вы вернулись и собираетесь снова обратить нас в рабство? Мы заплатили за свободу кровью!

Его слова не произвели ни малейшего впечатления на мать Сай-вен, лицо которой оставалось холодным.

— Мы знаем историю. А еще мы помним, что дри'ренди осталось заплатить еще один, последний долг, прежде чем они смогут окончательно обрести свободу. — Она показала рукой на его щеку. — Вы продолжаете делать своим сыновьям татуировку, изображающую морского ястреба?

— Да, мы чтим древние клятвы.

— А тебе известно, почему мы вас об этом попросили?

Каст вспомнил момент, когда Сай-вен связала их неразрывными узами. Во время заклинания оба увидели древнее море и стали свидетелями сделки, заключенной на корабле, чей нос был украшен фигурой дракона. Его предок обещал, что каждый юноша в определенном возрасте будет отмечен татуировкой: морской ястреб, изображенный красками, полученными из иглобрюхой рыбы и рифового осьминога.

Каст прикоснулся пальцами к собственной щеке, где прежде была такая же татуировка, и в его памяти всплыло мгновение, когда Сай-вен впервые дотронулась до нее, прежде чем дракон захватил его и изменил татуировку. Она была клеймом на его коже, подчиняла Каста воле Сай-вен и делала его рабом до тех пор, пока девушка не разрывала контакт.

Каст посмотрел на старейшин.

— Почему? — сердито спросил он. — Что еще вам нужно от моего народа? Я уверен, что кровавые наездники добровольно выступят против гал'готалов. Вам нет необходимости снова обращать нас в рабство.

Ему ответил мастер Эдилл:

— Ты неправильно понял нас, мастер Каст.

— В каком смысле?

На губах старейшины снова появилась улыбка.

— Значит, ты даже не подозреваешь? — Когда Каст ничего не ответил, мастер Эдилл продолжил: — Само название твоего народа на древнем языке раскрывает вашу тайну. Дри'ренди означает «племя дракона». — Мастер Эдилл ждал, когда его слова дойдут до Каста и он все поймет.

Но тот только покачал головой.

Древний старейшина наконец тяжело вздохнул.

— Татуировка, изображающая морского ястреба, вовсе не сделала твоих соплеменников нашими рабами, она нужна была для того, чтобы вернуть их домой. Два наших народа должны снова объединиться.

Каст задохнулся от удивления.

— Что вы сказали?

— Я сказал, мастер Каст, что ты ме'рай.

Пинорр ди'Ра, древний шаман «Славы дракона», стоял у бушприта и смотрел на пустынное море. Утренний бриз спутал его длинные седые волосы, и он убрал непокорные пряди с лица. В прежние времена, когда его волосы были черными, он заплетал их в воинскую косу, но это было давно, до раджор мага. Его призвали боги моря, у него отобрали меч, и ему пришлось расплести косу, а затем надеть одеяние шамана. Это был день ужаса и позора. Вспоминая его, Пинорр ди'Ра поджал губы. Он надеялся, что ему больше не придется пережить ничего подобного.

Шаман вздохнул и опять принялся вглядываться в бесконечные волны. С того самого мгновения, как он проснулся сегодня утром, море звало его, и этот призыв отдавался тупой болью в голове. Он уже столько прожил на свете, что был хорошо знаком с этим голосом.

— Чего вы хотите? — пробормотал он, обращаясь к волнам. — Неужели не можете оставить в покое старого человека, чтобы он мог насладиться теплом постели и воспоминаниями о прошлом?

Но он знал, что морю отказывать нельзя.

Закрыв глаза, он высвободил свои чувства, перестав замечать соленые ароматы и легкий бриз, ласкавший гладко выбритые щеки. Сейчас его не интересовали собственные ощущения. Дотянувшись до горизонта, он наконец нашел то, что искал, — намек на молнию в воздухе, далекий вой ветра. И понял, что это значит. С юга надвигался яростный шторм.

Он нахмурился и открыл глаза. День был ясным, небо голубым, но к ночи море будет злобно реветь, вплетая свой голос в пронзительные вопли ветра. Южные шторма были самыми страшными, они приносили из тропиков распухшие от дождя тучи и рвали на части корабли Отмелей. Оглушенный грохотом грома, Пинорр смотрел туда, где небо встречалось с океаном. За горизонтом зрел один из самых страшных южных ураганов — настоящий убийца кораблей.

Плохая новость для флота.

Пинорр сплюнул за борт, отдавая свою воду и соль великому океану в благодарность за предупреждение.

— Папа, они идут, — прозвучал тоненький голосок.

Пинорр продолжал смотреть на море. Девочка, сидевшая около его ног, была дочерью его старшего сына, чей дух вернулся в море еще до того, как малышка появилась на свет. Ее мать умерла во время родов, и дитя не знало других опекунов, кроме него. Сначала Пинорр пытался поправлять Шишон, считавшую его отцом, но девочка была так слаба на голову, что не понимала его объяснений. В конце концов он сдался.

— Шишон, кто идет? — ласково спросил он, опустившись на колени рядом с девочкой.

Ей было почти десять зим, но она по-прежнему смотрела на мир широко открытыми глазами крошечного ребенка. Когда ее мать умерла на руках у повитухи, бедняжку пришлось вырезать из остывающего тела. К несчастью, целители слишком медлили. Малышка почувствовала прикосновение смерти, и ее ум повредился.

Рукавом своего одеяния Пинорр вытер слюну с подбородка Шишон и пригладил длинные черные волосы девочки. Ее лицо, хоть и осененное невинностью, нельзя было назвать красивым. Одно веко обвисло, и губы на этой половине лица плохо подчинялись ей. Возникало ощущение, будто лицо девочки растаяло и сползает. Старик прикоснулся к ее щеке. «Кто будет о тебе заботиться, когда меня не станет?» — грустно подумал он.

Шишон, не обращая внимания на вопрос и прикосновение деда, сосредоточенно рассматривала кусочек китового уса, поворачивая его в разные стороны крошечными руками. Маленький резец без устали вгрызался в кость.

— Я почти закончила, папа.

Пинорр улыбнулся серьезному выражению на ее лице, появлявшемуся, когда она что-то делала. У девочки были невероятно искусные пальцы; они буквально парили над китовым усом, ощупывали его, терли, резали. С таким мастерством она могла бы стать ученицей резчика, но эта мечта была невыполнима из-за ее слабого ума. Старик наклонился пониже.