Книга Приключения Никтошки - Лёня Герзон

Незадолго до стрельбы и криков, потрясших улицу Орхидей, Гнобик надел халат и вышел на балкон, чтобы вытряхнуть переполненную пепельницу. Как мы уже знаем, прямо под его окнами Кнопочка вот уже целую неделю с утра до вечера, со своими брошюрами, плакатами и листовками, уговаривала цветоградцев вступить в вегетарианское общество ЗВЕРЖ.

А сегодня кому-то из активистов этого самого общества пришло в голову привезти из деревни живую курицу. Возвышаясь над толпой, словно фонарный столб, она гордо шествовала по улице, таща за собой на привязи двенадцать цыплят. На курице и цыплятах были короны из серебряной бумаги с золотыми буквами ЗВЕРЖ. Гнобик терпеть не мог животных, и птиц в особенности. Круглые цыплята были похожи на воздушные шары, плавающие над тротуаром.

– Какая гадость! – возмутился Гнобик и с отвращением вытряхнул пепел на желтого цыпленка, который потом долго отряхивался.

Малышки обнимали цыплят, фотографировались с ними и вообще были в таком восторге, что даже простили хулиганскую выходку мотоциклисту Врубику, попытавшемуся вскочить верхом на цыпленка.

– Н-но! – вскричал Врубик, но мама-курица без посторонней помощи расправилась с безобразником. Возвысившись над коротышкой, словно подъемный кран, она клюнула его в голову. И если бы на голове у бедняги не оказалось мотоциклетного шлема, который он по счастливой случайности не успел снять, – в Цветограде появилась бы первая жертва вегетарианства. А так – шлем раскололся вдребезги, но голова осталась цела.

– Ничего себе! – присвистнул Гнобик. – Это кого от кого охранять надо – их от нас или нас от них? Чудовище его чуть не убило!

Одна малышка поцеловала цыпленка в желтую щеку, другая гладила курицу, а Кнопочка тем временем раздавала всем вегетарианские значки и брошюры. Глядя на всё это безобразие, Гнобик твердо уверился в своем намерении поднять мясоедов на борьбу. Почему-то ему захотелось перейти к активным действиям как раз в тот момент, когда из квартиры второго этажа повалил густой запах разогреваемых щей.

– О-ох! – простонал Гнобик. – Какая гадость!

– Какие же они приятные, какие миленькие, да разве можно таких убивать, а потом еще и есть? – раздавалось в толпе.

– Ага, конечно! – заорал им сверху Гнобик. – Посмотрите на этих монстров! Если не мы их съедим – так они нас!

Но его не слушали.

– Ах чтоб вам! – злился Гнобик всё больше, задыхаясь от супового запаха.

Когда куриное шествие повернуло за угол, Гнобик возвратился в комнату, закрыв за собой балконную дверь. Тут он немного успокоился – отчасти потому, что сюда почти не проникал щаной дух. Он сел на диван и налил себе из кофейника остывший кофе. «Ничего, сейчас Мальберт придет, – утешал себя Гнобик. – Мальберт нам придумает такие плакаты, что эти…»

Кажется, все же аромат кислых щей понемногу просочился и в его квартиру… Гнобик вскочил на ноги и повел носом, подходя к окну. Но увидев на улице толпу вегетарианцев с надувными поросятами, он снова забыл о щах.

– Нет, всего этого нельзя допустить! – бормотал Гнобик, шагая по роскошному ковру из одного угла своей огромной гостиной в другой. – Пора немногим оставшимся в городе здравомыслящим коротышкам начать бороться за свои права! У каждого есть право есть и пить то, что он хочет, и у каждого есть право, чтобы ему не морочили голову! Может быть, свиньи страдают, но не могу же я посвятить всю свою жизнь решению их проблем? Сами-то они и не чешутся!

Гнобик топнул ногой по ковру, отчего ковер сдвинулся и Гнобик едва успел подхватить начавшую падать ему на голову статую Дианы. Поставив богиню на место, Гнобик подскочил к фортепиано и с треском взял несколько ужасающих аккордов. Потом хлопнул фортепианной крышкой так, что загудел пол. А щами пахло всё сильнее…

– Что-то мне не приходилось встречать свинью или барана, выразивших намерение бороться за свои права! – кричал Гнобик, свирепея. – А раз им самим на себя наплевать – почему мы, коротышки, должны расшибаться для них в лепешку?

И он пнул попавшуюся ему под ноги банку с мальками в томатном соусе, разлетевшимися в разные стороны.

– Чёрт! Томатный соус попал на обои! Досадно…

Но тут же забыл об этом. Нет, его положительно раздражала однобокость дураков, которые представляют всех поголовно животных этакими бедными овечками! Почему это никто не вспомнит коротышек, забоданных коровами? Укушенных свиньями, клюнутых курами, ущипнутых гусями? Ведь известно, что коровы бодаются, куры клюются и так далее – и наверняка у них были жертвы!

Ему хотелось что-нибудь сломать, но под рукой не было подходящего предмета.

«Откуда во мне столько злости?» – неожиданно подумалось ему.

Ба! Вон оно что! Вентиляционная решетка под потолком не задвинута – через нее-то и доносится сюда эта мерзкая вонь! В мгновение Гнобик пришел в дикое бешенство. Это всё из-за подлых вегетарианцев! Он в ярости сжал кулаки, оглядываясь – что бы такое сломать или выкинуть в окно вместе с осколками разбитого стекла. Но тут до него донеслись те самые громкие крики, выстрелы, цыплячий писк и дикое кудахтанье, благодаря которым доктору Таблеткину и его товарищам удалось вырваться из общей квартиры этажом ниже. Дом Гнобика был угловой, окна спален выходили на улицу Маргариток. Кинувшись туда, он вскочил с ногами на неубранную кровать и распахнул окно.

Глава тринадцатая

ОХОТНИК ПАТРОН

Но отвлечемся на некоторое время от Гнобика и других свидетелей безобразия на улице Маргариток и расскажем про коротышку, которого мы пока мало знаем: охотника Патрона. Охотник Патрон носил пышные усы и никогда не расставался со своим ружьем. Оно всегда было у него за спиной, а если охотник садился за стол, то на коленях. За обедом никто не хотел сидеть рядом с Патроном: справа прикладом по ноге получишь, слева – дулом в живот. Ночью ружье спало возле стенки, а Патрон всегда укладывался с краю. И только когда купался, поручал его ненадолго кому-нибудь из малышей.

Это прекрасное ружье смастерил для охотника монтёр Молоток – помощник слесаря Напильника. Но хоть Молоток и был всего лишь помощником, некоторые вещи у него выходили лучше, чем у самого Напильника, особенно когда дело касалось мелкой и кропотливой работы. А это совсем не так просто – сделать ружье с его сложным внутренним механизмом, который должен быть точным, как у часов, и даже еще точнее. Потому что если часы покажут не то что надо – это еще полбеды, а вот если ружье выстрелит не туда куда надо – может выйти и настоящая беда. Молоток, в отличие от Напильника, не только умел строгать и пилить, но и был немного художником. Кроме замечательно-точного внутреннего устройства ружья он позаботился и о его внешнем виде, украсив деревянный приклад прекрасной резьбой, изображавшей разные сцены охоты. В дерево Молоток вставил кусочки серебра – получилась инкрустация. На правой стороне деревянного приклада – коротышки с ружьями окружили медведя. Они целятся в него, а медведь понял, что ему некуда деться, стоит, подняв лапы, – сдается. На левой стороне – охота на птиц. Серебряные пули летят в серебряных птиц, но, кажется, все мимо.