Книга Приключения Никтошки - Лёня Герзон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну и что такого? – спросил Вилик. – Классно же, драться подушками, везде перья!
– А то, что малышки слабее малышей и драться с малышками не честно!
– Но вас ведь больше!
Незнакомый малыш – тот самый, что вышел из туалета – разбежался по мокрому полу и, резко затормозив у кухни, облил всех грязными брызгами.
– Да чтоб тебя! – вцепилась ему в волосы Бигудинка, которую с трудом потом удалось оттащить.
– Товарищи! – надрывался доктор Таблеткин. Он уже едва владел собой.
– Братья и сестры! Нельзя же так. Ведь вы же цивилизованные коротышки! Дайте же наконец сказать вашему товарищу, который хочет всё объяснить!
– Не дадим! – кричали малышки.
– Он нам не товарищ!
– Если бы нас было поровну, вы бы нас вообще заклевали! – кричала Будилка.
– Ага! Вот вы и подселили трех дополнительных малышек незаконно!
– Всё законно! – возражала Сошка. – Мы их не в ваши комнаты подселили, а в свои, и поэтому это наше дело!
– Еще бы не хватало, чтоб в наши! – орал Плювакин. – Если бы тебя подселили в мою комнату, да я бы тебя так… – замахнулся он.
– Как? – подступила к нему Сошка.
Волосы у Сошки были мокрые, и, тряхнув ими, малышка обдала Плювакина мокрыми брызгами. Она уперлась в Плювакина животом. Хоть Сошка и была очень мелкая – на голову меньше других – но ее все боялись.
– Ну, как? – вызывающе спросила она.
– Да отстань! Никак…
– То-то! И нечего тут кулаками размахивать.
И Сошка поднесла к носу Плювакина свой маленький кулачок.
– Вот, понюхай! Понял, чем пахнет?
ЩИ
В это время из кухни донесся такой густой запах вареных щей, что бедному музыканту Роялю, который не выносил капусту, пришлось зажать нос. Пахло так сильно, что спорящие коротышки на время умолкли.
– Ой, что это? – спросил Напильник в наступивший тишине.
– Это наши щи готовы, – пояснила Сошка.
– А почему они такие… крепкие?
– Потому что их очень много, – сказала Бигудинка.
Коротышки по-разному реагировали на запах. Одни шмыгали носом, с удовольствием его вдыхая, другие кривились и морщились.
– Вы вообще видели кастрюлю, в которой они эти свои щи варят? – простонал Плювакин. – В нее же пять коротышек свободно помещаются!
– Ну так что? Мы на неделю суп варим, а потом каждый день разогреваем! Вас тут двадцать человек, на такую ораву как раз получается.
– А как же у вас такая кастрюля в холодильник влезает? – удивился Напильник.
– Неделю щам холодильник не нужен, они могут и так постоять.
– Теперь понятно, откуда такой запах, – пробормотал доктор Таблеткин.
– Мы ваши щи больше есть не намерены, так и знайте! – сказал Плювакин и плюнул на пол.
– Ты что? – топнула на него Бигудинка, – плевать вздумал на пол, который я за тебя тут мою?
– Не за меня вовсе, и потом ты его еще не вымыла, а только воду разлила. Кому такое мытьё вообще нужно? Вода заливается под диваны, всё что на полу лежит из-за тебя промокает!
– А нечего свои носки под диваны швырять!
– А я всё равно буду!
– Еще раз швырнешь – я тебе такое устрою – век помнить будешь!
– А мне ПЛЮВАТЬ!
(За это-то Плювакина и прозвали Плювакиным, что он на всё отвечал «мне плювать»).
– Тебе плювать? Еще раз носок под диваном найду – выкину, останешься без носков!
– А мне ПЛЮ-ВАТЬ!
– Да я залью их клеем! Сунешь ногу – вытащить не сможешь!
– А мне ПЛЮ-ВАТЬ!
– Кажется, нам пора, – заторопился вдруг доктор Таблеткин. – Нам нужно еще несколько квартир посетить, а мы что-то здесь слишком засиделись. Точнее, застоялись.
А ведь гостей так и не пригласили пройти в комнату или хотя бы присесть на какой-нибудь стул или скамейку.
– Нет, куда же вы? – схватила его за руку Бигудинка. – Мы вас сейчас щами накормим!
– О нет, что вы, не стоит беспокоиться. Мы перед уходом из дома очень плотно поели.
– Это кто тут наши щи есть не хочет? – угрожающе проговорила Сошка, выходя из кухни. В руках у нее был огромный половник, наполненный почти до краев. – Неуважение к труду?
– Ой, фу… – прошептал Напильник.
– Мама! – сказал музыкант Рояль, спрятав лицо в носовой платок.
– Что вы, что вы? Мы ваш труд очень даже уважаем, – заверил доктор Таблеткин.
– Ну тогда, хорошие гости, попробуете супчик?
– Видите ли… – начал доктор Таблеткин. – Мы настолько сыты, что суп может вызвать нежелательную реакцию…
– Одна тарелка ничего не вызовет!
– Не можем же мы вас отпустить, не накормив?
– Мы вообще-то очень спешим…
– Это не займет много времени. Только попробуете…
– Да чего там! Ну-ка Пуделька и Гулька – не пускайте их к дверям, и мы их сейчас всех накормим! Не пропадать же щам!
Малышки двинулись на доктора Таблеткина и остальных.
– Эй, эй! – отпрянул Напильник. – Вы чего?
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы с улицы вдруг не донеслись громкие крики и выстрелы. Обитатели общей квартиры очень любили разные происшествия, которые помогали скрасить их скучную жизнь. Они бросились в комнаты и высунулись из окон, а доктор Таблеткин, слесарь Напильник и музыкант Рояль, воспользовавшись замешательством, выскочили на лестничную клетку и скорее побежали вниз.
– О-ох! – выдохнул Рояль, разжав наконец пальцы, которыми он зажимал нос.
– Повезло, а то пришлось бы тухлые щи есть.
– Не понимаю, как они их едят, – сказал Таблеткин. – Отравления капустой очень опасны.
Это был тот самый подъезд, в котором этажом выше жил Гнобик. Только у подъезда было два входа: парадный, выходивший на улицу Орхидей, и черный – на улицу Маргариток. А в квартирах в этом доме было две входные двери: одна возле кухни, ведущая на черную лестницу, а другая – парадная, в противоположном конце квартиры. Гнобик всегда пользовался только парадным входом, а в общей квартире под ним – наоборот – парадная дверь была загороженна шкафом, в котором хранились банки с квашеной капустой. Поэтому Бигудинка и другие жильцы ходили по лестнице черного хода.
Как я уже говорил, Гнобик не выносил совместного проживания и поэтому жил один. Когда-то давно в его квартире тоже обитало человек пятнадцать коротышек. Но после того, как там появился Гнобик, оказалось, что никто не может с ним ужиться под одной крышей. Кончилось тем, что все они куда-то переехали. И Гнобик остался один. Конечно, нехорошо быть таким, что с тобой никто не может ужиться. Но нельзя же обвинять человека в том, что у него плохой характер. Характер ведь не выбирают. В общем, теперь Гнобик жил самостоятельно.
